Король дождался, пока за прислугой закроется дверь, и строго посмотрел на Шеридан, готовясь сделать ей выговор. Он не мог не заметить, что она распустила длинные белокурые волосы. В коротком синем платье и туфельках на каблучке Шеридан никак не походила на гипотетическую мать наследника престола. Скорее, она напоминала школьницу — свежую, хорошенькую и непослушную.
— Что это было, мисс Слоан? — Он бросил взгляд на разбитое стекло, удивляясь, где в этой маленькой женщине уместилось столько ярости.
— Я признаю, что дала волю злости. — Шеридан намочила край салфетки и протерла царапину. — Обычно я так себя не веду. Но и вы были не правы, когда закрыли меня в этих комнатах без возможности чем-то заниматься или с кем-то разговаривать.
— Вы всегда так проявляете свое недовольство?
Шеридан подняла на него глаза, в которых плясали фиолетовые отблески. Королю показалось, что она колеблется между гневом и страхом. Последнее ему совсем не понравилось. Дарья наверняка пристыдила бы его за то, что он напугал женщину.
— Я впервые в плену, поэтому не знаю правил, — сказала Шеридан. — Решила попробовать изменить условия моего заключения.
— Заключения? — Рашид озадаченно моргнул. Он давно не бывал на женской половине, но в памяти осталось ощущение роскоши, мягкости и комфорта. — Мне приходилось жить в пятизвездочных отелях, где условия были хуже, чем здесь.
Неожиданно король почувствовал укол вины. Они с Кадиром выросли в роскошной обстановке, но оба всю жизнь воспринимали дворец как золотую клетку, из которой им не терпелось выбраться. Красивых вещей вокруг недостаточно, чтобы сделать человека счастливым, это Рашид знал лучше, чем многие.
— Даже в захудалых придорожных мотелях есть телевизоры и Интернет. Тут есть книги, но я не могу их читать, потому что они не на английском.
Рашид пригляделся и понял, что Шеридан права. Выселяясь, молодые вдовы его отца забрали свое имущество, к которому без малейших сомнений причислили всю бытовую технику и электронику.
— Я это исправлю.
— Какую часть, Рашид?
Король едва не вздрогнул, услышав свое имя из ее уст. Он помнил, что разрешил Шеридан обращаться к нему неформально, но это все равно прозвучало неожиданно и странно. Рашид поймал себя на том, что хочет еще раз услышать, как Шеридан называет его по имени, и с негодованием отмел глупое желание.
— Вам установят телевизор и компьютер. Это недоразумение, у меня и в мыслях не было лишать вас благ цивилизации.
— Но я все равно ваша пленница.
— Не пленница. Гостья. Я уже сказал, что сделаю все возможное, чтобы вам было комфортно.
— А если мне захочется поговорить с людьми, найти себе какое-то занятие помимо телевизора? Я — деловая женщина, Рашид, я не привыкла бездельничать.
— Я подберу вам компаньонку.
Шеридан вздохнула и вернулась к обработке своих царапин. Рашид вспомнил, что пришел сюда выговаривать ей за неразумное поведение.
— Вы могли пострадать гораздо серьезнее, — сказал он. — А если вы беременны, вашей безответственности можно только удивляться.
— Я уже признала, что совершила ошибку. — Шеридан виновато посмотрела на него. — И да, я обдумала, что собираюсь сделать, но не ожидала, что стекла так разлетятся. Я бросила поднос с расстояния, которое казалась безопасным. Видимо, вложила в бросок больше сил, чем было необходимо.
Рашид растерялся. С одной стороны, дурацкий поступок Шеридан заслуживал порицания. Но она выглядела такой грустной в своем раскаянии, что Рашид боролся с искушением извиниться перед ней.
Он не мог понять, откуда пришла эта мысль. Разве ему было за что просить у нее прощение?
Решение привезти Шеридан в Кир против ее воли Рашиду продиктовала необходимость. Если она беременна наследником престола, ей опасно оставаться в Америке, жить одной, каждый день ходить на работу. Кто-то может узнать, кто отец ребенка, точно так же, как это узнал он сам, сделать Шеридан разменной монетой в политической игре или похитить ради выкупа. Даже в случае сохранения тайны она могла пострадать от несчастного случая, стать жертвой нападения грабителей, подвергнуться любой опасности, которая подстерегает одинокую женщину в большом городе. Рашид успел оценить систему безопасности в ее магазине и счел ее совершенно неадекватной.
— Постарайтесь впредь не позволять себе таких выходок, мисс Слоан.
— Я и не собираюсь. Но мне нужна не компаньонка, а свобода передвижения и общения с людьми. Кроме того, я хочу иногда разговаривать с вами. Если у нас будет ребенок, мне нужно видеть в его отце нечто большее, чем высокомерного незнакомца. А если ребенка не будет, я вернусь домой и с радостью забуду о нашем знакомстве.
Рашид сверху вниз посмотрел на Шеридан, которая сидела среди подушек как маленькая королева. Ей сложно было отказать в смелости. Однако он не хотел даже думать о том, чтобы согласиться на условия, особенно касающиеся их отношений. Рашид считал, что личный контакт следует свести к минимуму, пока ситуация с ребенком не прояснилась. Он достиг желаемого: поместил Шеридан в безопасное место. Теперь можно было на время забыть о ней и заняться делами страны.
— Вы можете ходить везде, где хотите, но только в сопровождении кого-то из моих людей. И не в этом наряде. Вы оденетесь как женщина Кира, будете уважительно относиться к нашим традициям и следовать указаниям сопровождающих.
— Я уважаю всех, кто уважает меня. Но если вы хотите с ног до головы закатать меня в черное покрывало…
— Снова предрассудки, — сердито прервал ее Рашид. — Я пришлю портних с образцами тканей, они помогут вам разобраться, что и как мы здесь носим.
— И я смогу видеть вас? Разговаривать о чем-то, что не касается моей одежды или условий проживания?
Рашиду в последний момент удалось поймать «да», готовое соскользнуть с языка. Его поразило, что первым побуждением было согласиться непонятно зачем проводить время с этой женщиной. Он этого не хотел, даже несмотря на то, что долго не мог выкинуть из головы их поцелуй. Причиной тому он считал затянувшееся воздержание — и ничего больше.
Тем не менее Рашид не собирался удовлетворять свой сексуальный голод с Шеридан. Этот путь вел к бесконечным осложнениям.
— Я не думаю, что это необходимо. У меня много дел и очень мало времени.
— Необходимо, поверьте. — В голосе Шеридан звучала обида, которую он не понимал.
Рашид не позволил себе проявить слабость. Шеридан была ему чужой — живым сосудом, в котором, возможно, рос его наследник. Она заслуживала заботы и внимания только в этом качестве.
— Я дал ответ, — сказал король, выходя из комнаты. — Он не подлежит обсуждению.
Глава 5
Шеридан не понимала, почему ей так больно смотреть, как он уходит. Она не испытывала к Рашиду теплых чувств, скорее наоборот, но молодой женщине было трудно смириться с тем, что ее мирную инициативу отвергли. Судя по всему, Рашид не желал знать, что собой представляет вероятная мать его ребенка, и сам намеревался оставаться для нее тайной за семью печатями.
Шеридан не двинулась с места ни когда уборщики вернулись выметать остатки стекол, ни когда служанка Фатима пришла с какой-то мазью для ее порезов. Молодая женщина думала о своем поведении — эмоциональном на грани безумия. Удивительно, но это сработало. Рашид явился, и ей удалось отвоевать у него некоторое количество свободы. Чем не повод для скромного триумфа?
Вот только она не понимала, как дошла до такого. Шеридан считала себя добрым человеком. Она любила общаться с людьми и старалась видеть во всех только хорошее. До знакомства с Рашидом ей было трудно представить, на какой почве растут неприязненные отношения. Разумеется, Шеридан случалось злиться на людей — например, на Энни за слабость характера. Но такие вспышки всегда заканчивались угрызениями совести и гнетущим чувством вины. Энни не имела возможности как следует социализироваться, заслужить популярность у сверстников, научиться заводить друзей. А сейчас природа отказывала ей в ребенке. Как можно сердиться на кого-то, кому так не везет? Однажды, будучи подростком, Шеридан возмутилась из-за того, что мама не пустила ее на вечеринку, куда не пригласили Энни. Мама сказала: «Энни не такая, как ты, Шери. Мы все должны за ней присматривать, оберегать ее».
Шеридан запомнила эти слова как заповедь, но потом не раз задавалась вопросом, не навредили ли они Энни своей опекой. Может быть, она не выросла бы настолько беспомощной, если бы ее вынудили хотя бы изредка проявлять самостоятельность. Но привычка присматривать за сестрой стала второй натурой — даже сейчас Шеридан чувствовала, что должна позвонить Энни вместо того, чтобы эгоистично думать о себе.
Она не сразу заметила, что в комнате появились еще какие-то люди, которые мелодично переговаривались на арабском, мерили оконные рамы, записывали что-то в блокнот. Шеридан не удалось посмотреть за процессом установки нового стекла, потому что портнихи пробудили ее от транса и увлекли в спальню — рассматривать рулоны тканей и готовые платья на передвижной вешалке.
— Эта ткань вам нравится, мисс? — спросила девушка, которая пришла с портнихами в качестве переводчицы.
— Определенно. — Шеридан с удовольствием провела рукой по персиковому атласу.
Разглядывая одежду портних, она испытала легкий стыд за сказанные Рашиду слова о черных покрывалах. Ей понравились их легкие длинные платья с вышивкой и бисером. Скромность покроя компенсировалась богатством декора, насыщенностью и многообразием цветов. Помимо нескольких образцов материала, Шеридан приглянулись два готовых платья, одно — коралловое, другое — лавандовое, подчеркнувшее цвет ее глаз. Старшая из портних пообещала, что их подгонят по фигуре за пару часов, а остальное будет готово завтра. Шеридан старалась не думать, при каких обстоятельствах ей может понадобиться обширный гардероб на время пребывания в Кире, успокаивая себя тем, что любой поворот лучше встречать подготовленной.