— Да. Вы заплатили свой долг Анне. Подумайте о детях. Разве они не имеют права на то, чем наслаждается весь мир? — Я почувствовала, как запылали мои щеки. — У вас удивительный голос!
Молчание было мне ответом, и в первый раз я увидела Колина ошеломленным и растроганным.
— Вы не понимаете, что значит для меня услышать это от вас, Дебра, — тихо произнес он.
Ну вот, я опять невольно выдала свои чувства, поэтому сразу решила пойти на попятную.
— Все, кто слышал ваше пение, так считают, — отрезала я, но, увидев на его лице разочарование, не выдержала и добавила: — Нет, серьезно, я привыкла думать как Адам и только недавно обнаружила, как много в жизни упустила.
Опять в нашем разговоре наступила пауза. Синие глаза стали строгими и очень внимательными.
— Мы все еще говорим о музыке?
— Разумеется, — быстро ответила я, окончательно смешавшись.
— Жаль.
Прозвенел звонок, возвещавший об окончании приемных часов, и я поспешно вскочила.
— О, кстати, я вам кое-что принесла. Закройте глаза и протяните руку. Нет, оба закройте, — приказала я, когда он лукаво посмотрел на меня одним глазом.
Через секунду я положила ему на ладонь куклу в килте. Он долго благодарил меня и за нее, и за фрукты.
— Я еще к вам зайду, — небрежно бросила я.
— Знаете что? Буду держать вот так! — Он поднял обе руки вверх и решительно скрестил пальцы.
— Джон Маккензи, ты все такой же!
— А ты другая. Вот почему мы любим друг друга.
— А кто сказал, что мы любим друг друга?
— Во-первых — я, и ты — во-вторых.
Этот диалог конечно же предназначался для ушей его соседей по палате. Колин даже решил подкрепить слова действием — собрался поцеловать меня, но я почему-то оробела и не позволила ему. Мы пожали друг другу руки, и я поспешно вышла вслед за остальными посетителями.
Через два дня меня позвали к телефону.
— Мисс Белл? — раздался в трубке женский голос с отчетливым шотландским акцентом. — Я мать Колина. Он приезжает сегодня днем из госпиталя и просил меня сообщить вам об этом. Он сказал, что вы согласились заглянуть к нам в гости. Когда вам удобнее — в субботу или в воскресенье?
Чувство радости переполнило меня. Криллу, казавшийся мне после субботней глупости сказочным миражем, обрел форму и занял свое законное место на земле. Суббота, конечно, настанет скорее, но надо учесть и то, что Колин приезжает из госпиталя только сегодня, во вторник, ему нужно отдохнуть.
— Я тоже думаю, что лучше в воскресенье, — согласилась со мной миссис Камерон. — Посоветовав ехать поездом, а не автобусом, она пообещала, что кто-нибудь встретит меня на станции в 12.30. — Подоспеете как раз к обеду!
— О, пожалуйста, никаких обедов! Я не хочу доставлять вам лишние хлопоты.
— Глупости, дорогая! Что такое одно лишнее место за столом? Только ничего не перехватывайте по дороге.
Криллу, когда поезд прибыл туда в воскресенье утром, уже не имел никакого налета уныния. Он был прекрасен, и близкие склоны гор, залитые солнечным светом, теперь весело зеленели и желтели. На лугах паслись коричнево-белые стада, в лощинах прятались домики под красными черепичными крышами. На маленькой станции я оказалась единственным пассажиром, так что не удивительно, что меня сразу же узнали, как только я сделала первые шаги по платформе.
Радостный вопль: «Дебора!» — и маленькая фигурка в синем блейзере бросилась в мою сторону. Круглая голова ткнулась мне в живот, руки обхватили за талию.
— Боже мой, Йен, ты такой нарядный! — воскликнула я и тут увидела подходившего к нам пожилого статного мужчину. Таким же, наверное, будет Колин лет через тридцать.
— Мисс Белл… — Он протянул руку. — Позвольте вас поздравить. Мой внук впервые в жизни без напоминаний причесался сам — и все ради вашего приезда.
— Это мой дедушка, — поспешно вставил Йен. — Он вел машину. А папа около станции. Он не смог прийти, потому что он в шлепанцах!
Мистер Камерон смущенно кашлянул и проводил меня к припаркованному у станции синему автомобилю. Из окна мне помахал Колин. Рут, как всегда ревностно охранявшая отца, сделала то же.
— Ну, Дебра, — большая ладонь сжала мои пальцы, — добро пожаловать в Криллу. Мы даже заставили выглянуть солнце ради вас.
— И надели шлепанцы! — засмеялась я. Необходимо было сказать что-то легкое, чтобы справиться с натиском эмоций, которые меня охватили.
— Ну, это лучшее, что я смог найти.
— Я тоже хочу, чтобы туфли на меня не налезали, — заявила вдруг Рут. — Тогда я не смогу ходить в школу.
— И я хочу, чтобы туфли на меня не налезали, — подхватил Йен. — Тогда я не смогу ходить в церковь.
— Что за разговоры! — Дед так строго посмотрел на внуков, что у них даже щеки порозовели.
Колин ласково обнял близнецов, продемонстрировав мне, чья точка зрения ему ближе.
— Не знаю, что вы скажете об этом мавзолее, — заметил он, когда машина подъехала к высокому дому, построенному на холме.
— Она, скорее всего, вежливо промолчит, — хмыкнул его отец, и машина миновала слегка покосившиеся ворота.
«Слайгчен» оказался красивым местечком, но довольно запущенным. Нужно смести золотую листву каштанов с покатых лужаек, удалить увядшие георгины с больших полукруглых клумб, поправить ворота и перекрасить дом… Ну вот, опять эта дурная привычка расписывать по пунктам все то, что я могла бы сделать с чужой собственностью, дав волю воображению! И все же кто выбрал этот ярко-зеленый цвет? Со своей розовой черепицей дом напрашивался на черно-белые тона.
— По-моему, вы не выглядите разочарованной, — осторожно сказал Колин. — Мне бы очень не хотелось ошибиться…
И я тотчас вспомнила мамины слова о том, что Колину нужна экономка. Он хотел, чтобы мне понравился дом, и дом мне понравился. Вернее, не совсем так. Я любила дома современные, с центральным отоплением и оборудованием по последнему слову техники. Я знала о них все, от «А» до «Я». Этот же, по моим предположениям, относился к Викторианской эпохе, когда ручной труд считался полезным, а семьи были большими. Возможно, именно последнее тронуло меня больше всего. У мужчины, который его купил, были жена, сын и дочь. Он, вероятно, хотел и других детей, которые заполнили бы своим смехом просторные комнаты и весело возились на огромных лужайках…
— Вот наша лодка! — ворвался в мои мысли голос Йена. Меня схватили за руки с двух сторон и потащили к трейлеру, на котором стояла гордость Камеронов.
В этот момент с крыльца раздался голос хозяйки:
— Осмотр достопримечательностей будет потом. Ну-ка, живо все сюда! Обед на столе.
У миссис Камером были седые волосы и такие же синие глаза, как у Колина. Вязаный синий костюм отлично гармонировал с ними. Пожав мне руку, она бросила нетерпеливый взгляд на остальную компанию. Только Рут поднялась вслед за мной по ступенькам. Йен, его отец и дед задержались, чтобы осмотреть заднюю шину автомобиля.
— По-моему, ее надо подкачать, — озабоченно сказал Колин.
Миссис Камерон свирепо посмотрела на него.
— Вы только взгляните на них, мисс Белл! Колин! Пожалуйста, иди сюда! — повысила она голос. — Врачи запретили тебе работать!
Ее слова и тон чуть было не заставили меня захихикать. Конечно же она видела в Колине не всемирную знаменитость, а маленького мальчика, и он останется для нее таким навсегда. Все матери так относятся к своим детям, даже если те уже выросли.
— Я только что подумал: какая жалость, что я не умею ходить на руках, — вздохнул Колин и заковылял к крыльцу.
Я была уверена, что ему больно наступать на прооперированную ногу. И все же через одиннадцать дней он улетает на гастроли. Действительно, у него твердый характер.
«Обычный» обед состоял из бифштекса, цветной капусты в сметанном соусе, золотистого картофеля и йоркширского пудинга, за которым последовал яблочный пирог с кремом. Воскресная трапеза в полном составе была, похоже, настоящим праздником для этой семьи.
— А теперь, ребята, — обратился Колин к близнецам, когда те закончили есть, — нам с Деброй нужно поговорить о делах, и я не хочу, чтобы вы попадались мне на глаза в течение часа.
Поговорить о делах… Мое сердце вновь тревожно забилось.
Колин прежде всего показал мне ту часть «Слайгчена», которую я еще не видела. Квадратные комнаты с высокими потолками так и просились быть детскими спальнями и игровыми, как приятно будет выбирать для них яркие цвета и узорчатые обои. Имея деньги, можно сделать этот дом уютным, теплым и очаровательным, думала я. Последнее помещение было самым большим. Окна выходили на равнину.
— Прекрасный вид. Наверное, помогает в работе, — заметила я.
Это был репетиционный зал, отделанный звуконепроницаемыми панелями. Мне оказана честь находиться здесь, я это чувствовала, и во мне крепла уверенность в том, что голос Колина — не подарок судьбы, как я раньше думала, а результат упорной работы. Да, несмотря на все его недостатки, этот человек, стоявший сейчас рядом со мной, стремился добиться совершенства собственными силами. Такой же была и я сама, так что мне следовало бы понять это давным-давно.
— Присаживайтесь, — указал он на диван и опустился на него рядом со мной, пристроив больную ногу на низенькой табуретке. — Мама хочет, чтобы я продал «Слайгчен», — неожиданно произнес он. — Уверен, она вам это уже сказала.
Да, сказала, когда мы с ней мыли посуду. «Мы не можем так жить дальше, — вздохнула она. — Джеймс перенес тяжелый бронхит и чувствует себя в Криллу не так хорошо, как в Ланарке. „Слайгчен“ слишком велик, его даже протопить-то толком не получается. А наш особнячок совсем крошечный, и в нем есть центральное отопление. Колин хотел проложить трубы и здесь, но это займет слишком много времени. Мне в любом случае придется забрать мужа в Ланарк в ноябре, поскольку зимние месяцы для него — самые тяжелые. К тому же… — Миссис Камерон осеклась, и я вдруг поняла: будучи сдержанной шотландской леди, она внезапно ужаснулась тому, что оказалась слишком разговорчивой при первой встрече с чужим человеком. — Ну да ладно, я и так уже много чего вам наговорила, так что вполне могу продолжить, — снова вздохнула она. — Вы знакомы с Магдой, вдовой моего старшего сына? Возможно, глупо с моей стороны, но я никак не могла отделаться от мысли, как было бы удобно, если бы Колин и она… Поэтому я и предложила, чтобы Магда взяла на время детей и вывезла их этим летом на юг. Теперь-то я понимаю, что не нужно было этого делать. Магда любит Колина