38. Огромное сооружение конца II в. до н. э. в Пренесте встроено в позднейший дворец эпохи Возрождения, который сохраняет форму древнего святилища. До сих пор отчетливо видны пандусы и террасы
Вне Италии, в таких местах, как Делос, для чужеземцев разница между «римлянами» и «италиками» была мизерной, и эти названия могли быть взаимозаменяемыми при обращении к тем и другим. Даже в самой Италии границы становились все менее четкими и заметными. К началу II в. до н. э. все, кто был «гражданином без права голоса», получили право голосовать. В какой-то момент накануне Союзнической войны римляне уже были готовы признать, что любое должностное лицо со статусом латинского гражданина должно быть приравнено к гражданину с полным римским правом. На практике часто закрывали глаза на италиков, присваивавших статус римского гражданина или участвовавших в римских переписях.
39. Реконструкция античного святилища в Пренесте. Здесь хорошо видно, что полукруглая форма дворца повторяет изогнутый контур храма богини Фортуны в его основании. Интересно, что это сооружение было построено на полстолетия раньше, чем театр Помпея (см. илл. 44), когда в самом Риме еще ничего подобного по масштабу не было
Тем не менее это углублявшееся взаимопроникновение было лишь одной стороной дела, и рассказ Гая Гракха о главе италийского города был лишь одним эпизодом в серии громких дел. Отдельные римские граждане вели себя бестактно и грубо, причиняли вред уважаемым членам общин союзников или унижали их. Другой консул задержал у себя группу высокопоставленных италиков, раздел их и выпорол плетью из-за какой-то оплошности в снабжении его хозяйства. Так это или не так, но все истории, в конечном счете исходившие из уст римлян, оговаривавших других римлян (правомерно или нет), свидетельствуют о царившей тогда атмосфере взаимных обвинений, злобы и отравлявших сознание слухов. Некоторые бесцеремонные действия со стороны официального Рима подпитывали ощущение политической исключительности римлян, с одной стороны, и понимание своей второсортности у союзников – с другой. Сенату казалось само собой разумевшимся, что он может устанавливать законы для всей Италии. Земельная реформа Тиберия Гракха, как бы она ни была популярна среди бедного римского населения, стала вызовом для богатых землевладельцев, у которых изымались «общественные земли», притом что простые италики исключались из распределения. Близкое знакомство, которое поддерживали некоторые представители италийской элиты с влиятельными римлянами (как иначе бы они заручились поддержкой Сципиона Эмилиана против реформ Тиберия), не смягчало обиды от того, что они не играли никакой роли в официальной римской политике и не участвовали в принятии решений.
В 120-х гг. до н. э. «италийский вопрос» все больше и больше раскалывал общество и вызывал вспышки яростной вражды. В 125 г. до н. э. жители Фрегелл попытались отделиться от Рима, но мятеж был подавлен армией того же Луция Опимия, который два года спустя сокрушил Гая Гракха. Фрагменты того фриза, который с гордостью ознаменовал участие местных воинов в совместных с Римом кампаниях, 2000 лет спустя были извлечены из-под обломков разрушенного города. В то же самое время в Риме усиливался страх перед наплывом приезжих, с узнаваемыми и в современном мире нотками ксенофобии. Один из оппонентов Гая, выступая перед народным собранием (contio), нарисовал печальную картину затопленных чужеземцами римлян. «Неужели вы думаете, – вопрошал он, – что, предоставив латинам гражданские права, вы и впредь будете стоять здесь в народном собрании, как вы стоите теперь передо мной, или что вы и впредь будете занимать те же места, что теперь, на всех играх и развлечениях? Неужели вы не понимаете, что эти люди заполнят все места?» Время от времени предпринимались попытки репатриировать иммигрантов или помешать италикам выдавать себя за полноправных римских граждан. Слыть слишком ярым сторонником «италийского дела», как оказалось, было небезопасно. Осенью 91 г. до н. э. предложение Марка Ливия Друза распространить гражданские права в пределах Италии кончилось для него плохо: его зарезали на пороге дома при прощании с толпой посетителей.
Убийство знаменовало приближение настоящей войны в «полный рост». В том же 91 г. до н. э. римский посланник оскорбил жителей города Аскул в Центральной Италии, а в ответ были перебиты все римляне в городе. Этот грубый пример этнической чистки задал тон всему, что произошло далее, по сути это было уже близко к гражданской войне. «Хотя мы и называем эту войну Союзнической, чтобы смягчить ненависть, но, если сказать правду, это была гражданская война», – как позже подытожил один римский историк.[41] Волна схваток прокатилась по всему полуострову: к примеру, в Помпеях вмятины от ударов катапульт 89 г. до н. э. видны в городской стене до сих пор. Римляне потратили немало сил, чтобы разбить италиков, и вырвали победу ценой огромных потерь и неистовой паники. Прощание в Риме с телом убитого в боях консула вызвало такую скорбь, что сенат издал указ хоронить погибших на месте сражения: решение, не чуждое и современным государствам. Однако в основном конфликт был довольно быстро исчерпан, примерно за два года. Мира удалось достичь при помощи одной простой уловки: полное римское гражданство предоставлялось тем италикам, которые не поднимали оружия против римлян или были готовы его сложить.
Может сложиться впечатление, что союзники начали войну ради получения римского гражданства, желая покончить с политической ущербностью и неполноценностью своего статуса. Так объясняло причины конфликта большинство античных авторов. «Добивались принадлежности к государству те, на чьем оружии держалась империя», – писал один из них, прадед которого был среди италиков, сражавшихся за римлян.[42] В излюбленной истории про то, как италики успешно превратились в римлян, рассказывается о судьбе человека родом из италийского региона Пицена. Ребенком на руках у матери он был проведен вместе с другими пленными в триумфальной процессии в Риме, когда отмечалась победа над союзниками, ставшими врагами. Пятьдесят лет спустя он, будучи полководцем, отпраздновал свой собственный триумф над парфянами. Таким образом, он стал единственным человеком, принявшим участие в триумфах с обеих сторон процессии. (Это был Публий Вентидий Басс). Побежденный стал победителем. Однако римские авторы, возможно, и поспешили подменить причины войны ее результатами или приписать италикам цель, которая вполне соответствовала задаче дальнейшего объединения их с римлянами.
Тем временем руководство с противоположной, италийской, стороны пропагандировало войну как сепаратистское движение, ставящее задачей полное отделение от Рима. Союзники уже начали создавать свое отдельное государство под названием Италия со столицей в переименованном городке Италике. Слово «Itali» («италики») штамповалось на свинцовых ядрах. Они чеканили монеты с изображением быка, символа Италии, бодающего волчицу, символ Рима. Лидер одного из италийских племен перевернул историю про Ромула и Рема с ног на голову, назвав римлян «волками, похитителями свободы Италии».[43] Все это не слишком было похоже на просьбу об интеграции.
Самый простой путь – это предположить, что союзники представляли собой не очень крепкую коалицию с разнообразными целями: одни собирались сопротивляться римлянам до последней капли крови, другие были вполне расположены пойти на сделку. И скорее всего, так оно и было. Но есть и другие, менее очевидные соображения. На самом деле некоторые признаки указывали, что «поезд», на котором Италия могла уехать от Рима, к тому времени уже «ушел». Выпущенные монеты, безусловно, заявляют о громкой антиримской риторике. Однако они ориентировались на вес римской монеты, и оформление их в точности копировало римские образцы. Создается впечатление, будто с некоторых пор единственным цивилизованным языком, с помощью которого италики могли атаковать римлян, был только римский, и это показывает, насколько глубоко проник Рим в жизнь италийских общин – назвать это можно как угодно: интеграцией или доминированием.
40. Самый агрессивный сюжет антиримских монет, выпущенных италиками во время Союзнической войны. Римский волк затравлен италийским быком, а под этими изображениями имя ответственного за чеканку выбито на оскском языке. Другую сторону монеты украшает голова бога Вакха и имя, тоже на оскском языке, одного из главных италийских полководцев
Причины Союзнической войны могли быть самыми разными, но последствия принятых в 90 и 89 гг. до н. э. законов о распространении полного римского гражданства на большей части полуострова были впечатляющими. Из всех античных государств именно Италия этого периода была ближе всего к тому, что называлось национальным государством. Рассматривая устройство Рима за несколько столетий до того, мы обратили внимание, что «римлянин» мог иметь «двойное гражданство» и два разных мироощущения, принадлежа к римскому обществу и одновременно к гражданскому обществу родного города. Теперь это стало нормой. Если верить цифрам, которые приводят древние авторы, число римских граждан в одночасье утроилось, достигнув чуть больше миллиона. Последствия и проблемы, с этим связанные, не заставили себя ждать. Начались яростные дебаты о том, как втиснуть новичков в существовавшие трибы. Не прошло предложение ограничить влияние италиков при принятии решений на собраниях, приписав их к небольшому числу дополнительных триб, которые бы всегда голосовали последними. Однако римляне так и не смогли адекватно перестроить под новую реальность свою традиционную систему политических и административных институтов. За пределами Рима никогда не проводились голосования, поэтому на практике только те италики, у которых было достаточно денег и времени для поездки в столицу, могли воспользоваться своими политическими преимуществами. На римлян легло непростое бремя составлять официальные списки такого огромного числа граждан; были, впрочем, попытки возложить часть хлопот на местные власти. Первая полная перепись населения состоялась в 70 г. до н. э. (именно из нее берутся данные о том миллионе с небольшим), при этом она оставалась последней официальной регистрацией вплоть до 28 г. до н. э., то есть до начала правления императора Августа. Перерыв в статистике обычно объясняют политической нестабильностью, но, несомненно, масштаб и сложность задачи также сказались на отсутствии данных.