— Биологический отец никогда меня не интересовал. Он мог даже не знать, что моя мать беременна, так с какой стати он должен меня волновать?
— Но с его помощью можно найти твою мать…
— Да… вы правы.
Я покосилась на Годфри, который оживленно болтал с Мод. Вот он определенно не способен на нормальные отношения между мужчиной и женщиной! И все же от того, как сквайр порой посматривал на меня, становилось не по себе.
— Я вижу, две мои любимые дамы поглощены конфиденциальным разговором?
Над нами навис мистер Дизли. Тон его был таким же радушным, как обычно. Но нет ли в нем затаенных ноток? Достав из нагрудного кармана платок, он приложил его к покрасневшему носу. Лихорадочный румянец на щеках Примулы вторил багрянцу, которым отливал нос мистера Дизли. Почти все, за исключением Шанталь, что–то теребили, расхаживали или суетились по пустякам. Лишь цыганка сидела спокойная и невозмутимая, как Мона Лиза.
Мистер Дизли сунул платок назад в нагрудный карман, расправил его, но небрежно свисающий кончик платка красноречиво указывал — престарелый джентльмен немного не в себе. Когда же мистер Дизли заговорил, выяснилось, что и его неизменная любезность дала трещину. Он сел рядом с Примулой и потянулся к ее руке, бормоча:
— Дорогая, вы сейчас предстанете перед инспектором, и я не могу позволить…
— Прошу вас, Клайд…
Уотт, чье мрачное лицо свидетельствовало, что констебль страстно мечтает не пропустить обед, тотчас встрепенулся. Карандаш в его руке зловеще закачался.
— Я так и знал, что один из вас расколется. Когда моя жена услышит…
—- Джордж! Если ты хоть слово скажешь своей жене, мы вышвырнем ее из Союза садоводов!
Голос Гиацинты напоминал град, барабанящий по железной крыше.
— Мы с мисс Примулой Трамвелл обсуждаем вовсе не убийство. — Мистер Дизли произнес эти слова таким тоном, словно он предпочел бы заняться именно этим. — Мисс Трамвелл вне всяких подозрений, потому что в момент убийства мы с ней были вместе. Точнее, мы провели с ней вместе всю ночь. О, моя дорогая, — он вновь выхватил платок, голос его зазвучал тише, — если бы я только мог оградить вас от грязных… от непристойных домыслов… но вы слишком дороги мне, и потому я не могу допустить, чтобы на вас пало подозрение в убийстве.
Карандаш выпал из руки констебля Уотта.
— Гиацинта, — раздался надтреснутый голосок Примулы, — не смотри на меня так!
Вот как! Значит, звуки, доносившиеся прошлой ночью из комнаты Примулы… Ничего себе радиоприемник! Я припомнила, как кралась мимо ее двери, пробираясь на чердак, и меня посетила ужасная мысль. Неужели Примула подсыпала Минни какое–то снадобье, а затем спрятала собаку на чердаке? Тем самым она бы убила двух зайцев: во–первых, Минерва не гавкала бы при появлении мистера Дизли, а во–вторых, Примула могла без помех провести своего ухажера в дом, пока мы с Гиацинтой рыскали по саду в поисках собаки.
Тягостное молчание прорезал хихикающий голос Годфри:
— Ой–ой–ой! Мне кажется, сейчас произойдет еще одно убийство!
Шанталь плавно, словно морская волна, поднялась и прижала пальцы к вискам. Глаза ее были закрыты.
— Зло. Оно здесь, в этой комнате. Может, мне заглянуть в магический кристалл и сказать, что я вижу?
Глава шестнадцатая
Уотт протестовал исключительно для вида. Он уже давно утратил власть над компанией. Констебль вызвал помощника, несшего вахту у лестницы, и велел ему сопровождать Шанталь, пока она станет искать кристалл. Страш незаметно скользнул к окну и задернул шторы, преграждая путь солнечному свету.
Ко мне подошла Мод Крампет, за ее руку цеплялся Берти. Круглые глаза мальчика блестели от возбуждения.
— Бедная мисс Трамвелл, — вздохнула Мод, и я спросила себя, которую из них она имеет в виду. — Как это все ужасно! Хорошо, что Шанталь решила вмешаться. Надо чем–то отвлечь всех от этого томительного ожидания.
— Вряд ли Шанталь что–то увидит.
— Не знаю, не знаю. — Мод посмотрела на Гиацинту с Примулой. Сестры застыли словно парковые статуи. — Однажды Шанталь нагадала мне нечто такое… Признаюсь, я была потрясена.
— А это сбылось? — вмешался Берти.
— Возможно… — задумчиво ответила Мод.
А вот и Шанталь. Мы поспешили присоединиться ко всем остальным, суетившимся вокруг карточного стола. Мальчик потянул меня за руку и едва слышно прошептал:
— Мисс, я должен вам что–то сказать. Что–то нехорошее.
— Чуть позже, Берти, ладно?
Сестры Трамвелл устремились к противоположным концам стола, а констебль Уотт взял на себя роль регулировщика:
— Не толкайтесь! Не толпитесь! Уступите дорогу!
Но отступить толпу заставила лишь Шанталь, которая взмахнула покрывалом из красного бархата.
Миссис Гранди придвинулась ко мне и прошипела в ухо:
— Мы обязательно должны уговорить ее подготовить небольшое представление к летней ярмарке!
Мистер Дизли, в походке которого явно сквозило смущение, пододвинул цыганке стул. Остальные продолжали стоять. Шанталь словно воды в рот набрала. Она что, так и будет молчать? Я завороженно смотрела на изящные руки, плавно двигавшиеся над стеклянным шаром. Это были не руки, это были птицы, которые кружились над столом, все снижаясь и снижаясь.
— Карты, — пробормотала наконец Шанталь. — Карты падают на стол, и сдающему — смерть!
Несмотря на банальность этих слов, я вздрогнула. Перед глазами встала картина: Энгус раздает карты. Шанталь была слишком умна, чтобы сказать это без причины. Или она и в самом деле увидела в кристалле истину? В напряженной тишине отчетливо слышалось тяжелое дыхание констебля Уотта. Шанталь провела над шаром ладонью, словно смахивала паутину.
— Это не покер и не вист. Это пасьянс.
— А ставки? — В голосе Примулы звучало такое напряжение, что я едва не подскочила.
— Высокие, очень высокие. Я вижу два туза. — Речь Шанталь перешла на скороговорку: — Я вижу мальчика Берти; его надо поместить в безопасное место и смотреть за ним, но опасность ему не грозит. Она грозит другому. Тому, кто видел… тому, кто знает…
Дрожащим голосом, в котором, однако, сквозило едва прикрытое удовольствие, миссис Гранди воскликнула:
— Какой ужас! Ведь в момент убийства я находилась рядом с тропой. Он или она может подумать… и Годди! Дорогой мой мальчик, ты должен обещать ни на шаг не отходить от меня!
Шанталь вновь накрыла шар бархатным покрывалом.
— Всякий раз, когда кто–то начинает говорить, пламя истины гаснет.
Снова одни банальности; но голос Шанталь был безжизненным и лишенным какого–либо драматизма. Я догадалась, что она сама напугана.
К цыганке протиснулся констебль Уотт.
— Ну, раз вы занялись своими фокусами, то не могли бы взглянуть, какое место займет в субботу на скачках в Фоксхилле лошадь по кличке Скаллаваг?
Шанталь покачала головой и отошла от стола. На пороге появился Гарри и сообщил, что инспектор приглашает Гиацинту. Спустя полчаса ее сменила Примула.
Утро плавно перешло в день. В комнате воцарилась скучная тишина, изредка нарушаемая лишь скрипом открывающейся и закрывающейся двери да музыкальным перезвоном часов по всему дому.
Пропавшие часы Энгуса… В них должен таиться ключ к разгадке. Я обводила взглядом комнату, задерживаясь то на одном лице, то на другом. Но на самом деле слышала и видела лишь Энгуса.
Теперь Годфри вышел из комнаты. Гарри читал книгу. С того места, где я сидела, название казалось написанным кириллицей. Я мрачно улыбнулась — Гарри держал книгу вверх ногами.
А вот и еще один любитель литературы. Годфри вернулся из библиотеки с увесистым томом "Искусства на протяжении веков" — размером с надгробный камень.
— Он у меня такой эстет! — Его матушка похлопала меня по коленке. — Я всегда считала, это образцовой чертой в мужчине. Верный признак чувствительной натуры. А из чувствительных мужчин получаются отличные мужья, вы не согласны, милочка?
Я рассеянно кивнула, наблюдая за враждебным выражением, застывшим на лице Гиацинты. Минерва прикорнула у нее на коленях, и старушка ласково поглаживала собаку по голове, ясно показывая, что никому не даст ее в обиду. При этом Гиацинта не сводила глаз с Примулы, которая склонилась над вязанием. Дамский угодник, мистер Дизли, сидел рядом с Гарри, созерцая свои башмаки. Берти устроился на подстилке Минни. Что за "нехорошую вещь" он хотел мне сказать?
Часы на каминной полке остановились, и это произвело эффект, сравнимый разве что со взрывом бомбы на Пиккадилли в час пик. Примула завела часы, маятник принялся мерно отсчитывать секунды, и мы вновь погрузились в тягостное молчание. После того как инспектор вызвал Шанталь, я задремала. Кто–то укрыл меня пледом. Кто–то, пахший лосьоном после бритья и дождем.
Мне снился сон.
…Сквозь пятнистую тень Тропы Аббатов навстречу шел Энгус. Он был далеко, и я не могла разглядеть его лицо, но хорошо видела руки. Они сжимали обрывки бумаги. Налетел ветер, и бумажные клочки, на каждом из которых была написана буква, взмыли к верхушкам вязов. Я знала, что буквы складывались в имя, но мне было страшно поднимать голову. Потому что я знала кое–что еще: на одном из старых вязов кто–то висит…
Очнувшись с судорожным всхлипом, я обнаружила, что пальцы мои впились в плед. В библиотеку тем временем отправился Страш. Гиацинта и Примула даже не предприняли попытки перекинуться словом или хотя бы обменяться взглядами, но на лицах их была написана тревога, граничащая с паникой.
Прошло еще полчаса. Часы показывали четверть третьего. Наконец дверь отворилась, но на пороге стоял вовсе не Страш. В гостиную вошел тот самый полицейский с лицом воскового истукана из коллекции мадам Тюссо. Не окажем ли мы инспектору любезность и не согласимся ли на личный обыск? Дам осмотрит женщина–полицейский, которая прибыла из Уорика.
Никто не возражал. Да и кто бы посмел, не опасаясь навлечь на себя подозрения? А голос миссис Гранди и вовсе был полон нескрываемой радости: