Сколько по-настоящему честных людей вы знаете?
Тех, кто говорит правду, даже если она неудобна? Кто ясно дает понять свою позицию? Кто не виляет и не хитрит?
Можете ли вы, не покривив душой, отнести себя к этой категории?
«И простой шаг простого мужественного человека: не участвовать во лжи, не поддерживать ложных действий! — объяснял советский диссидент Александр Солженицын. — Пусть это приходит в мир и даже царит в мире, — но не через меня»[38].
Политик раздувает и преувеличивает что-то незначительное — размер толпы — и вынуждает окружающих примириться с вещами, противоречащими фактам и идущими вразрез с их совестью. Так действовал Гитлер, заставив своих генералов соглашаться с его безумными лживыми измышлениями задолго до того, как он убил первого человека. И инвесторы, и сотрудники компании Theranos понимали, что между реальным продуктом и рекламой лежит пропасть, и убеждали себя, что такая практика принята в Кремниевой долине. Но от их лицемерия зависели большие деньги.
Ситуация не всегда столь драматична. Мы включаем в свое выступление слишком оптимистичные прогнозы. Приукрашиваем резюме. Кружим вокруг неприятного ответа, бездействуем, не желая выполнять тяжелую работу. От «имитируй, пока не получится»[39] до откровенного мошенничества есть некоторое расстояние, но не такое большое, как вам кажется.
Мы не хотели потерять доступ. Нам требовалась их поддержка. Мы предпочли не замечать… чтобы не пришлось что-то говорить и делать. Другие поступают гораздо хуже! Это же во благо.
У нас всегда найдутся причины.
Есть старая сказка о голом короле и подхалимах, не желавших говорить ему правду. В реальной жизни при дворе императора Адриана хватало таких людей. Потому-то он и разглядел столь большой потенциал в юноше по имени Марк Аврелий, который рано увлекся философией и всегда говорил то, что думал, — даже власть имущим. Адриан прозвал его Вериссимус, что означает «самый честный».
Марк Аврелий, впоследствии сам ставший императором, презирал тех, кто не способен на честность в политике. Особенно его раздражали люди, которые предваряли свою речь заявлением, что собираются рассказать все начистоту, — подразумевая, что чаще всего мы этого не делаем. Честность не нуждается в предисловии. Как сказал бы Марк, честный человек должен походить на вонючего козла в помещении — вы просто знаете, что он здесь[40].
Честные люди держат обещание. Не прячутся за словами. Не увиливают. Если возникает задержка или проблема, они сообщают вам об этом. Если у них есть опасения, они озвучат их, а не ограничатся кивком, чтобы потом сказать: «Я же говорил». Они не обманывают себя, выдавая желаемое за действительное, и не стремятся хорошо себя подать. Они признают, что им не всегда поверят, как Кассандре или гонцу в пьесе «Антоний и Клеопатра»[41].
Они вовсе не глупцы. Есть разница между тем, чтобы говорить правду и нападать на других, между тем, чтобы озвучивать то, что вы думаете, и высказывать людям свое мнение, как им жить, выглядеть или действовать, если вас об этом не просят. Марк Аврелий напоминал себе: «Говори, как представляется тебе всего справедливее, — только доброжелательно, совестливо, непритворно»[42].
Правда болезненна сама по себе. Не нужно пытаться причинить боль специально.
Здесь мы возвращаемся к разоблачителям. Часто их обвиняют в том, что они пытаются привлечь к себе внимание или прославиться. Это смехотворно, потому что они почти всегда сначала старались вежливо, в узком кругу, рассказать о том, что обнаружили. Они исчерпали все внутренние (официальные и неофициальные) возможности, что иногда отнимало годы. Они относились к начальству с должным уважением. Пытались не выставлять напоказ грязное белье, а постирать его внутри дома. И только после того, как ничего не удалось и их добросовестные усилия проигнорировали, они обратились за помощью к СМИ или к закону.
Но в конце концов они сделали то, что должны были сделать. Они не стали уклоняться, потому что знали, что это правильно.
Они последовали вневременному совету, который поэт Ювенал дал римскому политику Понтику еще во II веке нашей эры:
Будь же добрый солдат, опекун, судья беспристрастный;
Если ж свидетелем будешь в делах неясных и темных,
То, хоть бы сам Фаларис повелел показать тебе ложно
И, угрожая быком, вынуждал бы тебя к преступленью, —
Помни, что высший позор — предпочесть бесчестие смерти
И ради жизни сгубить самое основание жизни[43].
В делах больших и малых, государственных и частных, удобных и неудобных говорите правду независимо от того, последует ли за этим вознаграждение или наказание. Будьте бастионом правды во времена лжи. Говорите: не через меня. Это не просто правильно, это ваша работа. Как бухгалтера. Как должностного лица. Как секретаря. Как супруга.
Как человека.
Берите ответственность
Когда Максвелл Перкинс — литературный редактор Эрнеста Хемингуэя и Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — был подростком, он купался со своим приятелем Томом в глубоком пруду в Нью-Гэмпшире. В какой-то момент Том начал тонуть; в панике он обхватил шею Максвелла и потянул его под воду.
Перкинс — хороший пловец, но, по его собственному признанию, робкий и трусливый юноша — сумел высвободиться и почти доплыл до берега. Но что-то в 17-летнем подростке взяло верх над испугом, и он бросился обратно к Тому, который почти скрылся под водой. Ухватив друга, обессилевший Перкинс потащил его к берегу. Там он удалил воду из легких Тома и спас ему жизнь.
Как часто бывает с детьми, побывавшими на краю гибели, они поклялись никогда не рассказывать об этом. Однако тот случай навсегда изменил Максвелла Перкинса.
«Тогда я принял единственное решение, какого всегда придерживался, — позже расскажет он одному из своих друзей. — Никогда не отказываться от ответственности».
Это первое решение, которое человек принимает в жизни, построенной на справедливости.
Мы уклоняемся от ответственности, потому что нести ее трудно. Потому что она связана с риском. Потому что нам хватает забот и о себе. Потому что мы предпочитаем, чтобы ответственность нес кто-то другой. Но каким был бы мир, если бы так поступали все? Если бы никто не принимал решение, изменившее жизнь Перкинса?
Уж точно не особо справедливым.
Прежде чем брать на себя ответственность за жизнь другого человека, мы должны, по словам писательницы Джоан Дидион, начать с решимости взять ответственность за собственную. Именно отсюда, по ее словам, проистекают характер и самоуважение. Базовые решения, касающиеся нашего поведения, — того, какими людьми мы будем, — это вопросы не только дисциплины, но и справедливости.
Будем ли мы сами разбираться со своими проблемами? Или мы ожидаем, что это сделает кто-то другой?
На нас можно положиться? Или нет?
Трудимся ли мы усердно… или делаем по минимуму?
Заботимся ли мы о последствиях своих действий или только о собственной выгоде?
То, кем мы решили стать, влияет не только на нас. Это сказывается на всем мире.
Осознание этого придает не только ясность, но и силы.
То, что мы делаем, имеет значение. Мы имеем значение.
Это может показаться несколько эгоистичным. Но это, безусловно, предпочтительнее незрелой альтернативы — выбираемой подавляющим большинством людей, — которая предполагает, что серьезных вещей мало, что все ставки незначительны, что можно неопределенно долго пребывать в состоянии задержки развития.
В гавани Нью-Йорка установлена прекрасная статуя, посвященная свободе. Аналогичного памятника ответственности не поставили. Его мы должны отыскать внутри себя.
Возможно, мы не подписывали общественный договор, но каждый из нас его унаследовал. Каждый из нас связан обязательствами, обязанностями, ожиданиями.
«Фраза “Я за это не отвечаю” стала в нашем обществе стандартной реакцией на жалобы, касающиеся плохо выполненной работы, — заметил однажды адмирал Хайман Риковер. — Здесь кроется семантическая ошибка. Как правило, человек в этом случае подразумевает: “Я не подлежу юридической ответственности”. Однако с моральной или этической точки зрения он прав: выбрав такой путь, он действительно безответственен».
В мире полно таких людей. Которым наплевать на то, что они обещали сделать. Которые честны только тогда, когда думают, что за ними кто-то наблюдает, или когда им грозят неприятности. Которые растрачивают свои таланты, считая, что у них бесконечно много времени или несколько жизней. Которые никогда не задумываются о том, как их решения влияют на других. Которые слабы и неспособны сделать что-либо для себя или других. Которые отступают, полагая, что шаг вперед вместо них сделает кто-то другой.
Каждый из нас был таким в тот или иной период — потому что мы были молоды, потому что от нас мало что ожидали, потому что никто не осуждал нас за незрелость, потому что жизнь казалась легкой и не испытывала нас. Какая-то часть нас страшится, что ответственность все испортит, что в ней нет ничего веселого. Или осознает определенную несправедливость в том, что нам приходится брать ответственность на себя, в то время как множество людей явно этого не делают.
Спасший друга Максвелл Перкинс стал одним из величайших редакторов в истории литературы. Он делал все возможное, чтобы помочь великим талантам раскрыть свой потенциал, проявить их невероятный гений. Он также нес ответственность за них, был взрослым в комнате, где они часто вели себя как дети.
Нельзя не увидеть отголоски этих отношений в рассказе Фицджеральда «Лекарь», который Перкинс редактировал в середине 1920-х годов. В центре сюжета — женщина по имени Луэлла Хэмпл, богатая молодая жена. Она в целом идет по жизни легко. Ей скучно, она избалованна, равнодушна к своему новорожденному ребенку, ошарашена, когда слуги оставляют ей даже самую простую задачу. Она думает о разводе, чтобы освободиться и вернуться к развлечениям.