– Чееееееерт, – насколько можно тише стонет он, жестко ударившись грудью об пол, а следом – и загипсованными ногами. Он прижимается пульсирующим лбом к сосновым половицам и дышит сквозь боль в ребрах, ожидая звука шагов Альберта, бешено мчащегося по коридору.
Но там тихо.
Он приподнимается на локтях и ползет к двери, его ноги, словно валуны, прикрепленные к бедрам. Он взмок от пота и запыхался, пока добирался, но все же смог – дотащился до двери и схватился за ручку.
Нет, этого не может быть.
Она заперта.
Сэм подползает ближе и подтягивается, чтобы сесть. Вцепившись в ручку обеими ладонями, он дребезжит дверью, молясь, чтобы все это было сном. Он оглядывается вокруг. Окно. Он снова падает на живот и ползет обратно через комнату. Все будет хорошо. Он раздвинет занавески, и Сидни Пиджен будет там, в конце подъездной дорожки, как всегда, с ее выставочным кокер-спаниелем. Она придет сюда, отопрет дверь, Сэм поздоровается и проползет мимо нее, наружу, через мост, прямо в булочную, где добрая старушка, работающая там по утрам, даст ему две таблетки парацетамола от головной боли и разрешит позвонить Энни с ее телефона.
Сэм добирается до окна и переводит дыхание, прежде чем снова сесть и раздвинуть занавески. Он замирает. Окно заколочено листом фанеры, прибитым к стене гвоздями, по обе стороны, и не пропускает ни капли света. – Я заперт в комнате, со сломанными ногами.
И тут его осеняет. «Мизери».
Четкое воспоминание. Парадное крыльцо, листья становятся золотыми. Альберт вышел и спросил, что он читает. Сэм показал ему обложку. Это полное безумие.
Его кожу покалывает от жара, и он почти уверен, что его сейчас стошнит, но происходит нечто другое. Сэм начинает смеяться. Сначала хихикает, а потом его прорывает, и он заливается таким хохотом, что не может дышать. Хрестоматийный защитный механизм: смех как средство защиты от переполняющей тревоги. Конечно, все это становится еще более абсурдным из-за ярко-желтого коврика в виде смайлика, который смотрит на него из угла комнаты.
– Ох да, еще и коврик? – выговаривает Сэм сквозь смех. – Думаешь, это смешно? – Он все еще смеется, когда паника нарастает, и до него доходит вся серьезность ситуации. Он перестает смеяться и наклоняет голову, навострив уши. Он мог бы поклясться, что слышал звук автомобильного двигателя, но было тихо. Должно быть, ему показалось. Хотя нет, вот опять: хлопает дверца машины. Кто-то приехал.
Слава Богу. Сэм был прав. Все будет хорошо. Альберт не какая-то сумасшедшая, одержимая женщина. Нет, в этот самый момент он снаружи, на подъездной дорожке, встречает машину скорой помощи, которая ехала необъяснимо долго. Он покажет медикам дорогу в эту комнату, объяснив, почему дверь заперта, а окно закрыто фанерой. Энни, вероятно, тоже здесь, кричит на всех, чтобы поторопились, и требует впустить ее сюда первой. Все подумают, что это мило, но правда в том, что ей нужно скорее сбросить эту гору с плеч. Четыре дня, и ты не мог найти телефон, чтобы мне позвонить? Да неужели, придурок?
Сэм ждет звука шагов в коридоре, но вместо этого слышит, как хлопает внешняя дверь в его офис. Эта проклятая дверь, думает он, которую Альберт все время обещал починить. Она прерывала сеансы Сэма каждый раз, когда кто-то приходил или уходил. У Сэма стучит в голове, и он силится понять: 1. Почему парамедики идут в его кабинет, ведь ясно, что он здесь, в спальне наверху; 2. Как они вошли, если только у него есть ключ, и тут происходит самая странная вещь.
Ковер со смайликом с ним заговорил.
– Мне называть вас доктором? – спрашивает ковер. У него мужской голос.
– Что? – переспрашивает Сэм.
– Вы доктор Кейворт? – не унимается ковер.
Голос знакомый. – Нет, – отвечает Сэм. – Я – доктор Статлер. – Ему приходит в голову, что, возможно, он не выжил в автомобильной аварии. Может быть, он и правда умер и обнаружил, что загробная жизнь выглядит точно так же, как в тот раз, когда он принял «волшебные грибы» на заднем дворе Джоуи Эмблина летом 1999 года.
– Что с вашей рукой? – спрашивает ковер. Сэм поднимает руку.
– Порезался о стакан. – Эти слова исходили уже не от Сэма, и он теряет очередность диалога: голос коврика показался ему странно знакомым, и это сбивало с толку. Но его отвлекло не только это – в паузах в разговоре Сэм различает еще один звук – явно напоминающий хруст, когда кто-то ест попкорн.
– Кто ты такой? – Шепчет Сэм коврику, придвигаясь ближе.
– Доктор Кейворт, я заместитель главы администрации Белого дома, – отвечает коврик.
– Что? – Сэм в замешательстве. Голос. Откуда он знает этот голос?
– Под моим контролем – одиннадцать сотен сотрудников Белого дома, – докладывает коврик. – Я отвечаю непосредственно перед Лео Макгэрри и президентом Соединенных Штатов. Или вы решили, что говорите с разносчиком газет?
– Разносчиком газет? – Переспрашивает Сэм, поднимая улыбающийся коврик и держа его на уровне глаз. И тут замечает на полу металлический отблеск. Вентиляция. Он прикладывает к ней ухо как раз вовремя, чтобы уловить безошибочно узнаваемый взрыв смеха Альберта Биттермана, сопровождаемый размашистыми вступительными нотами лучшей заставки в истории телевидения.
Сериал «Западное крыло».
Альберт внизу, в кабинете Сэма, смотрит «Западное крыло» – «Рождество», 2 сезон, 10 серия, если быть точным, и Сэм слышит каждое слово через вентиляционное отверстие в полу. Сэм снова начинает смеяться – да так, что болит живот, когда в его голове все сходится: Альберт все это время был здесь, наверху, подслушивал сеансы психотерапии. «Ей-богу, конечно же!», думает Сэм, и слезы катятся по его щекам. Он это знал; ощущение присутствия Альберта над ним, скрытое в глубине подсознания, внезапно становится осознанным. Интуитивно Сэм чувствовал энергию наверху, как Альберт входит и выходит из комнаты над ним, согласовывая свой ритм жизни с ним.
Сэм смеется так громко, что едва не пропускает суматоху внизу – из вентиляции доносится голос Альберта («Боже мой, Сэм, это вы?»), затем снова хлопает дверь офиса. И Сэм не только хохочет – он с громадным удовольствием яростно раздирает улыбающийся коврик, оказавшийся хлипким куском дерьма, и желтый смайлик разлетается в клочья к моменту, как в дверях возникает Альберт – с испуганными глазами и пакетом попкорна «Смартфуд» в руках.
– Ты был здесь и подслушивал меня, – констатирует Сэм.
– Что? Нет, – возражает Альберт.
Сэм перестает смеяться, когда воспоминания о том вечере возвращаются, ясные, как день. Надвигалась буря, и Сэм запер дверь кабинета, представляя себе Энни – как она будет ждать его дома, помешивая что-то на плите, с откупоренным вином на кухонной стойке. Альберт стоял на крыльце, держа в руках поднос с напитками. Сэм сделал вид, что не заметил его, и побежал к своей машине.
Он сел в авто и понял, что у него нет ключей. Он забыл их на столе.
Память о том, что случилось дальше, удивительно яркая – вернулись даже столь мелкие детали, как пробежка назад под дождем в кабинет и полоска пота на губе Альберта, когда тот появился в приемной, с его волос стекали капли дождя, а в руках была зажата лопата. И то дикое выражение на его лице, когда он бросился к Сэму, с лопатой над головой.
Сэма захлестывает волна страха. – Прошу, позволь мне позвонить жене.
– Простите, Сэм, но я не могу. – Лицо Альберта ничего не выражает, и он так же неподвижно стоит в дверях.
– В каком смысле? Конечно, можешь, – умоляет Сэм. – Сходи за телефоном.
– Нет, Сэм, не могу.
– Почему, Альберт? – Сэм чувствует, как в груди поднимается рыдание. – Зачем ты держишь меня здесь?
– Держу вас здесь? – произносит Альберт с таким видом, будто ему дали пощечину. – Я вас здесь не держу, Сэм. Я о вас забочусь.
– Но я не хочу, чтобы ты обо мне заботился, – шепчет Сэм. – Я хочу домой.
– Что ж, тогда вам надо было выпить, – выплевывает Альберт. – Особый коктейль, который я для вас приготовил. Не стоило быть таким грубым.
– Что… выпить? – Сэм заикается. – Это все из-за коктейля?
Альберт театрально глубоко вздыхает. – Нет, Сэм, это все не из-за коктейля. А потому, что вам нужна помощь, а я единственный, кто может вам помочь. – Он заходит в комнату, собирает то, что осталось от разодранного коврика, выходит и захлопывает за собой дверь. Сэм замирает в ожидании, пока не слышит щелчок замка, а потом делает то, чего не делал со дня ухода отца. Позволяет себе заплакать.
Глава 32
Семья пиджен устраивает вечеринку.
Я вижу ее отрывками, из окна верхнего этажа. Приехало шесть пар, одна небрежно припарковалась прямо на лужайке Пиджен. Они называют это «Клуб для ужина». Кучка бывших чирлидерш из старшей школы Бруксайд, которые по очереди принимают гостей каждые несколько недель. Сегодня очередь Пиджен, и Дрю будет жарить стейки. Он начал мариновать мясо в два, а Пиджен нащелкала фотографий для «Инстаграма», чтобы все поняли, как она благодарна муженьку, который готовит.
В их доме горит свет, все там, где им и положено: мужчины у гриля на заднем дворе сражаются с холодным дождем, женщины на кухне запивают гуакамоле красным вином и, вероятно, болтают о статье в утренней газете: «У полиции уже четыре дня нет зацепок в деле пропавшего доктора из Честнат-Хилла».
Эта история поможет юной Харриет Игер сделать себе имя (не говоря уже о том, что ее статьи теперь на первой полосе).
За четыре дня поисков местного психотерапевта детективы, которым поручено вести это дело, исчерпали все способы выяснить, куда пропал Сэм Статлер. «Все, что остается на данный момент – это обратиться к общественности за любой информацией, которую она может предоставить», заключил шеф полиции Франклин Шихи.
Статью десятки раз перепостили на «Фэйсбуке», где какой-то пухлый парень по имени Тимми Хоппер имел наглость пошутить про репутацию Сэма еще в старшей школе: «Кто-нибудь проверял подвал Шейлы Демоллино?». Его комментарий набрал шесть лайков, когда я проверял в последний раз.