— Я хотел поговорить с вами об одном деле, — сказал комиссар. — Судья из суда по делам несовершеннолетних, которая должна принять решение об опекунстве над Гретой Антинари, ваша приятельница. Не могли бы вы замолвить ей словечко? Совершенно необходимо помешать тому, чтобы ребенок попал в руки Тано Каридди.
— Я бы охотно это сделала, — ответила доктор Конти, — но боюсь, уже поздно. Похоже, моя коллега относится к его просьбе положительно. Возражать нет никаких явных причин. Ведь Тано Каридди — уважаемый человек.
Они остановились под уличным фонарем. Казалось, им удалось преодолеть былую неприязнь.
— Если не считать того… — возразил Каттани.
— Не считать — чего?
— На основании показаний Сантелии мы могли бы произвести в банке Антинари инспекцию. Но для этого необходимо заручиться поддержкой из Рима. — Каттани щелкнул пальцами. — Да, — продолжал он, — пожалуй, я знаю, к кому обратиться. В тот день, когда убили Тиндари, я познакомился с сенатором Салимбени.
На следующий день к доктору Конти пришла Эстер. Девушка хотела получить обратно свое колье. Каттани ей говорил, что оно конфисковано, и что только судья может разрешить возвратить его. Но синьора Конти была не в курсе дела. Она в первый раз слышала об этом колье.
— О, боже, — встревожилась Эстер. — А где я могу найти комиссара?
— В этот момент комиссар в пути на вокзал. Он уезжает поездом в Рим.
Не раздумывая, девушка вскочила в первое же попавшееся такси и велела как можно скорее отвезти ее на вокзал. Каттани уже занял место в купе и читал газету. Когда перед ним появилась Эстер, высокая, гибкая, невероятно красивая, он не сразу поверил своим глазам. Потом улыбнулся и, приподнявшись, сказал:
— Так значит, ты следишь за мной? Куда ты едешь?
— Ну-ка догадайся, — проворковала она, садясь напротив.
— Не знаю. Что касается меня, то я еду в Рим.
— И я тоже.
Это был день поездок. Тано на машине с шофером отправился в Швейцарию. И в это время находился в кабинете у Антонио Эспинозы — высокого, весьма представительного мужчины лет шестидесяти, но еще полного жизненных сил.
— Наш общий друг Салимбени, — говорил ему Эспиноза, — обрисовал мне ситуацию. Вам хотелось бы избавиться от Рази. Гм! Это непростое дело.
Он встал, подошел к встроенному в стену шкафчику и взял магнитофонную кассету.
— Однако вот здесь, — продолжал Эспиноза, — есть кое-что, что может вам пригодиться. Это запись одного телефонного разговора, подслушанного секретными службами. Кто-то звонил Рази, желая предупредить его, чтобы он не садился на самолет, вылетавший таким-то рейсом. Потом этот самолет взорвался в воздухе, и знаете, кто в нем находился? Инженер Валенти, человек, пост которого Рази занял в руководстве «Международного страхования».
Тано смотрел на кассету с плохо скрываемой жадностью.
— Фантастика! — прокомментировал он.
— Да, действительно. Однако эта пленка имеет свою цену. Вашим сицилийским друзьям принадлежит один пустынный островок, который называется Тирене. Я дам вам кассету, а вы устройте так, чтобы мне подарили остров.
Под вечер, не успел Тано вернуться в Милан, ему позвонил Салимбени.
— Плохие новости, — сообщил сенатор. Он проинформировал Тано о посещении Каттани. Комиссар дал ему прочесть показания директора казино и просил его помощи для проведения проверки в банке Антинари. — Я постарался выиграть время, — добавил Салимбени, — но завтра утром этот тип вновь придет ко мне, и я должен буду дать ему ответ.
— Уж не собираетесь ли вы его послушаться? — спросил Тано.
— Нет. Но устранение этого непредвиденного осложнения будет вам кое-чего стоить, — усмехнулся сенатор. — Вы меня понимаете?
В ожидании завтрашнего визита к Салимбени пришлось провести ночь в Риме. Эстер не оставляла его ни на минуту. Она сказала, что воспримет как обиду, если комиссар снимет номер в гостинице. Она настаивала, чтобы он переночевал в квартире, которую семейство Рази имело в Риме. Квартира была очень красивая, с восхитительным видом на площадь Навона.
Эстер была типичной избалованной девицей из очень богатой семьи. Никогда в жизни у нее не было ни в чем недостатка. Чего только ни захочет, само падает к ее ногам. Теперь она увлеклась Коррадо. И впервые испытала досадное ощущение: Коррадо от нее ускользал, был далек, недосягаем. Также и в эту ночь, когда они занимались любовью, ее не покидало чувство, что она влюбилась в неуловимую тень.
Наутро Каттани вновь пришел в приемную Салимбени.
— Нет, — сказал ему сенатор. — Затевать проверку банка Антинари невозможно. Там все проверяли только в прошлом году. И ничего не нашли. Могу показать вам письменный отчет о результатах инспекции.
Он протянул ему толстую папку с множеством подшитых в нее документов. На лице Каттани отразилось разочарование. Комиссар возвратился в Милан в подавленном настроении. Эстер не отставала от него ни на шаг. Но, прощаясь с ней, он и не подумал условиться о следующей встрече. Сказал, что не знает, сумеет ли с ней повидаться.
Глаза девушки наполнились слезами. Она поцеловала его в губы. Попыталась улыбнуться, но вид у нее был несчастный. Потом неожиданно схватила его за левую руку, сняла с нее часы.
— Иди, — сказала она. — А это я возьму себе. Хочу, чтобы у меня было хоть что-то твое. На случай, если мы с тобой никогда больше не встретимся.
Опекунство
Комната была погружена в полумрак. Каридди распаковывал большую коробку, из которой появился светловолосый пупс с голубыми глазами.
— Смотри, — проговорил он, — какой замечательный подарок я тебе принес.
Маленькая Грета, забившись в уголок, никак не реагировала — не пошевелилась, не произнесла ни слова. Сицилиец лез из кожи вон, чтобы завоевать ее симпатию. На следующий день было назначено заседание суда по делам несовершеннолетних, на котором должен был решиться вопрос об опеке над девочкой. Для Тано невероятно важно было ее хорошее к нему отношение. Один ее враждебный жест, одно слово могли все испортить.
Но Грета никак не поддавалась. Бледная, с взглядом, устремленным в пустоту, скрещенными на груди ручками, словно она хотела защититься от этого чужого человека, в льстивом тоне которого чувствовалась скрытая угроза.
Как раз в тот момент, когда Тано протягивал ей куклу, с лестницы донеслись резкие крики. Двое телохранителей сицилийца силой удерживали Каттани, требовавшего впустить его в квартиру.
— Нам приказано не пускать тебя!
— Мне нужно увидеть девочку! — в бешенстве кричал комиссар.
Один из стражей, со шрамом на правом виске, попробовал подножкой сбить его с ног. Коррадо, пытаясь сохранить равновесие, пошатнулся и, воспользовавшись этим, тот хватил его кулаком в солнечное сплетение.
— Убирайся отсюда, если не хочешь, чтобы тебе переломали все кости! — прорычал второй телохранитель.
Каттани пыхтел, как разъяренный бык. Пригнув голову, он бросился на охранников, но еще немного — и ему бы крепко досталось, если бы наверху, на лестничной площадке, не появился Тано.
— Прекратите! — заорал он.
Оба мгновенно ретировались. Тано спустился на несколько ступенек, прямой как палка, надутый от важности.
— Да кем ты себя вообразил? — крикнул он комиссару презрительным тоном. — Строить из себя какого-то ангела-мстителя, а сам всего лишь жалкий, нищий легавый!
— Тано Каридди! — Голос Каттани зловеще прогремел по всей лестнице. — Ты можешь взять Грету, можешь захватить банк, но запомни: спокойной жизни не жди. Я тебе не дам передышки, буду преследовать тебя повсюду. Даже в преисподней. — Каттани резко повернулся на каблуках, лицо его потемнело. Сделав несколько шагов, он обернулся и с мрачной усмешкой повторил: — Даже в преисподней.
На следующий день состоялось заседание суда по делам несовершеннолетних. Судья пригласила войти Грету и посадила ее рядом с собой. Некоторое время ушло на обычные формальности, потом, наконец, перешли к сути дела.
Женщина-судья с ласковой улыбкой обратилась к Грете:
— Послушай, дорогая. Ты знаешь этого господина, который сидит вон там?
Она указала на Тано.
Девочка еще больше нахмурилась. На какую-то долю секунды подняла глаза и увидела застывшего как статуя Тано.
— Да, — пробормотала Грета. — Это Тано.
— А теперь скажи мне, — ободряющим тоном продолжала судья, — любишь ли ты его?
Последовала долгая пауза. Девочка не отвечала. То и дело она поднимала глаза и смотрела в первый ряд, где сидел Коррадо.
Обеспокоенный тем, что молчание может негативно подействовать на судью, адвокат Тано поднялся и сказал:
— Ваша честь, я не понимаю такой настойчивости. Доктор Каридди всегда заботился о девочке. А кроме того, он единственный, кто просил назначить его опекуном Греты Антинари.
Судья покачала головой.
— Нет, не единственный.
Как, разве об опекунстве над девочкой просил еще кто-то другой? Это был совершенно неожиданный поворот дела. По залу пронесся шепот, Но кто решился потягаться с Тано Каридди?
Из задних рядов поднялся пожилой, слегка сутулый мужчина. Каттани обернулся и увидел знакомое жизнерадостное лицо Бернардо — монаха, который раскрашивал фигурки для рождественских яслей. Рясы на нем больше не было.
— Это я просил доверить мне девочку, — произнес он. — Моя фамилия Де Кристофорис. Я покинул монашескую обитель и создал здесь, в Милане, приют для сирот и детей, оставленных родителями. — Он послал девочке веселую улыбку. — Грету я хорошо знаю, ваша честь. Несколько месяцев она находилась в монастыре на моем попечении.
Его голос пробудил в памяти девочки радостные воспоминания. Теперь она хорошо вспомнила бывшего монаха. Она вскочила и побежала к нему, обняла за шею и жалобно попросила:
— Возьми меня к себе, возьми меня!
После этой столь красноречивой сцены все сомнения судьи развеялись.
— Я приняла решение, — объявила она. — Девочка передается под опеку синьору Де Кристофорису, а принадлежавшие ей сорок процентов акций банка будут находиться под контролем доктора Каридди.