Сам претендент между тем все силы отдавал занятиям в институте. Что греха таить, и в наши дни, и в те времена в вузах стыдливо бытовала практика известных поблажек студентам-спортсменам. Анатолий никаких скидок не принимал. Ему учиться было не легче, а труднее, чем его однокурсникам, не увенчанным чемпионскими лаврами. Если случалось уезжать на соревнования в другой город (а известно, что спортивный сезон конькобежцев почти совпадает с учебным годом в вузе), брал с собой два одинаковых чемоданчика: один со спортивным снаряжением, другой — с учебниками и конспектами.
Соседи по номеру в гостинице — чаще всего это были Константин Кудрявцев и Александр Люскин — уже привыкли, проснувшись, видеть Капчинского сосредоточенно «долбающим» сопромат или что-нибудь иное. Тогда же Анатолий ввел за правило: летом во время каникул уходить по программе вперед, чтобы заранее компенсировать неизбежные зимой пропуски занятий. Как бы то ни было, но студент Капчинский за все время пребывания в институте не имел ни «хвостов», ни академической задолженности, ни обидной снисходительности профессоров к «нашему чемпиону».
Если же все-таки институтские дела вступали в неразрешимое, бескомпромиссное противоречие со спортивным календарем, Анатолий без колебаний, хотя и с сожалением, выбирал то, что считал главным делом — учебу.
Потому-то после обидной неудачи на первенстве 1938 года он отказался от участия в соревнованиях на приз имени С. М. Кирова — они совпали со сдачей курсового проекта. Но в тот день, когда Анатолий сдал последний зачет, из Кирова пришла телеграмма: Константин Кудрявцев советовал приехать. На Урале стояла превосходная погода, могли быть рекорды. Первым же поездом Капчинский выехал в Киров.
Погода, точно, была отличная. Три-четыре градуса мороза при полном безветрии. Дорожка стадиона — в идеальном состоянии.
Настроение у спортсменов, съехавшихся в Киров со всей страны, приподнятое. Намерения — самые боевые. Оживленно и на трибунах, тысячи кировцев в нетерпении ждут рекордов от своих любимцев, в том, что высокие результаты будут, не сомневается, кажется, никто.
Забеги на побитие рекордов открывают женщины. Вот на старт выходит худенькая русоволосая девушка, она местная, кировская. Ее имя еще никому почти не известно — Маша Исакова. К финишу она пришла уже знаменитой: старый рекорд на тысячу метров Исакова улучшила сразу на две секунды! Хорошее начало…
На старт «пятисотки» Капчинский вышел один, без соперника. Только это и спасло старый рекорд. И все же его результат 43,4 секунды был лучшим в сезоне и вторым в истории конькобежного спорта в СССР.
Стартует на 10 000 метров Евгений Летчфорд и бьет всесоюзный рекорд, державшийся до того… девятнадцать лет!
И снова на старте Капчинский. На сей раз он бежит полторы тысячи. Эта дистанция едва ли не самая тяжелая в конькобежном спорте. Ее можно сравнить только с бегом на 400 метров в легкой атлетике. В самом деле, фактически спортсмен должен в состязании на полторы тысячи пройти подряд три «пятисотки»! Скорость спринтера и выносливость стайера — вот что такое полторы тысячи.
Рекорд устоял. Капчинскому не хватило всего-навсего одной десятой секунды из-за того, что на втором вираже он споткнулся…
Через сутки, заряженный основательной дозой спортивной злости, Капчинский снова вышел на старт. И рекорд пал! Анатолий Капчинский пробежал полторы тысячи метров, показав великолепное время: 2 минуты 20,6 секунды! Только тринадцать лет спустя, в 1951 году, был побит этот рекорд и то на льду высокогорного катка Медео под Алма-Атой!
…Беда подкралась с той стороны, откуда ее можно было меньше всего ожидать. Пустяковая ангина — и тяжелейшее осложнение на почки. Долгие недели на больничной койке, и категорический приговор врачей: со спортом покончено. Физическая нагрузка, неразрывно связанная с тренировками, может привести к необратимым последствиям.
Худой, ослабевший, Капчинский возвращается домой. Наверстывая упущенное, работает над курсовым проектом, свободные часы отдает семье. У него уже есть семья: жена Галина и сын Борька. Так проходит полгода — Капчинский и не помышляет о спорте. Откровенно говоря, ему и некогда: он перешел на последний, пятый курс. У него дипломный проект, практика в паровозном депо, общественные нагрузки. Позволяет себе лишь легкую утреннюю зарядку для бодрости, не больше.
А потом выпал снег и… безудержно потянуло на каток. Капчинский прочитал о своей болезни все, что мог осилить при отсутствии специального образования. И составил план возвращения к спорту.
Весь день расписан по минутам. Учебные занятия чередуются с физическими упражнениями. Непрерывный самоконтроль. Как только появляются боли в пояснице или повышается температура — он уменьшает нагрузку.
День идет за днем. Все меньше колотится сердце после приседаний, все реже стреляет в почки после небольшой пробежки в парке. Наконец, первый круг по дорожке на коньках. Рядом, с тревогой поглядывая на него, катит теперь уже старый друг Константин Кудрявцев. Он сейчас главный наставник Анатолия и строгий опекун. Ему тоже хочется, чтобы Капчинский вернулся в большой спорт, но он хорошо понимает, что заключение врачей не шутка, что воля и настойчивость не должны оборачиваться безрассудством. А потому на сегодня хватит.
Весной 1940 года Анатолий Капчинский получил диплом инженера, а в начале зимы вышел на старт своих первых после болезни соревнований — на первенство Москвы. Зрители встретили его восторженно-изумленными аплодисментами: среди любителей спорта было хорошо известно, что Капчинский «сошел», и его неожиданное появление на стадионе было для всех радостной неожиданностью.
Анатолий поразил всех не только самим фактом своего выхода на дорожку, но и высокими результатами. Он занял второе место на «пятисотке» (первым с поразительным рекордом — 42 секунды ровно — был Константин Кудрявцев) и стал чемпионом столицы в беге на пять тысяч метров!
В числе многочисленных поздравлений, полученных Анатолием, было и поздравление от врачей больницы, из которой его выписали с категорическим предписанием покончить со спортом.
В декабре Анатолий одержал еще одну победу — причем на всесоюзных соревнованиях и в многоборье! — он стал первым обладателем только что учрежденного приза Верховного Совета СССР. Фактически это было равноценно (с учетом состава участников соревнований) завоеванию звания абсолютного чемпиона страны.
Последний раз в тот довоенный сезон Анатолий Капчинский вышел на лед стадиона в Кирове 12 марта 1941 года: и побил на 0,6 секунды пятилетней давности рекорд Аниканова в беге на тысячу метров.
Через три месяца с небольшим началась война.
Это случилось в воскресенье. В понедельник Капчинский, как и миллионы его сверстников, уже был в военкомате. Ему отказали решительно. Инженеров-железнодорожников добровольцами в армию не брали, если даже они и имели звания командиров запаса. Работники железнодорожного транспорта рассматривались как призванные на военную службу и без заявлений с их стороны. Спорить с военкомом было бессмысленно: тот попросту не имел права послать инженера Капчинского на фронт.
А через несколько дней от старого, саратовских времен, друга Федора Тарачкова Анатолий узнал, что на стадионе «Динамо» собираются спортсмены, из них формируют какие-то особые полки. И Капчинский поспешил по такому привычному маршруту…
На «Динамо» действительно набирали добровольцев в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения — ОМСБОН НКВД СССР. Весь цвет московского большого спорта собрался здесь. Анатолий не успевал здороваться с друзьями, имена которых знала вся страна: Николай Королев, Георгий Мазуров, Серафим и Георгий Знаменские, Любовь Кулакова, Григорий Пыльнов, Сергей Щербаков, Константин Кудрявцев. Целыми курсами пришли на стадион студенты института физкультуры.
Через несколько часов Анатолий Капчинский был зачислен в бригаду, назначен командиром отделения и направлен вместе со всеми на подмосковную станцию, где омсбоновцы проходили подготовку.
Бойцы ОМСБОНа предназначались для действий в составе небольших групп в тылу врага, а также для борьбы с фашистскими диверсантами в тылу советских войск. Особый характер будущих боевых действий омсбоновцев обусловил и особый характер их подготовки. Бойцы совершали долгие лыжные и пешие переходы, марш-броски, прыгали с парашютом, учились стрелять из всех видов советского и немецкого стрелкового оружия, устраивать засады, действовать в лесных условиях, овладевали приемами рукопашного боя, диверсионным и радиоделом. Нагрузка и физическая, и нервная была огромной, и Капчинский понял, почему, формируя ОМСБОН, командование отдавало предпочтение спортсменам.
Боевое крещение бойцы ОМСБОНа приняли в зимних боях у стен столицы, но, как только гитлеровцы были отброшены от Москвы, омсбоновцев снова вернули на их «дачи». Красноармейцы и командиры бригады предназначались для выполнения особых заданий, подготовка каждого из них требовала времени и больших усилий, потому их и берегли. Разумом Капчинский все это прекрасно понимал и… рвался на фронт.
Отделением он уже не командовал: как инженера его назначили начальником оружейных мастерских. Теперь мечта попасть на фронт вообще отодвинулась на неопределенное время.
В самом начале зимы совершенно неожиданно Капчинскому довелось снова… встать на коньки, последний раз в жизни…
Это казалось невероятным: немцы кричат на весь мир, что не сегодня-завтра они войдут в советскую столицу, а в Москве между тем проводятся традиционные соревнования — открытие сезона на Патриарших прудах.
На старт, правда, вышли всего четыре участника, но какие! Константин Кудрявцев, Платон и Игорь Ипполитовы, Анатолий Капчинский. Не принесли высоких результатов, эти забеги, но они вошли в историю советского спорта как символ мужества москвичей, даже в эти самые тяжелые дни уверенных в конечной победе своего правого дела.
Однажды, получив увольнительную, Анатолий посетил свой дом. В письме к жене, находившейся в эвакуации, он рассказывал об этом так: «Галочка, почти в каждом письме я писал тебе, что чувствую себя отлично. Это было верно, но на днях схватила меня ангина — и как следствие почки. Сейчас почти здоров, правда, утром была еще температура 37,9. Уверен, что завтра пойду в свою мастерскую.