– Да, – подтверждаю я.
– И как долго?
– Три месяца, – говорю я. – Переехал в начале июля, если быть точным.
Три тридцать пополудни, если быть еще более точным. Я прекрасно это помню. Я наблюдал из окна верхнего этажа, как он въехал по подъездной дорожке и припарковал свой новенький «Лексус» позади моей машины. Он перетаскал из багажника в свой офис шесть коробок и постучался в мою дверь, прежде чем уйти к себе. – Неплохо придумано, – похвалил он, указывая на рекламную стойку, которую я поставил в конце подъездной дорожки. «Доктор Сэм Статлер, Психотерапевт». – Я это ценю.
– Добро пожаловать в Дом Лоуренсов, – сказал я. – Надеюсь, вам здесь понравится. – Затем он сообщил, что договорился установить дополнительный замок на двери своего кабинета, но ему нужно было успеть на поезд до Нью-Йорка. Слесаря зовут Гэри Унгер из «Слесари Гэри Унгера», – уточнил Сэм, добавив, как бы он хотел быть частью фокус-группы, которую нанял Гэри Унгер, чтобы придумать идеальное название для своего бизнеса. Я рассмеялся и сказал Сэму, что с радостью впущу слесаря. Ведь я всегда счастлив помочь.
– И насколько хорошо вы его знаете? – Спрашивает Шихи, увлекая меня обратно в комнату.
– Так же хорошо, как любой домовладелец знает арендатора, – говорю я. – Мы здороваемся, когда пересекаемся.
– Он был хорошим жильцом?
– Отличным.
– Вовремя платил за аренду?
– Он снимал помещение бесплатно.
Шеф и мальчишка-полицейский резко поворачивают головы в мою сторону. – Совсем? – Спрашивает Шихи. – Это ужасно великодушно с вашей стороны.
– Ну, прежде чем вы начнете рекомендовать меня к причислению к лику святых, мы договорились. Сэм согласился помогать мне по дому. Со всякими несложными делами. Менять лампочки. Выносить мусор. Как вы и сказали, этот дом слишком большой для одного человека.
– Особенно такой старый, как этот. Всегда что-нибудь требуется. – Шихи качает головой, будто у него есть опыт в чем-то подобном. – А как насчет странных посетителей? Вы не видели, чтобы кто-нибудь из них околачивался внизу?
Джон Джентли усмехнулся. – Разве они все не слегка чокнутые? Моя сестра ходит на терапию. Платит двести долларов за то, чтобы жаловаться на мужа сорок пять минут. Богачи весьма изобретательны в том, как спускать деньги.
Я заставляю свое лицо принять нейтральное выражение. Если бы только этот молодой человек знал, скольким людям помог Сэм – а для меня он многое сделал, даже просто находясь рядом, позволяя впитывать его знания – он бы понял, что Сэм стоит каждого пенни. – Нет, никаких странных посетителей, – говорю я, обращаясь к Франклину Шихи. – Конечно, терапевт всегда должен быть осторожен в вопросах, связанных с переносом.
– Прошу прощения? – переспрашивает он, глядя на меня из-под оправы своих очков.
– Нередко пациенты идеализируют своего терапевта, – объясняю я. – Развивают в себе нездоровую потребность быть рядом с ними. – Как, например, француженка с историей неподобающих отношений, которую на вашем месте я бы проверил.
– Он обсуждал с вами своих пациентов? – спрашивает мальчишка, пытаясь вставить слово.
Я смеюсь. – Конечно, нет. Это было бы явным нарушением профессиональной этики. Но любой, у кого есть хоть немного мозгов, может представить, что такая работа столь же трудна, сколь и полезна.
– Угу, – со скучающим видом бурчит Шихи. – Теперь к вечеру бури. Его жена сказала, что вы видели, как доктор Статлер выходил из кабинета?
– Да, именно так. Около пяти, – говорю я. – Я казню себя за то, что не пересказал Сэму ваше предупреждение о поездках. Сомневаюсь, что у него есть время, чтобы смотреть прогноз погоды, ведь он целыми днями помогает людям. Я мог бы…
– На вашем месте я бы себя не корил, – перебивает Шихи, снова заглядывая в свой блокнот. – Вы же знаете, какие бывают люди. Им ничего не объяснишь.
– Вы думаете, он попал в аварию?
– Ничего не исключаю, – говорит Шихи. – Мы разыскиваем его машину. – Он закрывает блокнот. – Жаль, что мы не можем войти в его кабинет и осмотреться. Я слышал, что ключа нет?
– Ограничения из-за врачебной тайны, – поясняю я, качая головой. – Сэм относился к этому крайне педантично.
– Приятно слышать, – одобряет Шихи. – Человек, который все еще ценит частную жизнь.
– Да, конечно, – говорю я. – Извините, что не смог ничем помочь.
Шихи засовывает очки в передний карман. – Позвоните нам, если что… – говорит он, когда я провожаю их через фойе.
– Конечно. Удачи, – кричу я им вслед, когда они под холодным дождем возвращаются к машине. – Надеюсь, вы его найдете.
Глава 18
Энни стоит у окна, ее мутит, и она снова набирает номер. – Приемный покой больницы Святого Луки, чем могу помочь? – Это та же женщина, что ответила несколько часов назад.
– Да, привет, это снова Энни Поттер, – говорит она. – Я уже звонила, спрашивала, не было ли сообщений о несчастном случае со вчерашнего вечера. Мой муж не вернулся домой…
– Назовите его имя еще раз?
– Сэм Статлер.
Энни слышит, как женщина печатает. – Дайте мне секунду. – В трубке раздается песня Ричарда Маркса. Энни звонит туда уже третий раз с восьми вечера прошлого дня, но ее еще ни разу не просили повисеть на линии. Может быть, это означает, что они нашли его имя в реестре и…
– Прошу прощения, – извиняется женщина, вернувшись на линию. – Пришлось чихнуть. И нет, никаких жертв несчастного случая за ночь.
Энни выдыхает. – Спасибо, – благодарит она и кладет трубку. Она сует телефон в задний карман джинсов и замирает у окна, желая, чтобы дурацкая машина Сэма появилась на подъездной дорожке. Она представляет, как Сэм паркуется под сосной, на своем обычном месте, и бежит к дому с пиццей пепперони в руках. – Я прождал ее почти пятнадцать часов, – говорит он, стряхивая с волос капли дождя. – Обслуживание там просто ужасное.
Энни меряет шагами комнату и оказывается на кухне. Толстовка Сэма лежит там, где он оставил ее вчера, на табуретке у стола, и Энни проскальзывает в нее, открывает холодильник и тупо смотрит внутрь. В кармане у нее звонит телефон, и она тянется за ним, сердце замирает, когда она видит номер. Это не он. Это Мэдди, ее кузина, звонит из Франции.
– Слышно что-нибудь? – Спрашивает Мэдди, когда Энни отвечает.
– Ничего. – Вчера вечером Энни позвонила Мэдди и сказала, что у них сильный шторм, а Сэм опаздывает домой на два часа. Город издал дорожное предупреждение, шеф полиции посоветовал всем воздержаться от поездок. Звонки Энни сразу шли на голосовую почту Сэма, и она отважилась на дорогу и поехала к Дому Лоуренсов, молясь, чтобы муж остался в офисе и переждал бурю. Ливень с такой силой хлестал по ветровому стеклу, что она почти ничего не видела. Центр города был темным и пустынным, по всей улице разбросало большие ветви деревьев. Ее телефон завибрировал на пассажирском сиденье, когда она ехала по мосту на Черри-Лейн к Дому Лоуренсов: экстренное предупреждение от Национальной Метеорологической Службы. Предупреждение о возможности внезапного наводнения. Избегайте мест с высокой водой. Слушайте местные СМИ.
В Доме Лоуренсов было темно, и машины Сэма на подъездной дорожке не было. Энни промокла насквозь, пока бежала по дорожке к офису Сэма, где прижалась лицом к стеклу. В приемной было темно, дверь в кабинет закрыта. – Ты звонила в полицию? – Спрашивает Мэдди. – Да, вчера вечером. Офицер принял мое заявление, сказал, что они будут разыскивать его машину.
– Это ведь хорошо, правда? – Говорит Мэдди.
– Ничего хорошего в этом нет.
Мэдди тяжело вздыхает. – Как ты держишься?
– Я в ужасе, – признается Энни.
– Хочешь, я приеду? – Спрашивает Мэдди.
– Конечно, хочу, – отвечает Энни. – Но ты живешь во Франции. – Мэдди, ее кузина, самый близкий ей человек, дочь сестры-близнеца ее матери, Терезы. Именно в их доме Энни проводила все выходные после смерти родителей, с тетей и дядей, которые приняли ее, словно собственную дочь.
– Я знаю, – говорит Мэдди. – Но теперь есть самолеты. Я могу быть у тебя уже завтра.
– Я в порядке. – Энни говорит Мэдди, что позвонит, если услышит что-то новое, и идет по коридору в спальню. Она останавливается у французских дверей, ведущих в каменный внутренний дворик, и видит, что погиб один из молодых дубов, которые они посадили через несколько недель после переезда. Сэм вернется, чтобы прибраться во дворе, думает Энни. Завтра он будет возиться там, складывая ветки в свою тачку для дров.
Она садится на его сторону кровати и закрывает лицо руками. С ним что-то случилось. Вот уже несколько недель Сэм был рассеян и отстранен, и плохо спал по ночам. На днях за завтраком она спросила его, не хочет ли он обсудить, что у него на уме, и он пробормотал что-то неопределенное о новой практике, о своей матери, давая понять, что не хочет говорить. Энни оставила его в покое, полагая, что он расскажет, когда будет готов.
Она ложится на спину, закрывает глаза и уже почти засыпает, когда слышит шум подъезжающей машины. Энни вылезает из постели и смотрит в окно. Это полиция.
– Франклин Шихи, – представляется мужчина, когда она открывает дверь. – Шеф полиции.
– Вы что-нибудь узнали? – В ужасе спрашивает она.
– Нет, мэм. Проверяем. – У него за спиной появляется паренек с детским лицом. – Это Джон Джентли. – Энни вспомнила его имя – это офицер, который вчера вечером принял ее заявление. – Найдется пара минут?
– Да, входите. – Энни проводит их внутрь, в гостиную.
– Мы только что из Дома Лоуренсов, – сообщает Франклин Шихи. – И владелец, и соседка напротив видели, как ваш муж выходил из офиса около пяти часов вечера.
– У меня ничего нового, – говорит Энни, когда полицейские садятся на диван напротив нее. – Я звонила ему на телефон, но он сел.
– Откуда вы знаете, что телефон сел? – Спрашивает Шихи.
– Звонки идут прямиком на голосовую почту.
– Я имею в виду, откуда вы знаете, что ваш муж не выключил его намеренно?