Даже если кто-то находил странным, что американка разгуливает по королевскому дворцу, вопросов ей не задавали. Со своей стороны Шеридан придерживалась правил, установленных Рашидом, носила длинное платье и платок, чтобы ее белокурые волосы не привлекали лишнего внимания.
После кухни она отправилась к щенкам. Дауд сказал ей, что они сироты, выкормленные людьми. Шеридан тут же попросила, чтобы ей позволили участвовать в кормлении. За несколько дней щенки привыкли к ней, встречали радостным тявканьем, лезли на руки за едой и лаской.
Шеридан не виделась с Рашидом, но не переставала думать о нем. Она гадала, где он, чем занят, вспоминает ли о ней — или их единственная ночь была для него мимолетным капризом, не заслуживающим воспоминаний. Шеридан даже собиралась сама сходить к нему, но передумала. Не хотелось показывать, что ей не хватает его общества. Она даже не спрашивала о короле, хотя изнывала от желания узнать хоть что-то еще. Шеридан казалось ненормальным, что мужчина, который, возможно, был отцом ее ребенка, оставался для нее абсолютной загадкой.
Вечером накануне теста на беременность Шеридан никак не могла успокоиться. Желудок крутило узлами, она не могла даже смотреть на еду, которую приносила Фатима. Кое-как проглотив кусочек хлеба с минеральной водой, она устраивалась на кушетке с книгой, когда в апартаменты вошел Рашид.
Шеридан захлестнула волна эмоций. Счастье, злость, страх, печаль — разделить их казалось невозможным, но все они были связаны со смуглым мужчиной в безупречном сером костюме.
— Фатима сказала, ты ничего не ешь, — сказал Рашид.
— Я не голодна.
Он строго смотрел на нее сверху вниз. Если бы упер руки в бока, стал бы совсем похож на родителя, проводящего воспитательную беседу.
— Ты должна регулярно и хорошо питаться. Голод не полезен ни тебе, ни ребенку.
— Мы даже не знаем, существует ли этот ребенок. — Шеридан инстинктивно положила руку на живот.
— Скоро узнаем. А пока давай предположим, что он есть, и сделаем все возможное, чтобы о нем позаботиться.
— Я не объявляла голодовку, Рашид. Меня просто тошнит, я не могу есть. — Она отложила книгу. — Ты обещал, что у нас будет возможность пообщаться и узнать друг друга получше. Я не видела тебя пять дней.
— Я был занят. С королями это случается.
— Но ты нашел время прийти и сделать мне выговор за то, что я не ем.
— Я только что закончил переговоры. — Рашид приподнял крышки с оставленных Фатимой блюд, потом взял тарелку и наполнил ее едой.
— Надеюсь, ты не собираешься кормить меня насильно? — спросила Шеридан.
— Нет. Я собираюсь поесть, потому что пропустил обед и умираю с голоду.
Шеридан определенно не понимала этого человека. Сначала он переспал с ней и дал понять, что не прочь сделать это снова, после чего пропал на пять дней. А теперь внезапно решил составить ей компанию за ужином?
— Ты сказала, что хочешь поговорить со мной. Вот он я. Можешь заговорить меня до смерти, если хочешь.
— Какая покорность судьбе! А тебе не приходило в голову, что я могу оказаться интересной собеседницей?
— Приходило. Хотя мой опыт общения с большинством женщин заставляет в этом сомневаться.
Шеридан подумала, что поддаться искушению бросить в него подушкой будет неразумно.
— Ты сказал «с большинством». Значит, были исключения?
— Моя жена, — ответил Рашид после долгой паузы, когда Шеридан уже отчаялась получить ответ. — Она умерла пять лет назад.
От неожиданности у Шеридан перехватило дыхание. Потеря любимого человека — всегда трагедия, особенно когда он уходит из жизни совсем молодым. Теперь она не удивлялась, что Рашид порой казался таким отчужденным и одиноким.
— Мне очень жаль, Рашид.
— Обычно я не обсуждаю эту тему, но, если мы с тобой поженимся, ты должна знать.
— Я ценю, что ты мне рассказал. — Стук сердца отдавался у нее в животе, в груди, в ушах. — Но я не уверена, что брак — ответ на нашу дилемму. Если, конечно, она вообще возникнет.
— Ребенок должен родиться в браке, Шеридан. Это единственно возможный вариант.
Паника Шеридан усилилась. Она не хотела лишать сына или дочь наследия, но ей также не нравилась перспектива выйти замуж за человека, которого она едва знала. Между ними существовало сексуальное притяжение, но что, если в остальном они несовместимы? Как она сможет жить с Рашидом, зная, что он терпит ее присутствие только ради ребенка?
— Полагаю, мои пожелания не учитываются.
— Ты хочешь выбор? Выходи за меня замуж и воспитывай этого малыша или оставь его здесь и уезжай домой, как только оправишься от родов. Третьего не дано.
— Это не выбор. — Шеридан одновременно жалела и радовалась, что у нее под рукой нет колющих и режущих предметов.
— Это все, что есть.
— Я не брошу своего ребенка.
— Я так и думал. Одно время мне казалось, что ты можешь согласиться, но я изменил мнение.
— И почему же?
— Дауд рассказал, как ты заботишься о щенках. Ты покорила его, Фатиму, поваров, все они в один голос говорят, какая ты добрая и отзывчивая. Даже если бы я не слышал их отзывов, мало что может сравниться с твоим решением помочь сестре стать матерью. У тебя щедрая душа, Шеридан. Но не настолько щедрая, чтобы подарить свое дитя народу Кира. Ты останешься.
Слова Рашида немного согрели сердце Шеридан. Она успела привязаться к Дауду, Фатиме, новым друзьям с кухни. Узнать, что они отвечают ей взаимностью, было приятно.
— Есть большая вероятность, что завтра я уеду домой.
— Я знаю.
Мысль об отъезде причиняла Шеридан боль, хотя это казалось ей самой очень странным. Она хотела очутиться в родной Саванне, включиться в работу, повидаться с друзьями — другими словами, вернуться к той жизни, которую Рашид аль-Хассан разрушил своим появлением. Вместе с тем Шеридан не могла представить, что больше не увидит его, лишится возможности снова заняться с ним любовью. Рашиду, судя по всему, было безразлично, уедет она или останется. И это тоже ранило.
— Я считаю разговоры о женитьбе преждевременными, — сказала Шеридан. — В любом случае мне неприятно, что ты лишаешь меня права слова в вопросе, который касается моей жизни.
Конечно, это было вполне в его духе. Король Рашид действовал, не спрашивая ничьих советов, делал то, что считал правильным. Как в тот день, когда вынес Шеридан из магазина на руках и увез в Кир против ее воли.
— Я объяснил тебе, какие существуют варианты. — Рашид говорил мягко, будто с не очень понятливым ребенком.
— А что будет с моей сестрой, если я останусь здесь?
— А что с ней будет? — переспросил он уже гораздо суровее.
В этот момент тошнота подкатила к горлу Шеридан, требуя выхода. Молодая женщина вскочила, бросилась в ванную и едва успела склониться над раковиной, прежде чем ее вырвало.
Она почувствовала руки Рашида — одной он придерживал ее голову, другой гладил по спине. Из гордости Шеридан хотела попросить его выйти, но на самом деле ей безумно нравилось такое проявление заботы. Когда дело касалось этого мужчины, она постоянно предавала саму себя.
— Я не хочу казаться черствым, но твоей сестре нет места в моих династических планах. Для ее проблемы придется поискать другое решение. Ты говорила, что существует какая-то экспериментальная программа.
Шеридан неуверенно выпрямилась, держась за раковину.
— Еще я говорила, что мы не можем себе это позволить.
— Я могу.
Шеридан снова включила воду, умылась и только потом повернулась, чтобы посмотреть на Рашида. Она не уставала поражаться его красоте, а кроме того, затруднялась поверить, что король целой страны придерживал ее голову, пока ей было нехорошо. Но сердце молодой женщины пустилось вскачь по другой причине. Больше всего на свете она мечтала подарить Энни хотя бы шанс родить ребенка самостоятельно, но до сего момента считала мечту неосуществимой.
— Ты правда сделаешь это для моей сестры и ее мужа?
— Не для них. Я сделаю это для тебя.
Рашид увидел, как чувственный рот Шеридан округлился в безмолвном «ох», и воспоминание о ночи любви чуть не довело его до греха. Он одернул себя. Шеридан была нездорова, и в любом случае он пришел к ней не за этим.
Он пришел, потому что Фатима сказала, что Шеридан перестала есть. К тому же Рашида интриговала ее активность. Она облазила весь дворец, общалась со всеми, кто встречался на пути, играла со щенками, проводила время на кухне, обмениваясь с персоналом рецептами и секретами сервировки.
На очередном полуформальном обеде Рашид заметил, что салфетки сложены в форме цветов лотоса. Это открытие так его поразило, что он прослушал начало доклада о системах ирригации. Позже ему сказали, что фигурно складывать салфетки официантов научила мисс Слоан.
Все — даже его верный Дауд — горячо симпатизировали мисс Слоан, что заставляло Рашида думать о ней чаще, чем ему бы хотелось. Он и сам питал к ней слабость, но в несколько ином ключе. Ему понравилось чувствовать ее тело под своим, нравились жадные поцелуи и стоны наслаждения. Эти мысли преследовали Рашида во сне и наяву. Он старался держаться подальше от Шеридан, потому что не был уверен, что совладает с вожделением, которое она в нем разжигала.
Эта неуверенность имела под собой основание, судя по тому, что сейчас Рашид смотрел на ее губы и представлял, как они касаются его кожи.
— Ты должна отдохнуть, милая.
— Ты прав. Я совсем без сил.
Шеридан отпустила раковину и сразу же пошатнулась. Рашид подхватил ее на руки.
— Что ты делаешь? — пискнула она.
Рашид еще раз поразился, какая она маленькая и легкая. Грудь сдавило спазмом, когда он представил Шеридан с огромным животом на последнем месяце беременности.
— Несу тебя в постель.
— Я не уверена, что готова… — Ее щеки порозовели.
— Я не это имел в виду. — Рашид мягко опустил ее на кровать. — Переоденься ко сну, а я пока закончу свой ужин. Потом я вернусь, и, если у тебя еще будет настроение разговаривать, мы поговорим.