В 1952–1954 годах на гонке сильнейших лыжников Советского Союза разыгрывались призы в честь Владимира Мягкова и чемпионки страны Любови Кулаковой.
В настоящее время приз имени Мягкова в Ленинграде разыгрывается ежегодно на дистанции восемь километров у женщин и двадцать — у мужчин. Победителей в командном и личном зачете награждают дипломами, а участников гонки на двадцать километров, показавших результат не хуже 1 часа 17 минут 13 секунд, — памятными значками.
Именем Мягкова названы: в Ленинграде Дом физкультуры ДСО «Буревестник» на улице Софьи Перовской, а в Москве — стадион на Ярославской улице. Но многие не знают о Мягкове ничего, кроме того, что в 1939 году он стал чемпионом страны…
Сверстников Мягкова осталось очень мало. Большинство погибло во время Великой Отечественной войны. В 1940 году в очередном первенстве страны он уже не участвовал — воевал с белофиннами. Сильнейшим на дистанции в двадцать километров тогда оказался москвич Алексей Иванов.
Владимир Мягков родился в 1915 году в Петрограде. Вскоре после революции родители уехали в Крым на поиски лучшей жизни. Но везде она, жизнь, в то время была одинакова. Помыкались они со своими узлами да котомками и вернулись в родные места. А спустя два года, в 1923-м, умерла мать — Евдокия Елисеевна. Остались на руках у Андрея Аксеновича восьмилетний сын Володя и двухлетняя дочь Тоня. А тут пришло известие из Сибири — сестра Евдокии Елисеевны, Ирина, похоронила мужа.
Собрал Андрей Аксенович свое семейство «на совет».
— Что будем делать, Владимир? Может, заберем тетку со всем ее выводком к себе? Оно хоть и тяжело, а все спокойнее, опять же вы присмотрены будете.
Так и решили.
Через месяц тетка Ирина с маленькой девчушкой на руках и остальными троими мальчишками, старшему из них, как и Володе, было восемь, переступила порог небольшой комнатушки Мягковых. А вскоре все семейство переехало в деревню Михайловку — тогда пригород Ленинграда, купив небольшой старый дом. Ирина очень ловко навела в нем чистоту и уют.
Работал один Андрей Аксенович. С раннего утра и до позднего вечера не бывал дома. Ирине Елисеевне тоже доставалось с такой оравой ребятни — всех накормить, обшить, в школу отправить — дня не хватало.
И когда вечером убегавшиеся за день ребятишки сладко посапывали на полатях, а взрослые за вечерней трапезой как бы подводили итог прожитому дню, Ирина вдруг забудет о делах своих насущных, начнет рассказывать о ребячьих проказах, оживится вся, повеселеет.
Слушая ее, Андрей Аксенович подмечал, что никогда она ни в чем не выделит своих, ко всем относится ровно, одинаково заботливо. Передавалось ему Иринино настроение, в такие минуты уходила из него глухая усталость, и думалось: «Еще один день прожили, так не заметим, как дети подрастут». А вслух, бывало, скажет:
— Настанет лето, по грибы да по ягоды пойдем все вместе. Пол-леса оберем. — И тихо засмеется.
Ирина тоже с нетерпением ждала лета, оно избавит ее от многих забот и расходов. Не надо будет думать, во что одеть, обуть ребятишек. А там грибы, ягоды, огород — легче прокормиться. От этих мыслей еще больше веселеет Ирина, а Андрей Аксенович, глядя на нее, не в первый раз уже скажет:
— Ты, Ирина, больно похожа на Дусю, и лицом, и характером.
— Ну будет уж. Ты послушай, что ребята-то наши надумали. Лыжи себе мастерят. Володька на бумаге вначале все рассчитал, потом тесины для лыж подобрал. А сегодня из школы пришли — сразу за уроки. Я говорю: «Ступайте гулять — отдохните маленько». Они и в ус не дуют. Молчком уроки-то сделали и скорей за свои тесины принялись. До поздней ночи бы простругали, кабы я их не турнула. Тесины-то общипанные в сенях в угол составили. Хочешь — взгляни пойди.
Лыжи ребята себе все-таки смастерили. И крепления гвоздями приладили — все честь честью. От огорода проложили дистанцию и устроили соревнования. Первые дни бегали вчетвером. А в воскресенье к мягковскому огороду подвалила вся деревенская ребятня. Начались споры. Каждому казалось, что он эту дистанцию пройдет лучше. Четыре пары самодельных лыж переходили из рук в руки. Руководил забегами Володя, он же выступал в роли тренера. Судейство осуществлялось сообща.
Выявить победителя оказалось непросто, никто не хотел уступать первенства, и соревновались уже не на быстроту, а на выносливость. Бегали до тех пор, пока ноги переставали слушаться. Самым выносливым оказался Володя.
Не одни самодельные лыжи износил Владимир. У братьев охота к лыжным забавам вскоре прошла. Только Владимир все чаще стал уходить на своих самоделках в лес, катался с гор. Часто возвращался домой с разбитым носом и сломанной лыжей. Все свои невзгоды переживал молча, так же молча мастерил новую лыжину.
А уж когда отец принес настоящие, Володя вообще перестал бывать дома. Из школы — на лыжи, и дотемна. Ирина Елисеевна, бывало, шумнет на него: «Уроки, паршивец, когда будешь делать»?
— Счас! — И сидит до поздней ночи.
Летом Владимир тоже не мог обходиться без дела. Все что-нибудь мастерил. Однажды, на зависть и удивление всей деревне, «изобрел» деревянный трехколесный велосипед. Ездил полдня на нем, потом передал во владение братьям. И кочевал этот велосипед из двора во двор, пока его совсем не доломали.
В восемнадцать лет Владимир остался без отца. Андрей Дксенович погиб в автомобильной катастрофе. Погиб единственный кормилец большого слаженного семейства. И всем четверым братьям пришлось его заменить. Они поступили учиться в ФЗУ и, окончив его, пошли работать.
Владимиру нравилась его новая специальность слесаря-лекальщика на заводе радиоаппаратуры, но все же он продолжал тосковать, не давала ему покоя давняя мечта — видел он себя в форме военно-морского врача. И спустя год поступил на подготовительные курсы 1-го Ленинградского медицинского института. И вот тут ему вроде бы перестало хватать суток: работа, учеба, тренировки, систематические, упорные.
Зимой, когда Владимир стал призером городских соревнований и ему предложили пойти учиться в школу тренеров, он ушел с работы. Но облегчения особого это не принесло. Чтобы помогать семье, он стал тренировать группу юношей.
Летом 1937 года Владимир вдруг исчез. Никто, кроме близких, не знал, что он все дни напролет просиживал над учебниками. Друзьям, которые разыскивали его, отвечали, что он уехал из Ленинграда в Сибирь. И только в конце лета Владимир появился в институте Лесгафта, бледный, худой, но счастливый.
— Поздравляйте меня, — говорил он немного застенчиво знакомым, — я студент Первого медицинского.
Друзья прямо обалдели от этого сообщения.
— Ты же никогда не говорил, — удивленно таращились они на него.
— Да вот так уж получилось. Просто не ожидал, что поступлю, — оправдывался Владимир.
О своих занятиях на подготовительных курсах он поведал только близким людям. Среди них была Муся — тоненькая, милая девушка с завода радиоаппаратуры. Ее Владимир посвящал во все свои дела. И в то лето, когда он готовился к экзаменам в институт, Муся часто приходила в его уединенную деревенскую резиденцию — это был просторный шалаш в самом дальнем конце огромного огорода. Их постоянно видели вместе, даже когда Владимир ушел с завода. Муся чаще стала бывать в кругу его друзей и знакомых, теперь уже из спортивного мира.
Начались занятия в институте. Свободного времени становилось все меньше. Даже с Мусей порой он не встречался по неделе и больше. И девушка начала жаловаться, что ей одиноко и скучно сидеть по вечерам дома и ждать, когда «ученый рыцарь» соблаговолит посетить ее.
Позже начали поговаривать, что Муся встречается с Алексеем Чибиным, известным в то время легкоатлетом. Владимир поначалу не придавал значения этим толкам, но когда однажды на Невском столкнулся с Мусей и Алексеем лицом к лицу, заметил, как растерялась и побледнела она. И сколько потом ни старалась Муся наладить отношения, он как отрезал. Стал еще ожесточеннее бегать на лыжах, сторониться девчонок на курсе, словно и они были в чем-то виноваты, ушел весь в себя.
Однажды Володя, выйдя в свой обычный путь, засек время. На финише посмотрел на часы и огорчился. Результат его явно не удовлетворял. С тех пор он стал тренироваться с секундомером, рассчитывая, где можно увеличить темп бега, где замедлить, и обязательно каждый раз сокращал время на несколько секунд.
На одной из тренировок уже при выходе из парка Володя увидел трех парней. Один из них тащил куда-то за руку девушку, та сопротивлялась, что-то кричала… Володя свернул с «дистанции», побежал к ним. Пришлось снять лыжи и восстановить справедливость на кулаках.
Девушка убежала, парни копошились в снегу, а Володя торопливо надевал лыжи. Он знал, что выбился из графика и надо было во что бы то ни стало наверстать упущенное время. Когда Володя побежал к своей лыжне, ребята, решив, что он испугался, осмелели, с угрозами и руганью бросились за ним. Но тут один из них догадался:
— Да это же Володька Мягков! — И, успокоившись, они пошли восвояси.
«Ну слава богу, — подумал Володя, — руки-ноги целы, головы соображают». И уже со спокойной душой бежал дальше.
Время свое впервые за последние два месяца он не улучшил. «Результат вчерашний», — отметил про себя. Те две-три минуты — он не знал, сколько потерял при столкновении в парке — не вычел из общего результата.
Был еще в эту зиму один случай, когда Мягков пришел к своему финишу со «вчерашним временем».
Крепления на лыжах устанавливались тогда мягкие, и ремешок каким-то образом соскользнул с задника ботинка вверх и врезался в ногу. Останавливаться и поправлять его Володя не стал. Не потому, что время не хотелось терять, а подумал — выдержу, на соревнованиях и не такое порой случается. Выдержать он выдержал, но ногу стер до крови.
В это время Мягков уже тренировал команду юношей. Работать с ними начал очень своеобразно. Пока изучалась теория, тренировки проходили элементарно. Когда же полностью перешли к практике, он объявил своим подопечным: