автобуса. Я только что получил чек на свое имя на сумму выше любой, о которой мог мечтать, и все же сидел в автобусе, в кресле 12-С, выискивая еще шесть дюймов пространства для ног и глядя на откидывающееся сиденье в трех рядах от меня, которое было дороже всего на 29 долларов).
– Я видела полицию у вашего дома, – говорит Пиджен, наконец, отпуская меня. Она понижает голос, будто боится, что собака может услышать. – Что вы им сказали?
– О, да так. Что видел, как Сэм уходил после работы. Он так мчался к своей машине. Наверное, надеялся прорваться сквозь бурю.
– Я тоже видела, как он проезжал мимо. Он спятил ехать по такому ветру. У одной моей подруги деревом проломило крышу, и большая часть городка осталась без света.
– Я слышал. – Я встал рано, под репортаж местного метеоролога Ирва Вайнштейна – тот едва владел собой в шестичасовых новостях (Сотни поваленных деревьев! Электричество отключено во всей восточной части округа!).
– Бедная Энни, – сокрушается Сидни.
– Она наверняка очень волнуется, – соглашаюсь я.
– Я видела их вместе несколько недель назад на одной вечеринке. Они казались счастливыми. До сих пор не могу поверить, что кому-то удалось охомутать этого парня. – Сидни делает паузу. – А вы знали, что мы с Сэмом встречались?
– Нет, Сэм об этом не упоминал.
Она смеется. – Да и зачем ему? Это было очень давно. И недолго. В любом случае, – она достает из заднего кармана сложенный листок бумаги, – я пришла сообщить, что будет поиск. Его организуют ребята из нашего выпуска. Через час все собираются в боулинге.
Я беру листовку. – Гражданский поиск Сэма Статлера, – прочитал я.
– Его машины, я полагаю. Скорее всего, он попал в аварию, верно?
– Или он в состоянии фуги[37]. – Вчера вечером я погуглил: Почему мужчины пропадают без вести? – Был один парень из Делавэра, который вышел за пончиками, – рассказываю я Пиджен. – Нашли его две недели спустя в Сан-Диего, когда он пытался сделать татуировку на лице. Он понятия не имел, как туда попал. В любом случае, – я машу листовкой и отступаю на шаг в дом, – Спасибо, что сообщили.
Я закрываю дверь и остаюсь в фойе, слушая, как Пиджен удаляется по подъездной дорожке. Когда она добирается до живой изгороди, я запираю замок и перечитываю объявление.
Встречаемся в «Лаки-Страйк» в 10 утра! Одевайтесь потеплее!
На кухне я беру вырезку из статьи Харриет Игер и иду к библиотеке, открываю раздвижные двери и снимаю с полки фиолетовую папку. Подойдя к столу Агаты Лоуренс, я аккуратно пробиваю по три отверстия в листовке и статье, раскрываю металлические кольца и вкладываю их с обратной стороны папки. Я защелкиваю кольца и перелистываю содержимое – мимо кредитных счетов Сэма, которые я добавил сегодня утром, к самой первой записи в папке о Сэме. Его интервью.
Я никогда не забуду день, когда наткнулся на него и впервые узнал о Сэме. Я жил в Честнат-Хилле уже три месяца – один, в этом большом доме, полном воспоминаний о мертвой женщине. Я вызвал подрядчика, чтобы тот починил дыру в потолке гостиной. Когда он закончил, я спустился вниз и обнаружил, что деревянные полы засыпаны журналами «Дэйли Фримен»; лицо Сэма выглядывало через каждые несколько футов. Я подобрал один и прочел интервью. Местный парень возвращается домой, чтобы заботиться о матери, бывшей секретарше старшей школы. Его ответы были так очаровательны и забавны, что я тут же зашел в «Гугл» и не спал почти до утра, читая о его работе. И я сразу понял, что он – тот, кого я хотел бы знать.
Я закрываю папку, возвращаю ее на полку к другим и иду искать свои ботинки. Скоро начнутся поиски Сэма. Мне пора идти.
Глава 20
Энни сидит за рулем, держа в руках грязную футболку Сэма. Она прижимает ее к лицу, вдыхая стойкий запах его пота, вспоминая, как в начале недели он вернулся домой из тренажерного зала в этой футболке. Перед машиной Энни проходят четыре женщины в одинаковых фиолетовых плащах Католической церкви Святого Игнатия. Они открывают дверь в боулинг и исчезают внутри. «Лаки-Страйк», неофициальный штаб по поиску Сэма!» – это объявление распространялось на листовках – несколько одноклассников Сэма утром распечатали и расклеили его по всему городу, не пожалев восклицательных знаков. «Встречаемся в «Лаки-Страйк» в 10 утра! Одевайтесь потеплее!» Энни уже двенадцать минут сидит в машине, наблюдая, как подъезжают авто, и люди трусцой бегут ко входу в непромокаемых ботинках, натягивая капюшоны под пеленой дождя.
Она представляет, что Сэм сидит рядом, на пассажирском сиденье, словно они просто еще одна пара, прибывшая помочь в поисках, радующаяся шансу занять себя чем-то захватывающим в эту пятницу.
– Посмотри, что ты наделал, – шепчет она. – Вернулся домой и нашел способ объединить весь городок. Тебе стоит баллотироваться в мэры, когда снова объявишься.
– Хорошая идея, – отвечает Сэм. – Устроишь прием со встречей с избирателями? – Его рука тянется к ней, чтобы взять ее ладонь. – Ты должна туда войти.
– Я не хочу.
– Почему?
– Я не знаю, – шепчет она.
– Конечно, знаешь, глупышка, – Он переплетает ее пальцы со своими, – Ты до смерти боишься, что кто-то из этого собрания в боулинг-клубе сегодня наткнется на мою машину и обнаружит мои останки, и ты не можешь заставить себя это признать.
На пассажирском сиденье зазвонил телефон, и Энни вздрогнула. Это Гейл Уизерс, управляющая ближайшим банком «Чейз» в двадцати девяти милях отсюда.
– Госпожа Уизерс, – говорит Энни, хватая трубку. – Спасибо, что перезвонили.
– Утром вы оставили много голосовых сообщений, – поясняет Гейл. – Чем могу помочь?
– У моего мужа есть расчетный счет в вашем банке, и я пытаюсь выяснить, когда он в последний раз пользовался своей банковской картой.
– Вы включены в этот счет?
– Нет.
– Понятно.
– Я долго висела на телефоне, набирая разные номера на 1–800, пытаясь получить хоть какие-то ответы.
– И что же вам сказали?
– Ни черта. – Энни снова придавливает пальцами веки – в глазах нарастает боль. – Именно поэтому я и нашла вас. Я хотела поговорить с кем-то более осведомленным, возможно…
– Простите, госпожа Поттер, но банк не делится информацией с неавторизованными пользователями. Это для защиты наших клиентов.
– Я не прошу банк, Гейл. Я прошу вас.
Уизерс колеблется. – Мне очень жаль, Энни. Я бы не смогла, даже если бы хотела.
Энни делает глубокий вдох, борясь с желанием закричать. – Я уже два дня не говорила с мужем, – бормочет она. – Я не знаю, что делать.
– Простите, – повторяет Гейл с искренней болью в голосе. – Я видела статью сегодня утром. Я знаю, как это трудно.
Энни хочется рассмеяться. Правда, Гейл? Твой муж тоже растворился в воздухе, и, чтобы мозг перестал прокручивать образ, как он медленно умирает, придавленный самой дурацкой в мире машиной, ты снова и снова пытаешься выяснить, пользовались ли его банковской картой? – Спасибо, Гейл. – Энни обрывает связь, открывает дверцу машины и быстро идет к боулингу, готовая с этим покончить. Внутри на нее обрушивается запах жареной картошки и масла для боулинга. К ней подходит женщина с блокнотом и ручкой. Ей за шестьдесят, волосы цвета виноградного желе от «Конкорд».
– Ваше имя?
– Я не останусь, – говорит Энни. – Просто передам кое-что.
Мимо пробегает мужчина с двумя коробками свежих пончиков и ставит на соседний столик под объявлением, приклеенным скотчем к стене: «С добрыми мыслями от “Пекарни Эйлин” на Сентервью-Плаза». – Возьмите один, пока не закончились, миссис Эскобидо, – предлагает он, проходя мимо.
Женщина качает головой. – Четырнадцатый день на новой диете, и единственное, что я потеряла – это две недели счастья. – Энни проходит мимо нее. Люди толпятся вокруг, наливая кофе из кофейников на стойке, тихо играет «Бон Джови». У барных столов, как за конвейерной лентой, выстроилась очередь из женщин, намазывающих арахисовое масло на стопки белого тостерного хлеба. Одна из них с печальным видом машет рукой, и Энни не сразу ее узнает. Сидни Пиджен, живет через дорогу от Дома Лоуренсов. Еще одна бывшая Сэма, которая строила ему глазки через весь зал. Это был благотворительный вечер, и Энни помнит, как после навеселе села в машину, представившись Сидни Пиджен, выпускницей 1998 года. Когда они вернулись домой, она повела Сэма в спальню, описывая то, что мечтала проделывать с ним все эти пятнадцать лет, пока сидела на родительских собраниях.
Энни кивает и озирается в поисках зрелого мужчины с подростковым прозвищем Краш. Краш Андерсен, звездный полузащитник «Боевых Кукурузников». («Даже знать не хочу», сказала Энни, когда Сэм впервые упомянул название своей школьной футбольной команды.) Энни познакомилась с Крашем в «Маллигане» – местной забегаловке, вскоре после того, как они переехали в Честнат-Хилл. Они уже десять минут сидели за тарелкой начос и разогретой пиццей-маргаритой, когда вошли шестеро парней с одинаковыми стрижками. Последовали шлепки по спине и быстрый раунд знакомства: Краш, Таки, Салага, словно весь состав «Счастливых дней[38]» – и все невероятно рады новости, что их старый приятель Статс вернулся домой.
Один парень из полиции рассказал Крашу, что доктор Сэм Статлер объявлен в розыск, и Краш, не теряя времени, поспешил на помощь. Выложил пост на «Фэйсбуке», организовал листовки и бесплатное использование помещения боулинг-клуба (с условием, что все разойдутся к пяти вечера – началу семейного вечера развлечений). Две женщины в оранжевых ветровках подходят к столу с пончиками. – Барбара сказала, здесь будет кто-то из телевизионщиков, – говорит одна, держа в пальцах хрустящий французский пончик. – Думаешь, это кто-то с федеральных каналов?
– Не говори глупостей, – отвечает другая. – Он же не Джонбенет[39]