Он захватил монополию на военную силу, но его режим не был похож на военную диктатуру наших дней. По нашим понятиям в Риме и Италии этого периода удивительно мало солдат. Почти 300 000 римских воинов находились на безопасном расстоянии, возле границ римского мира и в зонах текущих военных кампаний, и лишь весьма небольшой контингент, включая силы безопасности под названием Преторианская гвардия, базировался в Риме, который оставался демилитаризованной зоной. Но Август занял такой пост, который ранее не занимал ни один римлянин: главнокомандующий всеми вооруженными силами, который назначал высших офицеров, решал, где и против кого должны воевать легионы, и по определению объявлял все победы своими, кто бы ни командовал на деле.
Также он обезопасил свое положение, разорвав узы зависимости и личной преданности между армиями и индивидуальными командующими во многом благодаря простой и практичной пенсионной реформе, которую можно признать одной из самых значительных новаций всего его правления. Август установил единообразные условия армейской службы, закрепив стандартный срок в 16 лет (вскоре увеличенный до 20) для легионеров и гарантировав им после службы выходное пособие за счет государства примерно в 12 годовых окладов или эквивалент в земельном выражении. Такое решение раз и навсегда покончило с упованием солдат на своего генерала, от которого они прежде получали все это. Подобная зависимость армии от полководца в вопросе обеспечения своей пенсии несколько раз за последнее столетие Республики приводила к тому, что личная лояльность командиру оказывалась выше верности Риму. Другими словами, после сотен лет существования полугосударственной-получастной армии Август полностью национализировал римские легионы и отстранил их от политической жизни. Преторианская гвардия продолжала быть политической силой (просто из-за ее близости к центру власти в Риме), и это представляло некоторую проблему, но все же легионеры, дислоцированные в пригороде Рима, за последующие два века сыграли главную роль в коронации императоров лишь во время двух коротких периодов гражданской войны – в 68 и 69 гг. и затем в 193 г.
Эта реформа – самое дорогостоящее из всех мероприятий Августа, и она была почти непозволительной роскошью. Если только он не допустил грубой ошибки в вычислениях, сам размер издержек на реформу свидетельствует, насколько приоритетной она была в его глазах. При приблизительном подсчете с использованием известных нам цифр заработка военных ежегодная зарплата в сочетании с выходным пособием по всей армии достигала около 450 млн сестерциев. Это, при еще более грубом подсчете, составляет более половины всех налоговых поступлений империи. Имеются явные признаки того, что, даже принимая во внимание огромные резервы государственной казны и императора, найти деньги было непросто. Безусловно, именно этим были обусловлены жалобы мятежных солдат на границе с германцами после смерти Августа: они возмущались, что их держат на службе дольше положенных 20 лет или дают в качестве земельного надела бесполезный кусок болота вместо удобной пашни. Тогда, как и сейчас, самая простая тактика государства, желающего сократить пенсионные расходы, – повышение пенсионного возраста.
Похожую логику мы видим на внутреннем фронте в постепенном упадке, а потом и отмене народных выборов. Эти меры прежде всего задуманы не ради уничтожения остатков римской демократии, хотя такое следствие было неизбежным: главным образом это был хитроумный способ вбить клин между потенциальными соперниками императора и любой масштабной народной или партийной поддержкой. Свободные выборы как раз и порождали взаимную зависимость между видными политиками и народом в целом. Как только амбициозные личности стали полагаться в получении должностей и других продвижений по службе на кивок императора, а не на народное голосование, они больше не нуждались в массовой поддержке людей, им не было необходимости наращивать группы последователей, да и сама институциональная структура, в рамках которой они могли это сделать, исчезла. Намерением Августа было, как более или менее четко провозглашает Res Gestae, монополизировать народную поддержку, удалив сенаторов на безопасное расстояние от простых людей.
И все же, несмотря на свою автократическую власть, Август нуждался в сенате. Никакой единоличный правитель не правит в одиночку. По сравнению с бюрократией всех современных, да и некоторых древних государств Римская империя не отличалась тяжеловесной администрацией. Но даже там кому-то было нужно командовать легионами, управлять провинциями, заведовать запасами зерна и воды и в целом быть представителем императора, который не мог делать все. Как часто бывает в случае изменения режима, новая гвардия некоторым образом вынуждена полагаться на тщательно реформированную версию старой гвардии, иначе (как мы видели в новейшей истории) результатом может стать анархия.
Фактически Август купил согласие и услуги сенаторов, гарантируя им почести, уважение и в некоторых случаях новые полномочия. Были разрешены многие из прежних сомнительных вопросов, обычно в пользу сената. Ранее постановления сената имели лишь совещательную силу и в крайнем случае их можно было проигнорировать, что и сделали Цезарь и Помпей в 50 г. до н. э., когда сенат повелел им сложить оружие. Теперь решениям сената дана сила закона, и постепенно, вместе с распоряжениями императора, они стали главной формой римского законодательства. Завершилось разделение между сенаторами и всадниками, начатое Гаем Гракхом в 120 г. до н. э. Было произведено формальное размежевание и для «сенаторского класса» установлен новый денежный порог в миллион сестерциев против 400 000 для всадников. Сенаторский статус сделали наследственным в трех поколениях. Это значило, что сын и внук сенатора могли наслаждаться всеми привилегиями статуса, даже если они никогда не занимали должности. Также были увеличены и другие привилегии, наряду с усилением запретов. И то и другое свидетельствовало об особом достоинстве сенатора: с одной стороны – гарантированные места в первом ряду на всех публичных представлениях, с другой – полный запрет на выступление в качестве актера.
В результате сенат превратился в ветвь административной власти императора. Введение Августом пенсионного возраста для сенаторов – лишь один намек на этот факт. Также сенаторы потеряли некоторые из своих самых важных и традиционных знаков славы и статуса. Веками кульминацией римских амбиций, мечтой каждого командующего, даже до смешного невоинственного Цицерона, было отпраздновать триумф, проехав по улицам в наряде бога Юпитера со своими трофеями, пленниками и торжествующими войсками. Когда 27 марта 19 г. до н. э. Луций Корнелий Бальб, бывший оруженосец Юлия Цезаря, отпраздновал победы, которые он одержал для нового режима Августа над несколькими могущественными берберскими племенами на краю Сахары, это была последняя триумфальная процессия обычного сенатора-генерала. Впредь триумф назначался только императору и его близким родственникам. Делиться с кем-либо славой и почетом, приносимыми триумфом, не отвечало интересам автократии, и это стало еще одним бросающимся в глаза признаком того, что со старой республикой покончено.
Это еще один случай, когда радикальное изменение практики было представлено как в некотором роде неизбежность. Отдавая дань славному прошлому – именно как прошлому, – Август заказал выставить в римском Форуме опись всех триумфальных генералов, от Ромула до Бальба (см. с. 128). Бо́льшая ее часть дошла до наших дней, раскопанная в качестве маленьких фрагментов мраморной мозаики, которую, по легенде, сложил в XVI в. Микеланджело для украшения Палаццо деи Консерватори на Капитолийском холме. Список был расположен на четырех панелях, и благодаря тщательным расчетам резчиков по камню триумф Бальба записан в самом низу последней панели, не оставив свободного места для последующих имен. Так было сделано явно не только ради симметрии: выставляя эту опись, Август давал понять, что не прерывает традицию, а она сама пришла к естественному завершению. Для новых триумфов нет места.
Проблемы и преемство
Не все шло так, как хотел Август. Даже сквозь общий праздничный блеск, с которым древние изображали его правление, можно догадаться, как бы выглядел более тревожный отчет. В 9 г., за пять лет до его смерти, в Германии случился ужасный военный провал: местные мятежники и борцы за свободу уничтожили львиную долю трех легионов. Это не помешало Августу хвастливо упомянуть в Res Gestae в том числе и об усмирении германцев, но считается, что тяжесть этого поражения заставила его положить конец проектам по завоеванию всего мира. Во внутренней политике его правление наталкивалось на более серьезное и откровенное сопротивление, чем кажется на первый взгляд: появлялись оскорбительные сочинения, которые неуклонно сжигали, а также складывались заговоры, не повредившие императору, возможно, лишь благодаря удачному стечению обстоятельств. Светоний перечисляет несколько инакомыслящих и заговорщиков, но, как это всегда бывает с несостоявшимися путчистами, нам трудно сказать, чем они руководствовались – политическими соображениями или личными обидами. Мишень заговора не заинтересована в том, чтобы общество непредвзято оценило мотивы заговорщиков.
В одном случае похоже, что главный фактор недовольства – изменившаяся политическая роль элиты и контроль Августа над выборами. История Марка Эгнатия Руфа предсказуемо дошла до нас в несколько запутанном виде, но суть ее достаточно ясна. Во-первых, Эгнатий бросил Августу вызов, производя независимые раздачи населению. В 22 г. до н. э., будучи эдилом, он использовал собственные средства для создания хоть какой-то городской пожарной команды. Август был против, но решил переиграть Эгнатия, предоставив для борьбы с пожарами 600 собственных рабов. Через несколько лет, пока Август был за границей, Эгнатий попытался выставить свою кандидатуру в консулы без одобрения императора и не достигнув установленного законом возраста. Это нельзя назвать организованным заговором против императора: последний все равно не был в Риме (т. е. от него нельзя было избавиться) – возможно, именно поэтому Эгнатий решил, что его выходка может увенчаться успехом. Но после того, как его кандидатуру отвергли, начались народные беспорядки. По решению сената Эгнатия казнили, предположительно с согласия отсутствующего императора.