, или, как говорится в популярной истории о спортивных командах, мы можем колотить по камню, и в итоге один из этих ударов неизбежно расколет его[141].
Одного из участников марша за гражданские права спросили, победит ли их движение. Он ответил: «Мы победили, когда начали».
Воистину так.
Давайте начнем.
Создавайте союзы
Харви Милк был тем политиком, который добился успеха благодаря умению находить союзников. Это были не единомышленники по всем вопросам, а только политические партнеры — и с ними он умел договариваться и заключать сделки. Многие из этих людей не разделяли личных убеждений Милка, но, несмотря на это, он помог им раскрыться и найти свое место в политике.
Все началось в 1973 году, когда профсоюз водителей грузовиков Teamsters проводил забастовку, протестуя против условий нового трудового договора с рядом пивных дистрибьюторов. Чтобы оказать давление на пивные компании, профсоюзу Teamsters требовалась поддержка. Харви Милк согласился помочь, выдвинув при этом свои условия: он настаивал на более широком представительстве и равных возможностях для всех работников, которых ранее обходили вниманием.
«Если мы хотим, чтобы другие поддерживали нас в борьбе с несправедливостью, — писал он позже, — значит, мы тоже должны быть готовы поддерживать их». Так сотрудничество с профсоюзом Teamsters помогло добиться широкого резонанса по поводу бойкота компании Coors, причиной которого стал спор по поводу вполне стандартного трудового договора.
А когда Харви баллотировался в наблюдательный совет Сан-Франциско, за помощью обратился уже он.
Узнав о его просьбе, глава профсоюза механиков спросил: «Кто он такой? Черт возьми, почему я должен прийти на работу и сказать ребятам, что мы поддерживаем какого-то Харви Милка?» На это у представителей профсоюза водителей уже был весомый ответ: «Это тот самый Милк, который помог нам в деле с Coors. Он знает, как добиваться результатов». Так и вышло: для профсоюзов Харви уже был ближе других кандидатов, и они, в свою очередь, объединились с ним. «Он тот еще фрукт, но он ведет честную игру, — сказал профсоюзный босс города Джордж Эванкович. — Давайте поддержим его».
И так они и поступали — раз за разом — пока он не победил и не распечатал, наконец, набор ручек и карандашей, подаренный ему первым приятелем из Teamsters. Потрясенный организаторскими способностями Харви, тот сказал: «Это пригодится тебе, чтобы подписывать законопроекты, когда ты попадешь в мэрию».
И действительно, Харви так и делал.
Послушайте, было бы здорово, если бы идеи получали успех в силу своей правильности. Было бы здорово, если бы пионеры и разрушители преград получали поддержку, потому что людей волнует справедливость и представительство. Но все устроено не так, и вся система — или история — тоже работает иначе.
В молодости Гарри Трумэн дружил с человеком по имени Эдди Джейкобсон. Америка тогда была не только расистской, но и яростно антисемитской страной, и Трумэну нечасто приходилось встречать евреев. Они сблизились с Джейкобсоном во время службы в армии, а позже организовали совместный бизнес по пошиву одежды, который потерпел неудачу.
Именно благодаря беседам с Эдди Трумэн в 1943 году — задолго до того, как стали широко известны истинные ужасы Холокоста — публично рассказал о преследовании евреев в Европе, предостерегая, что «просто говорить о четырех свободах недостаточно; настало время действовать». Он заявил, что это не еврейская, а американская проблема, которой нужно противостоять «без сомнений и благородно». Но именно таким Трумэн и был: человеком, верным своим друзьям. Человеком, который, как и все мы, формируется под влиянием встреченных людей и пережитого опыта.
И тем не менее в 1948 году Трумэн не ладил с еврейскими лидерами. Его политические советники считали, что существование Израиля помешает иностранным нефтяным кругам. Президента обескураживало огромное количество дипломатов, приехавших к нему с настойчивыми уговорами, и он даже запретил упоминать эту тему в своем кабинете. Никто не мог добиться встречи с ним по этому вопросу. Никто не мог изменить его мнение.
Кроме Эдди Джейкобсона, который субботним утром без предварительной записи заглянул в Белый дом. Через несколько минут его пригласили к президенту, предупредив не поднимать тему Израиля.
Но именно за этим он и пришел.
«Господин президент, — сказал Джейкобсон, размышляя, не сохранил ли его друг некоторые предрассудки своего воспитания. — Я не сказал ни слова, но каждый раз, когда я думаю о евреях, не имеющих пристанища на протяжении тысяч лет… я начинаю плакать». Затем, действительно расплакавшись, Джейкобсон обратился с просьбой, на которую был способен только давний союзник, только настоящий друг. «Теперь ты отказываешься видеть [доктора Хаима Вейцмана, одного из главных сторонников создания Израиля], потому что тебя оскорбили некоторые наши американские еврейские лидеры, — сказал он Трумэну. — Это не похоже на тебя, Гарри»[142].
Последняя фраза, похоже, поразила Трумэна больше всего. Он выдержал долгую паузу, а затем повернулся в кресле: «Твоя взяла, лысый ты сукин сын».
Два месяца спустя Америка стала первой страной, признавшей еврейское государство, — всего через 11 минут после того, как Израиль провозгласил свое существование.
Путь Израиля был долгим и потребовал множества жертв — жертв, которые появляются и сегодня; не был он и идеальным геополитическим решением, и потому последствия этого шага ощущаются и сейчас. Но факт остается фактом: Израиль почти наверняка не существовал бы без вмешательства Джейкобсона. «Ни на минуту не забывай, что Гарри Трумэн — самый могущественный человек в мире, — сказал Вейцман Джейкобсону. — У тебя есть работа, которую ты должен выполнить; так что держи двери Белого дома открытыми».
Можно сказать, что справедливость — командный вид спорта. Очень немногие из нас способны свернуть горы в одиночку. Так почему же так много людей предпочитают действовать именно так? Чистота? Эго? Невежество?
Чего здесь нет, так это желания добиться результата.
Нашим примером должен служить Томас Кларксон, собравший на той встрече в типографии трех англикан и девять квакеров. По мере того как движение против рабства развивалось, он добавлял новых союзников, новые голоса, разнообразные мнения, взаимодействуя ради прогресса со всеми, с кем мог. Так же поступали и суфражистки — к их лагерю присоединялись женщины разных вероисповеданий и политических убеждений, разного происхождения. Одни дали зарок не вступать в брак, другие, как мормонские суфражистки того времени, не имели ничего против полигамии. Одни считали, что женщины заслуживают полного равноправия, другие ограничивались правом голосовать. Но все они были достаточно умны, чтобы понять, что двигаться дальше нужно вместе.
Вы помогаете другим. Другие помогают вам. Вместе вы становитесь лучше. Вот как все устроено. Так вершится справедливость.
Тем не менее отчасти это может вызывать у людей дискомфорт. Опять же, мы полагаем, что быть правым достаточно. Мы думаем, что достоинства что-то значат. Может, и так — но на бумаге, не на арене!
Марк Порций Катон Младший славился моральной чистотой и неподкупностью. Рим, как и весь сегодняшний мир, нуждался в таких лидерах. Но когда Помпей пришел к нему, чтобы заключить союз, предлагая брак с его племянницей, Катон отверг эту идею, хотя его семья ее поддерживала.
Он перепутал неподкупность с изоляционизмом, что дорого обошлось ему… и Риму. В результате Помпей женился на дочери Юлия Цезаря, и вскоре тот, укрепившись, сверг республику. Плутарх справедливо заметил: «Ничего этого, возможно, и не случилось бы, если бы Катон, страшась мелких проступков Помпея, не просмотрел главное и не остался равнодушен к тому, что тот своим могуществом увеличил могущество Цезаря»[143].
Сталин был необходимым союзником для победы во Второй мировой войне — и Соединенные Штаты это понимали. Гитлер убедился в том на собственном опыте, загнав Советский Союз в объятия Британии и Америки — союзников, — когда нарушил пакт о ненападении со Сталиным и вторгся на территорию СССР.
Обычно побеждает тот, у кого союзников больше. Все просто.
Если мы слишком чисты для этого, для друзей, для компромисса, если не умеем держать слово, если чересчур коррумпированы, эгоистичны или неподобающи для партнерства, то кто-нибудь другой заполнит пустоту — и использует всю мощь для продвижения собственных интересов, а не наших, для достижения целей неправильных или несправедливых. И чему это послужит?
Стоики сказали бы: мы созданы для того, чтобы работать с другими людьми. Что способность сотрудничать, налаживать связи и идти на компромисс на самом деле относится к тем вещам, которые делают нас людьми. Никто не говорит, что это не будет бесить. Что вам не потребуются огромная дисциплина и самоконтроль даже для того, чтобы находиться в одной комнате с теми, с кем вам придется работать. Но в том-то и дело, что вы будете работать в комнате — а не кричать снаружи.
Движение за гражданские права развивалось бы совсем по-другому, если бы не Луис Мартин, чернокожий журналист, ставший влиятельной негласной фигурой; он консультировал Франклина Делано Рузвельта и организовал знаменитый телефонный звонок от Кеннеди, спасший Мартина Лютера Кинга — младшего от тюрьмы (и обеспечивший Кеннеди президентство). Именно Мартин, работая в администрации Джонсона, помог получить Тэргуду Маршаллу[144] место в Верховном суде. Джонсон и сам был хорошо знаком с закулисным гением людей, подобных Мартину, и однажды сказал, что именно так можно добиться результата в мире: «Вы сближаетесь с теми, кто вершит дела».
Вы вправе не соглашаться со многими убеждениями какого-нибудь человека. Вы вправе даже ненавидеть кого-то из тех, с кем приходится вступать в союз