Мой телефон приобщили к уликам. Также полиция обнаружила фрагмент отпечатка его шины, но ее не оказалось в базе данных. В деле детектива Доманска лежал перечень моих звонков за шесть месяцев, а также расшифровки всех моих переписок.
И там не было ничего от «Джимми». Мы общались лишь в приложении. Детективы изучили сообщения, которые были не более примечательными, чем его фотография. Перечитывая их, я удивлялась, почему тогда посчитала их крайне интересными и очаровательными. Теперь они больше походили на вступление к ужастику.
Днем я, словно щенок, следовала за детективом Доманска. Ей поручили не только мое дело. Но, как грубо написали в одной статье, я была симпатичной белой девушкой. И теперь, когда мое тело нашли, дело о пропаже стало делом об убийстве.
После некоторых дискуссий детектив Доманска передала его фотографию прессе, попросив всех, кто располагает информацией о личности этого человека, связаться с властями.
На следующее утро рядом с моим фото в статьях появилась и фотография Джимми. Из отчетов детектива Доманска я узнала, что в тот день они получили более пятисот сообщений, включая звонки, письма по электронной почте и даже сообщения на странице полицейского управления в соцсети. На следующий день продолжали поступать сообщения от женщин, которые встречалась с преступником из MatchStrike, подходящим под его описание. Темные волосы. Темные глаза. Высокий. Красивый.
Звонков было очень много.
Некоторые из звонивших плакали. Одна женщина из Вайоминга во время свидания подверглась насилию. Другая едва спаслась.
Я участвовала в каждом мероприятии, которое проводила детектив Доманска.
Но сомневалась, что они найдут его.
Говоря Шарисе, что он – иголка в стоге сена, я и не подозревала, насколько уместным окажется это выражение.
Глава 23Бриша
Годом ранее
После Меган он удалил свой аккаунт в Match-Strike.
Очистил историю браузера и кэш. Стер сообщения, которые отправлял ей и всем остальным. Он избавился от всех следов Джимми Карлсона, которые тот мог оставить в Сети.
Я знала, что не так-то просто стереть подобную информацию. В Сети никогда ничего не исчезало бесследно. Но найти следы можно было лишь в том случае, если ты их ищешь.
Спустя несколько недель он объявил Эйприл, что увольняется из IT-компании в Солт-Лейк-Сити. По его словам, они обращались с ним по-свински. Недоплачивали. Не обеспечивали должный объем работы. Пришло время двигаться дальше. К тому же офис-менеджер и большинство коллег были полными ничтожествами.
Эйприл испытала шок. Ее глаза наполнились слезами, она обвела рукой гостиную, которую закончила обстраивать совсем недавно. Я была там, когда несколько дней назад она открыла пакет с новыми пушистыми подушками. Эмма настояла, что необходимо срочно построить из них крепость.
– Что ты такое говоришь? – недоверчиво спросила Эйприл. – Мы только обустроились. У нас наконец появился хороший дом. Друзья. Девочки завели друзей. Ведь мы обсуждали, что останемся здесь, пока они не закончат школу. Почему всегда происходит вот так?
В его взгляде мелькнуло недовольство.
– Я долго думал об этом и не жду от тебя понимания. Но раз уж ты финансово не помогаешь, я ожидаю по меньшей мере поддержки моих решений. – Фыркнув, он указал на крепость из подушек, которую Эмма и Кимми соорудили накануне. – Я не критикую тебя за то, как ты делаешь свою «работу», – он изобразил воздушные кавычки. – Когда ты вообще ее делаешь? Потому что здесь настоящий бардак.
Эйприл окаменела, словно ее ударили. Она быстро смахнула скатившиеся по щекам слезы и встала на колени, чтобы собрать лежащие на полу подушки и одеяла. Свет мигнул, потом еще раз – это меня охватила ярость. Эйприл же выглядела так, словно ее лишили смысла жизни. Несколько минут он молча стоял над ней в гостиной, пока она наводила порядок, и бормотал что-то себе под нос о зарплатах риелторов, а затем вышел из комнаты.
Я не пошла за ним.
Я прекрасно знала, почему мы переезжаем. И понимала, почему переедем снова. И опять, раз за разом.
Честно говоря, мне тоже казалось, что меня лишили смысла жизни. С той ночи в горах – ночи, когда он убил ее, – я перестала следить за ним. Вместо этого целыми днями наблюдала, как играют девочки. Смотрела, как Эйприл готовит им обед, купает их и рассказывает истории о королевах-эльфах и друзьях-пони. Я впала в такое оцепенение, что у меня не было сил делать что-то другое.
Несмотря на все мои усилия, я оказалась бессильна. Не смогла помешать ему. Не могла уйти (мне некуда было идти, черт, как мне вообще теперь найти дорогу домой?). И была не в силах найти Меган.
Поэтому я просто сосредоточилась на ярких пятнах в пустоте: Эйприл и девочках.
После того, как он сообщил ей об увольнении, в течение нескольких дней Эйприл была очень тихой. Но так как он больше не поднимал эту тему, она немного смягчилась и стала вести себя как обычно. Я поняла, что она уже слышала такое и раньше.
Три месяца спустя, когда он неожиданно объявил, что нашел новую работу в Айдахо, она вымученно улыбнулась и пошла в спальню, где легла с девочками и Оскаром, чтобы почитать сказку.
Я устроилась на кровати рядом с Эммой. Мне нравилась эта вечерняя традиция, когда мы закрывали дверь и Эйприл читала девочкам. Оскар взглянул на меня, затем лег рядом с Эйприл и продолжил мурлыкать.
Эйприл читала историю о лисе и гончей из книги с помятой мягкой обложкой, которая лежала на полке у двери.
В отличие от историй про пони и эльфов, эта книга вызывала смешанные чувства. Два друга из разных миров. С самого начала было понятно, что все закончится не очень хорошо. Но все по-прежнему продолжали надеяться.
Когда Эйприл дошла до части о том, как старый пес Шиф сломал ногу во время охоты на лису, Кимми добавила:
– Мамочка, лиса не хотела, чтобы старый пес пострадал.
Эйприл кивнула. Очевидно, они уже обсуждали этот вопрос.
– Все верно, детка. Лиса просто пыталась убежать, потому что испугалась.
Эмма села в постели.
– Но собака хотела причинить лисе боль.
Эйприл задумалась, затем снова кивнула:
– Да, такова его природа. Он ничего не может с этим поделать, милая.
Пока Эйприл выключала свет и закрывала дверь в спальню девочек, я стояла у изножья кровати Эммы.
В мире существовали и лисы, и гончие.
А еще другие животные, которые совсем не вписывались в естественный порядок жизни. И вот они намеренно причиняли боль.
Глава 24Скай
Настоящее
Прошло три дня, и только потом полиция выдала тело моим родителям. В течение этих трех дней коронер подтвердил официальную причину моей смерти – асфиксия. Пришли результаты лабораторных исследований. Никакого сексуального насилия. И под ногтями не было следов органических веществ. Другими словами, я не сопротивлялась.
– Я пыталась, – сообщила я коронеру, пока она внимательно изучала мои фиолетовые пальцы. – Но тщетно.
Родители решили провести похороны в парке Халлс-Галч, у подножия холмов в Бойсе, рядом с озером, где в моем детстве каждую весну мы ловили головастиков. Еще до того, как родители разошлись. И это место по-прежнему было одним из моих любимых. Я обрадовалась, что они выбрали именно его.
Похороны получились короткими. Мама произнесла надгробную речь, но вынуждена была остановиться, когда из ее глаз полились слезы. Отец взял лист бумаги, который она крепко сжимала в руке, и, снова и снова прочищая горло, закончил речь.
О Боге и небесах говорили мало. Мы с мамой давно перестали ходить в церковь, и никто из родителей не хотел связываться с местной церковью. Но когда на следующий день после обнаружения моего тела история попала в новости, несколько священников и пасторов все равно предложили свои услуги.
После надгробной речи родители, некоторые мои школьные друзья и коллеги из «Дейли Гринд» по очереди говорили обо мне приятные слова и разбрасывали семена полевых цветов по заросшему кустарником берегу озера. Закончив с семенами, Кен долго обнимал мою маму. Он сказал, что каждый день высматривал любителя горячего шоколада.
Мама плотно сжала губы, а потом поблагодарила его за все. Она не сообщила, что полиция знает настоящее имя любителя горячего шоколада – Джеймс Карсон и что она каждый день звонила в полицейский участок и спрашивала, нашли ли они его. Детектив Киттлсон мало что мог рассказать. Ему строго-настрого приказали не разглашать подробности, чтобы не поставить под угрозу расследование. Но никого не арестовали.
Новость о моем похищении и убийстве вот уже несколько дней гремела по всему Айдахо. С первой страницы «Айдахо репорт» на меня смотрела моя выпускная фотография, которую мама аккуратно поставила рядом с ноутбуком в своем кабинете. За то короткое время, что потребовалось нашей похоронной процессии, чтобы добраться до Халлс-Галч, на первой полосе появилась статья о местном убийстве и последующем самоубийстве. Я не удивилась. Я была мулаткой из бедного района в Куне.
Иногда, сидя рядом с мамой в машине, когда она ехала на работу или забирала свой ужин, я наблюдала за лицами людей на улице и пыталась понять, есть ли среди них такие же призраки, как я. А если и есть, то могла ли я узнать об этом? Или они, как и я, прятались в домах и машинах, ни на шаг не отходя от любимых?
Корпорация «Дейли Гринд» прислала моим родителям чек на тысячу долларов и удивительно трогательное письмо с соболезнованиями. Папа проворчал, что таким образом они лишь пытались избежать суда, и эти деньги были в крови. Но мама спрятала письмо в ящик стола.
Перед тем как мы покинули Халлс-Галч и поехали на кладбище, отец закончил панихиду, прочитав слова кельтского благословения. Я запомнила его благодаря книге, которую несколько лет назад он прислал мне на день рождения. Внутри папа оставил записку, где говорил, что это единственная книга, читая которую, он плакал.