Достаточно посидеть с Марком Аврелием, и вы заметите, что он часто ссылается на «общее благо» (более 80 раз, как я отмечал в рассылке The Daily Stoic)[255]. Если вы посмотрите на реальную жизнь стоиков (что я и сделал в книге с таким названием[256]), то обязательно обратите внимание, насколько заметное место занимала тема справедливости в жизни менее известных философов, которые боролись с тиранией и несправедливостью Нерона, Юлия Цезаря и других безнравственных императоров.
По мере того как стоицизм проходил путь от Древней Греции до Древнего Рима, от философов-одиночек до лидеров гражданской жизни, он претерпевал определенную трансформацию. Один ученый назвал это смягчением, но слово не подходит. С течением поколений стоики становились более открытыми, более социально активными, более порядочными, более щедрыми. Они превращались в столпы общества, в лидеров и героев, а о примерах их самоотверженности, мужества и принципиальности говорят на протяжении тысячелетий.
Не могу сказать того же о себе, но сейчас я как человек определенно лучше, чем был в начале пути.
Помню, однажды я услышал, как отец сказал что-то вроде: если ты не либерал в молодости, то у тебя нет сердца, а если ты не консерватор в зрелом возрасте, то у тебя нет мозга. Позже я узнал, что эта фраза популярна на ток-шоу, а ее вариации восходят к 1870-м годам.
Если не считать наших современных политических партий, то эта идея кажется мне ужасно, ужасно печальной. Разве не должно быть все с точностью до наоборот? Когда вы молоды, вы думаете в основном о себе и своих потребностях, но потом, по мере взросления, с обретением опыта, встречая все больше и больше людей, вы становитесь более понимающим, более открытым для перемен, более заинтересованным, более склонным помогать. Да, бывает трудно сохранить идеализм перед лицом сурового мира, но что это за жизнь, если вы становитесь все эгоистичнее и холоднее?
Величайшие стоики, следуя своей философии, шли другим путем. Император Адриан видел потенциал в молодом Марке Аврелии, но его бы ошеломил прогресс, которого добился его протеже, пройдя путь от пылкого юноши до великодушного лидера миллионов, избежав, как писал сам Марк в «Размышлениях», страшного бедствия — «оцезариться», пропитаться порфирой богатства и власти[257].
По этому пути должны пройти и мы все, не только избегая с возрастом эгоизма и цинизма, но и следя за тем, чтобы не ожесточиться в силу своей профессии или под воздействием обстоятельств. Если время и опыт не сделают вас более щедрыми, менее пугливыми по отношению к другим людям и их нуждам, более открытыми, то что это за жизнь? Ведь она больше похожа на тюрьму, на какое-то проклятие, наложенное врагом в трагической пьесе, на цену, за которую продается ваша душа.
Я и подумать не мог, что мои книги о скромной школе античной философии приведут меня к целому производственному предприятию, но Daily Stoic развернулась до издательства, медиакомпании, предприятия электронной торговли и книжного магазина в техасском городке. Это небольшой бизнес в том смысле, что в нашем офисе ежедневно работают лишь шесть или семь человек, — и все же на самом деле он совсем не маленький, учитывая доходы и ежемесячный охват десятков миллионов людей.
Причина, по которой большинство компаний переходят на аутсорсинг и субподряд, заключается не только в том, что так дешевле. Она еще и в том, что с глаз долой — из сердца вон. Это означает, что не нужно думать о реалиях того, чем занимается ваш бизнес и на кого он влияет.
Вот почему, развивая собственное дело, я старался задавать себе вопросы, над которыми стоики бились еще во времена Антипатра, — о прозрачности, об экстернализации, о последствиях.
В Daily Stoic мы продаем «значки вызова»[258], вдохновленные философскими концепциями (на одном написано Memento Mori, на другом — Amor Fati[259]), которые многие читатели считают базовыми для повседневной практики стоицизма. Получив множество предложений, я понял, что их производство в Китае обойдется значительно дешевле, чем в Соединенных Штатах. Я читал об уйгурах в концентрационных лагерях Китая, я знаю об условиях труда за границей, мне известно, что транспортировка через Тихий океан не особо полезна для окружающей среды.
Однако к этике прилагаются расходы: именно на моем кошельке скажется более высокая стоимость единицы продукции. Именно мне придется обращаться к клиентам и просить их платить более высокую цену. Именно я уязвим для подделок и имитаторов.
В конце концов я решил сотрудничать с крупной американской компанией Wendell’s, которая работает в Миннесоте с 1882 года. Вышло не дешевле, но чище и при этом более чем рентабельно. Мы преуспеваем, преследуя собственные интересы: Адам Смит мог бы гордиться нами. Но стоит напомнить, что до своей работы о капитализме он изучал стоицизм и в книге «Теория нравственных чувств» писал, что нужно действовать так, словно за вашим плечом сидит беспристрастный зритель, наблюдающий и оценивающий принимаемые вами решения.
Никто не устраивает вам триумфальный парад, когда вы поступаете правильно. Карма не имеет обыкновения к нам возвращаться — как бы нам того ни хотелось. Одно из моих странных хобби — собирать мусор. У меня есть мешок и шест-пика, и я хожу с ними по окрестным сельским дорогам. За эти годы я насобирал целые контейнеры мусора (включая, что особенно тревожно, туши животных, убитых браконьерами, и собак, погибших на собачьих боях). Похоже, это не волнует ни полицию, ни большинство моих соседей. Карма? Сколько бы гвоздей я ни подобрал с земли, прокалывать шины я не перестаю.
Но мы делаем это не ради признания. Причина простая: если не мы, то кто?
Мы начинаем с малого. Я узнал, что у Wendell’s каждый значок идет в индивидуальной термоусадочной упаковке. Мне рассказали о ее защитных свойствах — и о том, что это дешево, — и я уверен, что 95 процентов избыточной упаковки в мире существует по тем же причинам. Но одним своим решением я добился большего эффекта, чем за всю жизнь, посвященную уборке мусора.
В 2022 году я пересмотрел бизнес, который я вел с одним издателем нескольких моих книг в кожаных переплетах. Британский поставщик, который мог делать то же, мне обошелся вдвое дороже, но, как говорится, если принцип не стоит вам денег, это не настоящий принцип.
Но смог бы я так поступить, если бы на кону стояло много миллионов? Понятия не имею. Сочувствую руководителям компаний, сталкивающимся с таким выбором. Но теперь мне лучше даются дорогостоящие решения. Не продавать вещи, которые я счел слабыми и не захотел пускать на рынок (даже если клиенты просили об этом). Отказывать в рекламе предпринимателям, продающим товары и услуги, которые наносят вред здоровью людей. Не участвовать в «черной пятнице» и «киберпонедельнике» (двух самых прибыльных днях продаж в году), а проводить в эти дни ежегодные акции по благотворительной раздаче продуктов питания (на данный момент таким образом привлечено 627 000 долларов, то есть примерно 6,2 миллиона порций).
Мы принимаем маленькие решения, чтобы иметь возможность принимать большие, даже если никто не смотрит, даже если никому, кроме нас, до этого нет дела.
То, что стало для меня путеводной звездой, — ведь я не изобретал стоицизм и не претендую на него (людям, похоже, просто нравится то, что я говорю) — написано на листке для заметок рядом с моим столом: «Придерживаетесь ли вы принципов стоицизма?»
У меня есть доступ к статистике отписавшихся от электронной рассылки Daily Stoic, и я отдаю себе отчет, что буду терять читателей и клиентов при малейшем упоминании о наших обязательствах друг перед другом, о таких проблемах, как расизм или неравенство. «Что бы сказал Сенека о том, что вы используете стоицизм для разговоров о политике?» — пишут рассерженно люди… забывая, что сам Сенека не только являлся государственным деятелем, но и утверждал, что стоицизм обязывает философа участвовать в политической жизни (многие стоики были, по сути, настоящими политиками). В мире, управляемом алгоритмами, мы сталкиваемся с испытанием: говорим ли мы другим то, что они хотят услышать? Или говорим и делаем то, что, на наш взгляд, должно быть сказано и сделано?
Стоицизм особенно привлекателен для молодых людей, сражающихся за цель и путь в жизни. Я знаю это, потому что сам когда-то был таким. Я испытывал проблемы в отношениях с отцом, не принадлежал ни к одной группировке, не вел войны, где мог бы проявить себя, с командой, что могла бы меня поддержать. Молодежь всегда чувствует неопределенность своей роли в обществе, однако целое поколение столкнулось с рецессией, терроризмом, политическими беспорядками и неработающими институтами, с постоянными потрясениями, которые подвергли испытанию их веру в будущее.
Мы видим поколение потерянной молодежи. Женщины преуспевают в школе, в высших учебных заведениях и на рабочих местах. Мужчины в Америке и во многих других странах, как показывает статистика, похоже, находятся в своего рода порочном круге. Они борются. Они злятся. Они злятся, что, помимо собственных проблем, должны заботиться о других людях, которые испытывают сложности в силу различных причин. Что они должны принимать во внимание чужие недостатки и несправедливость, отличные от тех, с какими сталкиваются они сами.
Не стоит удивляться, что эту пустоту заполняют демагоги и мошенники, играющие на их неуверенности, предлагающие (неправильные) указания и жалобы. Они берут постулаты стоической философии, извращают их, смешивают с равными частями токсичной маскулинности и озлобленности, впитывая тезисы правых и нормализуя своего рода современное «ничегонезнайство». Очевидно, что это хороший бизнес, о чем свидетельствуют крупные онлайн-аудитории некоторых спорных личностей. Они разговаривают с теми, кто в жизни стакивается с игнорированием и плохим обращением, и, возможно, кто-то неизбежно должен был появиться и удовлетворить соответствующий спрос.