Я вдруг поймал себя на том, что в точности повторяю слова мистера Тича. Разве же не об этом пытался он мне рассказать? Рассказать, что чувствует, чего боится, от чего жаждет спастись и – как умеет – спасти других?.. Пытался рассказать… Рассказать…
Вот! Вот он, мой потерянный элемент. Тот, что заполнял ранее пустоту в груди.
«…а потом я приеду обратно на трёхмачтовом фрегате под чёрными парусами. И скажу: „Йо-хо-хо, Дженни, я вернулся!“…»
Не о подвигах и кладах были мои мечты, о нет… Ну хорошо, и о них тоже. Но главное… Главным было однажды вернуться. Рассказать обо всём. И услышать в ответ: «Ты молодец. Я тобой горжусь».
Теперь же возвращаться было некуда. Не к кому. И виноват в этом был я сам. Сам стал тому причиной… Что ж, спасибо вам, мистер Тич. Вы указали мне путь. Вот что отныне станет моей целью. Вот что поведёт меня вперёд.
– Завтра, – сказал я вслух, – мы доплывём до острова. Отыщем сокровища Клинта. И самого Клинта. И Дженни. И тогда мы вернёмся. Домой. Вместе!.. И нам будет, что друг другу рассказать. Но прежде… Прежде этот мерзавец заплатит за всё. Ты ещё не знаешь меня, Клинт. Но ты меня ещё узнаешь!.. Ко мне, злой дух мщения! Ко мне!
– Вот и я! Ну, чем удивлён ты? Право же, я совсем не страшен.
– Ты не страшен, ты жалок и мерзок. Убирайся отсюда, предатель, видеть тебя тошно.
– Мда… Это вот сейчас обидно было.
Призрак и впрямь выглядел обиженным. Кроме того, выглядел он странно. Чёрная фрачная пара, накрахмаленная манишка и лаковые туфли плохо сочетались с палубой и морским пейзажем.
– И чем же, позволено ли будет узнать, я заслужил такое к себе отношение?
– Ты бросил нас в тюрьму!.. Ну, не совсем так… Но и не без твоего участия. А потом бросил нас в тюрьме. На какой-то паршивый билет променял.
– Протестую. Не на билет, а на визит в оперу. И, должен заметить, не паршивый, а чудесный визит, давно я такого удовольствия не получал. Что за дураком я был бы, если бы отказался?.. А билет… пфф!.. на что он мне теперь?
Покопавшись в кармане, он вытащил знакомый конверт и небрежным движением бросил его за борт в набежавшую волну.
– Подожди-ка… Значит, ты мог отказаться?.. Значит, врал, что это не в твоих силах?
– Ну, положим, не врал, а деконструировал и иронически обыгрывал вложенные смыслы. Предпочёл бы оперировать такими категориями, если не возражаешь.
– Да как ни назови, это не превращает их в меньшую ложь!.. И теперь у тебя хватает наглости стоять здесь как ни в чём не бывало. Между прочим, хочу напомнить, после того, как поклялся нам больше не помогать. Клятвы свои ты тоже иронически обыгрываешь?
– Так, персонаж, попридержи-ка язык. Не рекомендую тебе забываться. Это во-первых. Во-вторых – хочу напомнить, – ты-то тоже стоишь здесь как ни в чём не бывало. Поклялся же я – хочу напомнить – исключительно в том, что не буду помогать вам сбежать из каземата. И честно клятву держал, пока Монте-Винчи и Макроджер с двух сторон одновременно, независимо друг от друга, по собственной инициативе и в полном непротиворечии с сюжетом, вас оттуда вытаскивали. А что ещё, по-твоему, я должен был делать? Толпу создавать?.. Но лишь только у них это получилось, лишь только клятва меня сдерживать перестала, как я, даже не заскочив домой и не переодевшись, примчался сюда, дабы убедиться, что всё в порядке. Нашёл вас в добром здравии, а тебя лично – успешно пережившим кризис середины развития персонажа, сделавшим некие – пусть и сумбурные – выводы и даже умудрившемся подвести под них какую-то – не очень, надо признать, внятную – мораль. И теперь, когда всё наконец хорошо, и мы все дружно готовы вступить в следующий акт повествования… Ты вдруг решил обвинить меня во всех смертных грехах.
– Знаешь, а ведь мистер Тич прав. Это подступающее безумие. Ты просто бредишь. Или я брежу. Нет никакого сюжета. Нет никаких персонажей. И призраков тоже нет!.. Хватит. Убирайся. Убирайся с этого корабля и убирайся из моей головы, чёрт тебя подери!
– Ах вот как. Нету меня, значит. Реализма, значит, захотел?.. Ладно же, будет тебе реализм. Только потом больше не попугай мне среди ночи и явиться на помощь слёзно не умоляй.
– Даже не подумаю. Не больно-то и хотелось!
– Ну и хорошо. Ну и всё!
– Вот именно! Ну и всё!
Не очень понимаю, как можно хлопнуть дверью, растворяясь в воздухе, но у него это получилось.
Утреннее солнце озаряло… Что именно оно озаряло, установить представлялось затруднительным. Мало того, нельзя было с уверенностью сказать, где находится само солнце. Непроницаемая пелена тумана окутывала корабль. Паруса обвисли бесполезными тряпками. Ни малейшего дуновения ветра.
Это продолжалось уже неделю. Макроджер целыми днями просиживал над картой. Роллинз утверждал, что разработал хитрый план и тайком от всех что-то мастерил в уголке. Очертаниями это что-то напоминало шаманский бубен. Крюк развлекал себя тем, что именовал эхолокацией: влезал на мачту и принимался орать в туман. Единственным, кто проводил время с пользой, был Патрик. Он упросил д’Арманьяка дать ему несколько уроков фехтования, и с тех пор всем нам приходилось соблюдать осторожность, дабы не угодить ненароком под скрещивающиеся с яростным лязгом шпаги.
Но в тот момент д’Арманьяк хлопотал на камбузе, остальные же уныло расселись в кружок на спардеке. Временами Роллинз поднимался, смачивал палец слюной и подставлял под ветер. Вернее сказать, тщился подставить. Разочарованно качал головой и вновь опускался на палубу.
– Никогда не видел настолько мёртвого штиля.
– Я тоже, – согласился Макроджер. – Монте-Винчи говорил, что такое проклятие насылает морской дьявол. А потом является сам, чтобы пожрать души несчастных моряков.
Крюк заёрзал, беспокойно озираясь по сторонам.
– А выглядит он как, этот твой дьявол?
– Говорят, у него множество обличий. Но чаще всего он приходит в образе чудовища с телом кита, головой дракона и лапами спрута.
– У спрута нет лап, у него щупальца, – сказал Патрик.
– Ну-ну. Это ты ему будешь рассказывать, когда он тебя ими облапит… – Макроджер предостерегающе вскинул руку. – Тихо!.. Слышите?.. Что это?
Из тумана доносилось размеренное поскрипывание. Казалось, звук идёт со всех сторон одновременно. И усиливается с каждой секундой. Мы повскакали на ноги. Скрип нарастал, приближался, заставляя трястись поджилки. Вдруг всё разом стихло. В наступившей тишине было отчётливо слышно, как стучат зубы Крюка.
Чудовищный, дыбом поднимающий волосы на голове рёв содрогнул «Макфьюри» от киля до клотика. К неописуемому ужасу моему, из тумана вынырнула и нависла над палубой оскаленная драконья морда. Не успели мы и глазом моргнуть, как десятки рогатых, покрытых густой шерстью демонов окружили нас плотным кольцом.
Один из демонов, едва ли не на голову превосходивший остальных ростом, выступил вперёд, снял увенчанный рогами шлем, расстегнул плащ из медвежьей шкуры и поднял руку с раскрытой ладонью.
– Хау, альтернативно краснокожие! Моя есть Бьорн Олафсон, сын Олафа Свенсона, сына Свена Торвальдсона, сына Торвальда Ларсона, сына Ларса Ахмедсона, сына… гм… дальше скальды не запоминать. Моя есть выборный великий конунг племени Грёнрагнарёк. Моя просить прощения за беспокойство. Наша быстро-быстро проводить инспекцию судна, ваша скоро-скоро плыть дальше.
– Хорошо… эмм… Здравствуйте, – сказал я. – Но что именно вы ищете? И… уж простите, это, конечно, не моё дело, но… Почему вы так странно разговариваете? Вы индейцы или… Или кто?
– Наши предки приходить в эти морские прерии задолго до Колумб. Предки есть могучий и мудрый воины. Предки интегрироваться в язык, культуру и обычаи новой родины. Наша чтить заветы предков. Наша с гордостью носить звание викингоиндейцев!.. А сейчас наша искать альтернативно воспитанных и не получивших достаточного образования пиратов Сан-Януарио. Наша выходить с ними на тропу войны.
– И почему же, – осторожно, чувствуя, что ступаю на скользкую почву, спросил я, – вы с ними воюете?
– Их не оставлять нашей другого выхода, – конунг скорбно покачал головой. – Пираты вырубать леса на костры и постройку фортов. Перепахать земля в поисках кладов. Разрушать уникальные экосистемы. Загрязнять атмосферу ромными выхлопами. Наша просить. Наша умолять. Наша ждать. Наша лишь вздыхать и ничего не предпринимать. Но потом их делать суп из черепах. Сам великий Один заносить черепах в красную книгу мудрости!.. Тогда наша откопать томагавк войны. Ненасильственной войны, моя хотеть сказать.
– Ненасильственной? – Крюк оживился. – Значит, бить и убивать вы нас… кхм… этих мерзких пиратишек не хотите?
– Бить?.. Великий Тор уберегать!.. Наша не мочь нарушать базовое право человека на личную неприкосновенность. Наша хотеть только спасать черепах. И потому сейчас моя настоятельно просить, чтобы ваша раскрывать персональные данные. Ваша говорить, ваша точно не есть пираты?
– Нет-нет! – сказал я. – Мы… эмм…
– Энтомологическая экспедиция, – сказал Макроджер. – Следуем ловить бабочек.
– Изучать и потом сразу же отпускать обратно на волю, – добавил я на всякий случай.
Конунг внимательно осмотрел попугая на моём плече, повязку на глазу Макроджера и крюк Крюка. Задержал взгляд на пороховой татуировке с черепом и костями, виднеющейся из-под расстёгнутого камзола Роллинза.
– Ахеронтиа атропос, – сказал тот, поспешно застёгиваясь на все пуговицы. – Семейство Бражники, род Мёртвые головы, вид Мёртвая голова. Мой любимый вид бабочки.
– Хм… – конунг задумчиво подёргал себя за бороду. – Великий Локи учить нашу не ставить слова других под сомнение. Моя ваша верить. Ваша может плыть дальше.
Из дверей кормовой надстройки, пятясь задом и с трудом удерживая в руках огромный поднос, появился д’Арманьяк.
– Обед готов! Правда, и в этот раз мне не удалось найти ничего, кроме солонины и галет… Но терпение, судари мои! Лишь только доберёмся до Острова Черепа, я приготовлю вам такой суп де тортю, что не подают и в Версале…