Но Китай опасен для перебежчиков. Пекинское правительство – исторический союзник КНДР, оно отправит перебежчиков назад, где их ждет злая участь – исправительно-трудовой лагерь или еще хуже. Этот факт делает сбежавших северных корейцев в Китае уязвимыми для эксплуатации. Северокорейских женщин часто продают как жен, или вынуждают заниматься проституцией, или, например, работать онлайн «девочками» для развлечения богатых южных корейцев.
Для большинства предполагаемый конечный пункт назначения – Южная Корея. Чтобы добраться туда, перебежчикам надо бежать дважды: один раз из КНДР, второй – из Китая. Это включает опасное пересечение границ в такие страны, как Монголия или Таиланд. Как только они прибывают, они сдаются властям и их отправляют в южнокорейское посольство, которое организует их доставку в Сеул.
Те, кто смог добраться так далеко, на три месяца отправляются в место под названием Ханавон. Ханавон одновременно служит образовательным центром, где северных корейцев учат, как, например, пользоваться банкоматами, и местом дознания – южнокорейские агенты должны убедиться, что конкретный перебежчик не является шпионом, перед тем как позволить ему или ей свободно жить в Южной Корее.
Как упоминалось, жесткие экономические реалии Северной Кореи исторически были главной причиной для бегства. Но сегодня для многих не это является причиной. Например, я знаю об одном перебежчике, который совершил побег после того, как его увлекли южнокорейские сериалы, мода и поп-музыка. Другой просто говорит: «Я не мог развиваться в Северной Корее». В КНДР вы не можете просто заниматься тем, чем хотите, если только у вас не много денег и/или связей.
Но многих перебежчиков, оказавшихся в Южной Корее, ждет глубокое разочарование. Они прибывают в страну, которая кажется более эгоистичной, чем та, из которой они родом. Они обнаруживают, что их образование бесполезно для работодателей. Они страдают от дискриминации со стороны южных корейцев, которые смотрят на них как на жалких, подозрительных или экзотических. Но при этом сравнительно немногие хотят вернуться домой, несмотря на очевидную боль от расставания с семьей и друзьями.
Но есть и еще один вариант. Некоторые снова переезжают, в третью страну. Самое популярное место – Великобритания, где живет 1000 северных корейцев. Большинство живет в Лондоне, который по сравнению с Сеулом является многонациональной меккой, где примут даже того, у кого самое экзотическое происхождение.
Один из этих людей – Чжи Мин Кан. Чжи Мин открыто и убедительно говорит обо всех вопросах, связанных с побегом, так что мы попросили его ответить на большинство вопросов в этой главе.
Почему северные корейцы бегут? И насколько это сложно?
Д.Т.: Бегство стало серьезной проблемой в середине 1990-х из-за голода. Люди покидали Северную Корею просто потому, что голодали. Сегодня причин для бегства почти столько же, сколько перебежчиков. Но уехать становится все труднее. Одно из самых крупных изменений в эру Ким Чен Ына после эры Ким Чен Ира – усиленный пограничный контроль.
Чо Уй Сон:
Одна из причин того, что путешествие так привлекательно, – вы всегда можете вернуться туда, откуда уехали. Но с отъездом из Северной Кореи дело обстоит по-другому. Более того, это печальный опыт. Так почему люди делают этот болезненный, пугающий, трудный, опасный выбор?
С тех пор как бегство превратилось в проблему, оно происходило по разным причинам, в зависимости от ситуации в Северной Корее, методов и силы государственного контроля и меняющегося менталитета северных корейцев.
Уехавших в Южную Корею, которые когда-то были известны как «дезертиры», с середины 1990-х, во время периода невероятной нехватки еды, начали называть талбукчжа («человек, который сбежал с Севера»). До этого большинство бежавших делало это по политическим причинам, но после голода большинство уезжало, чтобы избежать недоедания.
Из-за краха восточноевропейского социализма, смерти Ким Ир Сена, повторяющихся природных бедствий и экономической блокады со стороны Запада северокорейские власти потеряли способность усиливать пограничный контроль. Но даже если бы они могли, они не смогли бы остановить непреодолимую силу, тянущую людей из Северной Кореи. Все это привело к тому, что люди начали думать так: «Вместо того чтобы оставаться здесь и голодать, пусть лучше меня пристрелят во время пересечения реки». Это отношение и плохой пограничный контроль позволили многим уехать, и число тех, кто осел в Южной Корее, нельзя было назвать незначительным.
Власти постепенно поняли серьезность ситуации и в 2000-х годах начали усиливать пограничный контроль и применять строгое наказание к тем, кто совершал попытку побега. Они также проводили публичные казни, выполняемые расстрельной командой, чтобы создать атмосферу страха, и начали следить за семьями перебежчиков.
Люди учились жить без правительственных пайков, и это заставляло их дважды подумать о побеге. Но побеги не могли прекратиться полностью. Тем временем начали распространяться новости от семей перебежчиков и тех, кто был пойман в Китае и репатриирован, даже в регионах далеко от границы. Истории о материальном благосостоянии других стран и о том, что люди там не голодают, до глубины души потрясли северных корейцев, людей, которые верили, что их страна обладает одним из лучших уровней жизни в мире. Это подтолкнуло еще больше людей к границе, к рекам Ялуцзян и Туманная.
Когда люди пересекали реку, появлялись деньги. Эти деньги проходили через руки посредника в карманы пограничников и офицера государственной безопасности. Благодаря этой тенденции побег в пограничной зоне стал индустрией. Эта нелегальная индустрия устойчиво росла, пропитанная женскими слезами и сопровождаемая средневековыми пытками и публичными казнями – своими побочными продуктами.
Коммерциализация побега повысила его цену и стала еще одним препятствием. Бегство стало предметом роскоши, которым могли воспользоваться только довольно смелые, вручавшие свою судьбу в руки посредников. Это настолько дорого, что единственный для обычного человека способ добыть средства, чтобы позволить его себе, – ограбить банк или продавать наркотики. Я хочу сказать, что без помощи извне бежать почти невозможно. Эта ситуация привела к серийным побегам членов семей, которые получали помощь извне от родственников, бежавших раньше. Эта тенденция продолжает существовать.
Недавно появились другие причины для побега. Увеличивающееся количество мобильных телефонов и других электронных устройств создало условия, в которых люди могут легко получить доступ к внешней информации. Когда молодежь, чья кровь кипит от жажды справедливости, получает подобную информацию, ее желание бежать достигает экстремального уровня.
Я жил далеко от границы и впервые услышал новости о Южной Корее по радио. Я долго слушал южнокорейское радио и пришел к убеждению, что если я поеду туда и буду усердно трудиться, то получу шанс в жизни. Я решил отправиться туда, даже если я погибну в процессе. И пройдя злоключения, достойные романа, наконец прибыл в Южную Корею.
Прибыв в Южную Корею и познакомившись с молодыми перебежчиками, я увидел, что они воспользовались множеством различных способов бегства: через Японское и Желтое моря, через Демилитаризованную зону и на самолете, лодке, поезде и автобусе. Но у всех нас было одно общее: мечта о лучшей жизни.
Несмотря на разрывающую сердце невозможность вновь увидеть своих детей, родители рассматривают бегство как благо для них, и это перевешивает страх перед опасностями побега. Потому что вы знаете, что это лучший вариант для ваших детей. Именно родители, принадлежащие к среднему и высшему классу Северной Кореи, оплачивают расходы на побег и побуждают своих детей покинуть страну. Все больше людей покидает Северную Корею, несмотря на тот факт, что у них достаточно денег, чтобы выжить. Восемнадцатилетний студент, недавно бежавший во время пребывания в Гонконге на математической олимпиаде, и Тхэ Ён Хо, бежавший из посольства Северной Кореи в Англии в 2016 году, – хорошие примеры того, насколько разными бывают причины бежать.
От простого желания выжить до желания лучшего будущего – у каждого своя причина для побега. Но у всех есть одно общее, и это – грусть из-за того, что приходится оставлять в своих родных городах тех, кого они любили. Когда осуществится воссоединение и они смогут навещать близких в любое время, они смогут смотреть на свое бегство как на похвальное решение. Я надеюсь, что этого дня придется ждать недолго.
Почему каждый северный кореец, путешествующий за рубежом, просто не сбегает?
Д.Т.: Северные корейцы, уезжающие за границу, обычно относятся к элите. Таким образом, у них меньше мотивов бежать. Конечно, как и всегда, есть еще одна причина: лучшая жизнь где бы там ни было может перевешиваться привязанностью к семье и друзьям. Но есть и более мрачная дополнительная причина: уехать за границу редко разрешается всей семье. Те, кто остался в Северной Корее, будут быстро отправлены в концлагерь, если члены их семьи не вернутся домой. Это ужасное правило сегодня применяется еще более неукоснительно после побега заместителя посла Тхэ Ён Хо, его жены и детей из северокорейского посольства в Лондоне в 2016 году.
Чжи Мин Кан:
Способов совершить путешествие за границу не так много, особенно для тех, кто не принадлежит к привилегированному классу. В большинстве случаев те, кто может поехать в зарубежные страны, являются дипломатами и студентами, а также спортсменами, принимающими участие в международных соревнованиях. В иных случаях люди, которые хотят навестить родственников в Китае или работать на лесоповале в России, могут сделать это, но это редкие случаи.
Северокорейское общество сохраняет свою жесткую кастовую систему, и в то время как правящий класс наследует все привилегии своих отцов, детям обычных граждан так же сложно стать дипломатом, как дракону родиться в канаве (так мы говорим в Корее). Если вы хотите быть дипломатом, вы должны быть умны, хорошо выглядеть и иметь безупречную родословную. Среди обычных людей вряд ли найдется тот, кто будет соответствовать всем этим требованиям.