Слышу, как хлопает дверь на лестнице. Сердце замирает.
– А ну живо внутрь, – хватая их за рукава, я тащу обоих в комнату, – я кому сказала!
Парни слушаются меня, вваливаются в комнату. Вмиг подобрав с пола пакет и цветы, я захлопываю дверь, успев отметить, что по коридору кто-то идет.
Сердце мое вот-вот выпрыгнет из груди. Пытаясь унять его, я приваливаюсь спиной к двери. А парни продолжают бодаться.
– Умолкните! – прошу я, но те ни в какую. Они задевают стул, который с грохотом падает на пол. Слышится стук в дверь. – Тихо! – вполголоса командую я.
Мы замираем. Все трое.
Черт. Это явно кто-то из руководства общежития. В этом нет сомнений…
– А ну, живо прячьтесь, – приказываю я, и парни забегают в ванную, плотно прикрывая дверь.
Я поправляю одежду и подхожу к двери. Открываю ее и вижу, что была права.
На пороге стоит администратор. Она не просто сидит вроде консьержа на вахте и следит, кто вошел в общежитие, кто вышел. Она отвечает за порядок. Это Мария – рано поседевшая женщина средних лет, невысокого роста, всегда элегантно и просто одетая: пуловер серого цвета с белой рубашкой, прямая юбка ниже колена. У Марии плохое зрение, отчего она носит очки с толстыми стеклами. Все девчонки в женском общежитии ее любят и уважают, прислушиваются к ней как ко второй маме. Но вот если ее разозлить или же нарушить правила, то наказания не избежать. А я совершенно забыла, что первое правило общежития гласит: никаких гостей противоположного пола без разрешения Марии! Сдается мне, ни Матвей, ни Тарас, естественно, этого разрешения не спрашивали…
Ну да. До этого ко мне никто не ходил, я и не думала это правило нарушать. А тут вдруг так вляпалась… Что уж теперь говорить.
– Здрасти. – Я пытаюсь унять волнение.
– Здравствуй, – отвечает Мария и кидает оценивающий взгляд на меня. – Я зайду?
– А… э… – мямлю я и, поймав на себе грозный взгляд Марии, быстро отвечаю: – Да, конечно.
Она медленно входит в комнату, внимательно все осматривая. У меня пересыхает в горле так, что я боюсь, что не смогу произнести ни звука.
– Я видела, – начинает администратор, – как сюда заходили двое парней.
– Кккккккуда сюда? – заикаюсь я, переспрашивая.
– Ну… сюда, – разводит руками она и идет по комнате. Мария осматривает все так тщательно, и я замираю, боясь, что мое бьющееся сердце вот-вот выдаст меня. – Ты никого не приглашала?
– Нет, – отвечаю я.
– Тогда почему тут стойкий аромат мужских духов?
Я теряю дар речи. Моментально. Что ей ответить?
– А, дык это… это…
Мария хмурится.
– Это… Это…
– Это…? – помогает она мне, ожидая ответа.
– Это от пакета с гостинцами, – отвечаю я, указывая на стол.
– И когда тебе это принесли?
– Не знаю, мне написали эсэмэс, что мне доставлен подарок, – придумываю я на ходу, стараясь как можно меньше нервничать, – я открыла дверь, и вот это добро было у порога…
– Так и… у порога?
– Ну да! – восклицаю я.
И тут вся моя версия рушится. Из ванной громко звонит чей-то телефон.
Мария смотрит на меня с удивлением, а я на нее. Сколько-то мы так стоим, пока парни копошатся, чтобы выключить звук на телефоне, но… По взгляду администратора я понимаю, что пропала.
Мария резко делает два шага в сторону санузла, но я пытаюсь загородить ей путь.
– Я все объясню! – кричу я, но она меня не слушает и резко открывает дверь.
Там стоят Матвей и Тарас, которые с удивлением смотрят на Марию.
– Здрасти, – жалобно говорит Матвей, и подняв руку, дружелюбно ею машет. Тарас делает то же самое.
– Это что такое? – спрашивает Мария, но ни я, ни парни не могут ответить.
Господи, ну мало мне проблем! Теперь еще и это несчастье свалилось на голову. Черт!
Я не успеваю что-либо сказать, как Мария берет швабру, которая стоит в углу около двери.
– А ну вон отсюда! – Ее черенком Мария стучит по плечам парней. – Вон!
Парни, как марионетки, подпрыгивают, но никуда не уходят. Мария лупит их шваброй.
Цирк!
– Мария, я все объясню! – повторяю я, но женщина меня по-прежнему игнорирует. И продолжает бить ребят, повторяя:
– Хамы! Развратники!
– Да мы все объясним, – говорят они и по стеночке пытаются просочиться к выходу из комнаты.
– Пошли отсюда! – кричит Мария, тыча в них шваброй.
Боже. Я не верю, что это происходит со мной!
Матвею удается первым открыть входную дверь и вырваться наружу. За ним устремляется Тарас, не оборачиваясь.
– Нахалы! Вон! Вон!
Мария выбегает за ними, на ходу размахивая шваброй. Ребята что-то кричат, но коридорное эхо искажает слова.
Оставшись в дверях, я наблюдаю, как Мария нагоняет их…
Какой стыд.
Но в то же время я ехидно смеюсь над тем, что и Тараса, и Матвея неплохо проучили. И понимаю, что меня ждет выговор. В худшем случае два месяца мытья полов.
Однако будет что вспомнить на старости лет, как говорится.
И с этой прекрасной мыслью я закрываю дверь в комнату.
На поправку я пошла очень быстро. Отдых и домашнее обучение пошли мне на пользу: без шума и гама, косых взглядов. Мне писал только Тарас, а вот Матвей молчал как рыба. Ну и ладно. Черт бы с ним.
В пятницу вечером решила наконец-то выйти из дому. Лилия убежала по магазинам, чтобы приготовиться к посвящению в чирлидинг. Для нее это было самое важное событие в жизни. А что касается меня, то… Я хотела просто поддержать подругу. Но нужно было еще хорошенько подготовиться, чтобы сдать какой-то экзамен, и лишь потом, как заявила София, нас допустят до этого самого посвящения.
Зачем нужны такие правила? Никто не мог объяснить. Возможно, тем и проще, когда не знаешь, по какому принципу отбирает София девушек в свою команду.
…В лицо ударяет свежий ветер, стоит мне переступить порог общежития. Я включаю музыку на своем телефоне, вставляю в уши наушники и, немного размявшись прямо на лужайке, наблюдаю, как мимо проезжает дорогущая черная машина, из окна которой играет какой-то зарубежный рэп. Он настолько громкий, что перекрикивает мою музыку в наушниках. Пожав плечами, я в медленном темпе бегу по аллее в парк. Давно я не бегала по вечерам, уж тем более на свежем воздухе, и потому сразу же окунаюсь в воспоминания о том времени, когда я занималась спортом. Четыре раза в неделю я тогда ездила на гимнастику. Все эти жесткие правила, плотный график тренировок и выступлений… У меня не было нормального детства. Школа, дом, занятия, дом, сон и снова школа. Вспоминаю, что редко когда удавалось прогуляться с одноклассниками, сходить к кому-то на день рождения, потому что… Тренировка. Потому что очередное выступление, за которое я переживала сильнее, чем за оценки в школе.
Но, к сожалению, моей маме было все равно, как я учусь, как я занимаюсь. Она записала меня на секцию лишь для галочки, чтобы быть «хорошей» мамой. Чтобы все завидовали тому, какая у нее талантливая дочь. И ей было все равно, что я чувствую. А я… У меня не было выбора. После того как от нас ушел отец, мать стала намного строже. Между нами пропала прочная связь мать – ребенок, оставив лишь обязательства по дому, уважение к ней как к старшему члену семьи. Да и только. А с тех пор, как я поступила в институт и уехала, мать вообще не звонит мне.
Нет, она не плохая, правда. И я ее не оправдываю, просто… Просто она такой человек: карьеристка, у которой больше нет времени на ребенка. Она дала мне многое, и теперь я сама по себе.
От мыслей о маме на глазах у меня появляются слезы. Нет никакой «минутки слабости», я должна быть сильной – для себя! У меня, кроме себя, никого нет. И я благодарна Тарасу за то, что он поддерживает меня. Без него, мне кажется, у меня бы многое не получилось.
Отбрасываю все грустные мысли и пробегаю три круга вокруг площадки в парке. С непривычки мое дыхание полетело к чертям. Сердце бешено стучит в груди. Покидаю парк, с бега перехожу на шаг и до дому иду пешком, не останавливаясь. Улицы уже заливаются нежным теплым светом фонарей. Телефон мой разрядился. Батарея уже совсем не держит заряд, а на новый телефон у меня нет денег. Да и разве это так важно в нашей жизни – гаджеты? Он работает? Работает. А большего и не нужно.
Вернувшись домой, принимаю душ и, рухнув на кровать, мгновенно засыпаю.
…В субботу и воскресенье мы с Лилией ходили на тренировку к восьми утра. Девчонки из команды показали нам несколько трюков, которые мы старательно отрабатывали. Софии, которая и не обещала помогать, не было с нами, и так было гораздо спокойней. Мы падали и падали с поддержки, но мягкие маты спасали нас. А вот на соревнованиях спасительных матов не будет. Нужно уметь группироваться в случае, если те, кто нас поддерживают, растеряются и не смогут нас поймать. Конечно, если делать прыжки с подсечки, то тут волей-неволей не сможешь контролировать свое тело. Однако и у Лилии, и у меня достаточно много опыта в гимнастике, поэтому нам это дается легче, чем тем, кто ходит на такие тренировки, чтобы попытаться научиться и исполнить свою мечту.
С каждым днем я все лучше и лучше бегала кросс, увеличивая его продолжительность, интенсивность и скорость. Ну и занималась на дополнительных занятиях. Лиля умудрялась пропускать вечерние тренировки, лишь трижды пробежавшись со мной на неделе. На последнее занятие, которое было во вторник, пришла София, посмотрела на нас всех и заявила:
– Я думаю, что вы готовы к посвящению в чирлидерши.
– А как же экзамен? – спросила я с удивлением.
– Да-да, а как же экзамен, который мы должны сдавать? – добавила девчонка, стоящая рядом со мной.
– Да я выдумала все это, чтобы вас напугать, – захохотала рыжая бестия так звонко, что у меня заложило уши. – Никакого экзамена нет. Я вижу, как вы стараетесь и каждый вечер тренируетесь. Тем более каждая из вас занималась или гимнастикой, или же каталась на коньках. – София лопнула пузырь жвачки, с которой, как мне кажется, она никогда не расставалась. – В общем, все остальное наработается.