— Да, — ответил тот. — Это поезд, груженный пятью сотнями тонн радиоактивных отходов. И всю эту отраву, эту гадость хотят выгрузить на один из островков возле Сицилии.
С этой минуты старик, как и обещал Коррадо, начал рассказывать про мафию. Всевозможные интриги, войны между кланами за контроль над рынком наркотиков, поддержка, получаемая мафией от видных политических деятелей…
Позже, в кабинетах прокуратуры, старик продолжил свой рассказ, назвал имена тех, кто составляет Купол мафии, сообщил, что сенатор Салимбени принадлежит к их организации, он также объяснил, какую роль играет Тано, рассказал, как на того пал выбор и как ему было поручено заботиться о финансовых интересах мафиозных кланов.
— Но человек номер один во всех этих делах, — добавил старик, — это некий деятель по имени Антонио Эспиноза. Это благодаря ему стал возможным захват «Международного страхования» мафией, и именно он организовал эту гнусную сделку с поездом.
Поезд… Он уже проехал всю Швейцарию и порядком углубился в Италию. Сейчас он находился уже где-то возле Виареджо.
— Лучше его не задерживать, — сказал глава прокуратуры Фалиши. — Мы не станем мешать его продвижению, но будем следить за ним, не спуская глаз.
В кабинетах прокуратуры царило оживление. В секретном порядке готовились ордера на арест. В отношении всех, кого назвал старик, были начаты розыск, расследование, проверка.
— На завтра я созвал совещание всех работников итальянских правоохранительных органов, которые занимаются мафией, — объявил Фалиши.
Все испытывали глубокое удовлетворение — его было не скрыть, оно ощущалось чуть ли не физически. Всех заражала атмосфера одержанной победы, едва сдерживаемой радости. Однако среди этой всеобщей эйфории случилось одно событие, которое вызвало на лице Фалиши брезгливое выражение. Верзиле Джуньи удалось застукать секретаря прокурора в тот момент, когда он пытался кому-то сообщить по телефону о том, что старик раскололся.
Джуньи сгреб секретаря своими ручищами и выволок из кабинета.
— Я давно уже к тебе присматривался, — сказал ему полицейский.
Также и Каттани уже давненько мечтал прижать к стене одного человека. И наконец, в тот вечер выдался подходящий случай. С двумя своими подчиненными он поджидал сенатора Салимбени в номере шикарного отеля, в котором тот остановился в Милане.
— Что означает этот балаган? — спросил сенатор, входя в номер.
Комиссар пропустил его слова мимо ушей. Он произнес:
— А, вот и наш сенатор. Послушай, ты знаешь, какой суммы достигают в Италии взятки, «проценты» от сделок, доходы, получаемые в результате коррупции? Представляешь, этой суммы хватило бы, чтобы покрыть весь наш финансовый дефицит.
— Будьте осторожны, Каттани, — вскричал, чуть не впадая в истерику, Салимбени. — В первый раз я вам это простил, но если вы опять попытаетесь вывести меня из терпения, я вас сотру в порошок.
— Лучше попридержи язык, — ухмыльнулся Каттани, — ты тут не на митинге и тут некому вешать на уши лапшу.
Салимбени начал проявлять признаки беспокойства. Инстинктивно он почувствовал, что на этот раз дело очень серьезно. В надежде избавиться от этого сорвавшегося с цепи полицейского он поднял телефонную трубку, намереваясь позвонить кому-то из своих влиятельных друзей.
Комиссар молниеносно схватил телефонный шнур и вырвал из розетки, а аппарат запустил в стену.
— Нет! Тебе не удастся позвонить. Выслушай, что я тебе очень спокойно и очень любезно скажу. Сейчас ты пойдешь с нами в прокуратуру. Там тебя кое-кто ждет, этот человек готов высказать тебе в лицо некоторые вещи, которые, поверь мне, характеризуют тебя не слишком лестным образом. А проще говоря, доказывают, что ты обыкновенный жулик.
Салимбени содрогнулся.
— Но вы не можете меня арестовать, я член парламента и пользуюсь неприкосновенностью.
— Да нет, — ответил комиссар, — я и не собираюсь тебя арестовывать. Это произойдет потом, когда сенат выдаст разрешение. Я только хочу, чтобы ты своими ушами услышал от этого человека, сколько разных пакостей ты натворил в жизни.
Не говоря ни слова, Салимбени кивнул в знак готовности следовать за Каттани.
На исходе этого долгого дня комиссар подвел про себя первые итоги и пришел к выводу, что дело идет неплохо. Чистка авгиевых конюшен началась в широком масштабе. Он именно этого хотел, именно этого, не жалея сил, добивался. Может, на этот раз и впрямь удастся довести дело до конца…
На следующий день Каттани решил, что пора свести счеты и с другим заклятым врагом. Тано Каридди поднялся в то утро с первыми лучами солнца и просматривал газеты с видимым удовольствием, в них заметное место занимали сообщения о его сенсационном успехе — захвате «Международного страхования». Кто писал о нем как о передовом, энергичном финансисте, кто называл деятелем нового типа, яркой звездой, неожиданно вспыхнувшей на небосклоне итальянской экономики.
Он был на вершине блаженства, когда в комнату вошла жена. У Эстер на губах бродила странная улыбка. Она медленно приблизилась к Тано, устремив на него твердый, решительный взгляд.
— Вы только поглядите на него, — произнесла она едко. — Великий финансист! Распустил хвост, как павлин.
— Что с тобой, Эстер? Наверно, плохо спала? — спросил он, несколько задетый.
— Нет, я прекрасно спала, — резко ответила она. — Это тебя должны мучить кошмары, потому что тебе, Тано Каридди, крышка!
— Ты что — рехнулась? Что ты несешь?
— Ты погиб, — повторила она с холодной злостью. — В день своего триумфа ты вновь падаешь вниз, в пыль и прах. И знаешь почему? Потому что я тебя предала. День за днем по крохам я собирала все твои секреты. И выдала их.
Тано вскочил, глаза у него сверкали.
— Ты что, шутишь?
— Нет, не шучу. Я тебя обманывала. Притворялась, что люблю, но я тебя ненавидела и, когда лежала с тобой в постели, ничего не испытывала, кроме отвращения.
Тано словно ударило молнией.
— Замолчи! — завопил он. — Сейчас же замолчи!
Она залилась издевательским, истерическим смехом.
— Ах, значит, наш великий финансист боится правды?!
Здесь он не смог сдержать обуявшую его ярость и изо всех сил ударил наотмашь жену по лицу. Она пошатнулась и попятилась, слегка оглушенная. Но всего лишь на какое-то мгновение. Тотчас придя в себя, она продолжала:
— А знаешь, кому я передала всю собранную мной информацию?
— Хватит! — сорвался на визг Тано, и жилы на шее у него вздулись.
Словно не слыша его, она спокойно закончила:
— Комиссару Каттани.
Чуть позже прибыл комиссар. И успел услышать, как Тано звонит по телефону Эспинозе.
— Я начал жечь все бумаги, — сообщал Тано. — И вы уничтожьте. Все равно всему конец. Все пошло прахом.
Повесив трубку, он заметил, что на пороге стоит Каттани и пристально на него смотрит.
— Входи, — проговорил Тано совершенно спокойно. — Я тебя ждал.
— Где Эстер? — спросил Каттани.
— Там, наверху, — невозмутимо ответил Тано. — Ты знаешь, что она хотела уйти к тебе? Ну уж нет, ты и так у меня все отнял, не мог же я отдать тебе и ее.
От этих слов Каттани ударило будто током, и он стремглав бросился наверх. Эстер, одетая, лежала на постели, голова ее тонула в подушках.
— Эстер! — окликнул он.
Дотронулся до ее руки, потом попробовал тихонько приподнять и только тут увидел темневшую у нее на груди рану.
— Нет! — в отчаянии закричал Каттани. — Нет!
Он взял ее на руки и, словно укачивая, прижал к груди. Гладил ее волосы, руки и вдруг заметил у нее на запястье свои старые часы, которые она взяла у него на память.
Потом, осторожно опустив тело Эстер на постель, он кинулся вниз и набросился на Тано Каридди.
— Убийца! — кричал комиссар, в бессильной ярости сжимая кулаки. — Что ты наделал? Ведь ей было всего двадцать лет!
Больница
Потом Каттани отправился к Эспинозе.
Без передышки вел машину до виллы Паузания близ Локарно. Тяжелые железные ворота ему отворили двое охранников. Они сели в его машину и по извилистой аллее, по сторонам которой высились деревья и были разбиты цветочные клумбы, сопроводили до дверей виллы.
Телохранители не произнесли ни слова. Ограничились тем, что встретили и проводили. Словно заранее знали о его приезде, словно его ждали.
Прежде чем впустить в дом, один из них, по-прежнему молча, встал перед ним — широкоплечий, массивный, смуглолицый — и кивком головы приказал поднять вверх руки.
Комиссар, не споря, подчинился. Тот его тщательно обыскал с ног до головы. Вынул у него из-за пояса пистолет и только тогда позволил перешагнуть порог.
Коррадо увидел Эспинозу.
Он сидел за большим письменным столом, а рядом на полу стояли две дорожные сумки. Как раз в этот момент вошел парень в вельветовом пиджаке и взял сумки. Эспиноза показал ему на третью, у книжного шкафа,
— И эту тоже.
Парень вышел через стеклянную дверь и понес сумки к вертолету, стоящему на гладком зеленом газоне.
Эспиноза поднялся из-за стола. Фигура у него была стройная, манеры аристократические, передвигался он легко, бесшумно. Поистине обладал тем, что называется представительной внешностью.
Эспиноза сделал несколько шагов навстречу Каттани и холодно с ним поздоровался, причем лицо не отразило абсолютно никаких чувств, словно был он робот или инопланетянин.
— Вы чудом застали меня, комиссар, — произнес он. — Как видите, я уезжаю.
Не приглашая Каттани сесть, принялся переставлять находившиеся на столе предметы; он их менял местами, словно подготавливал план сражения.
— У меня всего несколько минут, — небрежно добавил он, — но буду рад вас выслушать. Так кто же вы все-таки такой? Борец за правду и справедливость?
Каттани пристально глядел на него, засунув руки в карманы плаща.
— Я — враг таких мошенников, как вы, — ответил он.
Эспиноза улыбнулся, погладил кончиками пальцев свой красивый шелковый галстук.