Через тридцать лет все еще приходилось распутывать сложные узелки, завязанные после Союзнической войны. Красноречивый пример тому – речь Цицерона в защиту поэта Архия в 62 г. до н. э. К этому моменту Архий уже воспел заслуги нескольких выдающихся римлян (к счастью или несчастью, ни одно из его эпических произведений не сохранилось), и Цицерон надеялся на подобную поэму, которая бы увековечила его победу над Катилиной. Архий родился в Антиохии в Сирии, но считал себя римским гражданином Авлом Лицинием Архием на основании того, что он, иммигрировав в Италию, поселился в городе Гераклее и поэтому после Союзнической войны должен был получить полное римское гражданство. Однако этот статус пришлось подтверждать в суде. Защита столкнулась с некоторыми препятствиями. Не оказалось никаких письменных доказательств того, что Архий был гражданином Гераклеи, поскольку здание с цензорскими архивами сгорело во время Союзнической войны. Не нашлось письменных свидетельств и его римского гражданства, так как в обеих переписях его тоже не оказалось. Можно предположить, что он отсутствовал в стране как раз во время последних цензов. Цицерону пришлось основываться на показаниях свидетелей, которые готовы были поручиться за поэта, и на частных записках претора, умершего к тому времени, но когда-то первым принявшего его заявление на гражданство.
Чем кончился суд, мы не знаем. Насколько вескими сочли присяжные заседатели причины отсутствия документов? Или они поняли, что это как раз обычное для гражданской войны «непредвиденное стечение обстоятельств»: потеря документов, отсутствие свидетельств? Как бы то ни было, речь Цицерона является бесценным свидетельством тех противоречий и административных кошмаров, которые, вероятно, скрывались за кратким сообщением «союзникам даровали гражданство». Это был смелый шаг со стороны римлян, пусть даже и вынужденный, но легко предположить, что было много таких Архиев, которые после этих решений оказались втянутыми в разбор запутанных юридических «завалов», и большинство из них вряд ли имели достаточно денег или влияния, чтобы их дела представлял Цицерон.
Сулла и Спартак
Осадой Помпей в 89 г. до н. э., в которой участвовал 17-летний Цицерон в чине самого младшего офицера, руководил римский полководец Луций Корнелий Сулла по прозвищу Felix, что значит «Счастливый» или, многозначительнее, «любимец богини Венеры». Он встретил в городе хорошо организованный отпор, судя по объявлениям, обнаруженным под позднейшей штукатуркой на фасадах домов: уточнялись места сбора местного ополчения. Помпеи продержались некоторое время, пока Сулла отвлекся на другие более важные объекты. Римский полководец, похоже, произвел неизгладимое впечатление на местных исполнителей граффити, которые процарапали его имя на одной из башен городской стены.
Сулле предстояло стать центральной и весьма противоречивой фигурой в последующий десятилетний период открытых военных столкновений в самом Риме и вокруг него, а затем короткого, но кровавого единовластного правления. Потомок знаменитого патрицианского рода, утратившего прежнее почетное положение, Сулла стал консулом в 88 г. до н. э. примерно в 50-летнем возрасте. Все началось с его вторжения в Рим с легионами, которыми он руководил на последних этапах Союзнической войны: так Сулла решил добиться права на командование в войне против Митридата, сулившей славу и богатую добычу. Дело в том, что эта почетная обязанность сначала выпала Сулле, но потом, в его отсутствие, была передана его сопернику. И все еще более обострилось, когда он вернулся с победой в 83 г. до н. э., и ему пришлось в течение двух лет отвоевывать Рим у политических противников, которые захватили власть во время его отсутствия. Пока Сулла воевал на Востоке, в Риме все разногласия решались тоже не мирным, а насильственным путем, с помощью убийств и грабежей. Полководцы, отправленные на войну с Митридатом, больше сил потратили на борьбу друг с другом, чем с иноземным врагом. Про всю эту историю можно сказать, что это было бы смешно, если бы не было так грустно…
Античные авторы обычно рисуют мрачную, кровопролитную, при этом весьма противоречивую картину середины 80-х гг. до н. э. Жестокие столкновения ознаменовали оба возвращения Суллы в Рим. Во время второго его вторжения в Рим сгорел храм Юпитера на Капитолии – символ Республики, а сенаторы перестали чувствовать себя в безопасности даже в здании сената. Четверо были там убиты врагами Суллы прямо на заседании, включая предка императора Нерона. Тем временем на Востоке один из командующих кампанией против Митридата был убит своим заместителем, который затем покончил с собой после того, как вся армия разбежалась. Большая часть дезертиров решила присоединиться к Сулле, но некоторая часть рискнула разделить свою судьбу с Митридатом, их предполагаемым противником.
История с проскрипциями и террор, последовавший после обнародования безумных списков подлежавших истреблению граждан, обросла массой «скверных анекдотов». Особой темой был садизм Суллы. За несколько лет до этого его противники положили начало кровавой традиции вывешивать головы поверженных врагов на Форуме, прикрепляя их к рострам, но, говорят, Сулла пошел еще дальше. Он выставлял головы в качестве трофеев прямо у себя дома в атрии, пародируя древний обычай хранить на этом месте скульптурные портреты славных предков. Дальше – хуже: Сулла не пощадил и греческую литературу. Он прокомментировал подарок в виде головы очень молодого человека следующей цитатой из комедии Аристофана: «Нужно сначала стать гребцом, а потом управлять рулем».[44] «Никто больше него не сделал плохого своим врагам», – такие слова желал Сулла включить в свою эпитафию, отчасти подражавшую эпитафиям Сципионов. Но это была только часть истории. Надо иметь в виду, что нашлось множество желающих поучаствовать в резне, чтобы свести счеты со своими недругами или получить вознаграждение за убийство. Катилина был одним из таких печально известных головорезов, он упросил Суллу включить в проскрипции своих личных врагов, а когда грязная работа была сделана, запачканные человеческой кровью руки умыл в священном фонтане.
41. Серебряная монета Суллы, чеканки 84–83 гг. до н. э. Композиция подчеркивает, что успехи Суллы связаны с божественной поддержкой. На одной стороне монеты изображена голова Венеры. Справа едва заметна фигура ее сына Купидона с пальмовой ветвью – символом победы. На другой стороне – свидетельства военных успехов Суллы, любимца богов. Надпись IMPER (ATOR) ITERUM говорит о том, что он дважды (iterum) провозглашен победителем (imperator) его войсками. Среди символов в центре – два комплекта доспехов в качестве военных трофеев
Как нам объяснить такие зверства? Не все можно списать на риторику. Преувеличения, конечно, были, но преувеличено далеко не все. Большую часть сведений мы черпаем в изложении пристрастных писателей, склонных подчеркивать и раздувать жестокость своих врагов. Очернение Катилины, к примеру, легко отнести на счет предвзятости Цицерона, и все же только до определенного момента. Дважды захваченный Рим, сожжение храма Юпитера, сражающиеся в городе легионеры, проскрипции – все эти деяния Суллы никак нельзя назвать вымыслом пропаганды. Одними только догадками о том, что могло заставить Суллу сделать то, что он сделал, не объяснить ситуацию. Его мотивы до сих пор являются объектом бурных дискуссий. Был ли он жестоким и расчетливым автократом? Или он предпринял отчаянную попытку восстановить порядок в Риме? Что бы ни стояло за действиями Суллы, насилие распространилось настолько широко, что его нельзя списать на влияние только одного человека.
Конфликты этого периоды были во многом продолжением Союзнической войны: гражданская война между бывшими союзниками и друзьями переросла в гражданскую войну между согражданами. В результате было размыто различие между римлянами и врагами-иноземцами, или hostes. Сулла в 88 г. до н. э. так назвал своих соперников в Риме. Это было первое публичное употребление этого слова применительно к соплеменникам, позже и Цицерон его использовал в том же духе. Вскоре после того, как Сулла оставил город, враги обозвали в ответ hostis уже его самого. Смешение понятий проявилось в далеком Восточном Средиземноморье – там бесчинства докатились до армии. Старые представления были настолько искажены, что сбежавшие от римского полководца солдаты всерьез выбирали, кому присягнуть на верность: Сулле или Митридату, а одно подразделение римлян чуть было не разрушило Трою, предка Рима. Это было похоже на символическое отцеубийство.
После Союзнической войны в Риме и его окрестностях болтались вооруженные люди, постоянно готовые к военным действиям, с опытом, полученным в сражениях в Италии против своих же родных и близких. Предыдущие эпизоды столкновений в Риме, какими бы грубыми и жестокими они ни были, длились недолго и широко не распространялись. Но когда вооруженные до зубов легионы заменили головорезов-одиночек, вроде тех, кто убил сторонников Гракхов, то город превратился в полноценный театр военных действий. Имя Суллы связано с периодом долгой полномасштабной войны в Риме. Фактически произошел возврат к частным бандам времен раннего Рима: отдельные лидеры при поддержке граждан с их голосами и сената с его постановлениями могли направить легионы на выполнение любых частных задач.
Результатом этого всего явилась необычная, очень консервативная затея – попытка переписать заново римскую историю: внедрить что-то радикально новое под видом давно забытого старого. Сулла предложил выбрать себя диктатором («для издания законов и установления порядка в республике») «для проведения законопроектов, которые он составит лично сам для упорядочения государственного строя».[45] Диктатура в старину была временной должностью для чрезвычайных ситуаций, когда власть ненадолго передавалась в руки одного лица в случае крайней опасности, чаще всего – военной. Последний раз диктатора назначали за 120 лет до этого для проведения выборов 202 г. до н. э., в конце Второй Пунической войны, когда оба консула оказались вдалеке от Рима. Дикт