Андреа не мог сдержать ярости:
- Пригласить его на похороны? Да вы с ума сошли!
Тано строго прикрикнул на него:
- Никогда в моем присутствии не произносите этого слова! Наверное, вы просто не знаете, что сумасшедшие - самые лучшие люди на свете.
Но тотчас же успокоился и продолжал:
- Во всяком случае, это все, что я хотел вам сказать. Теперь оставьте меня одного. Долго выносить общество других человеческих существ мне стало невероятно трудно.
Андреа направился к двери гостиной. Тано остановил его:
- Ах, вот еще что. Скажите этому парню, который рисковал жизнью, пытаясь спасти вашего отца, чтобы он заехал за мной послезавтра в девять вечера. Я буду ждать у въезда в порт.
- Почему именно он?
- Потому что это верный человек.
Давиде вышел из гостиницы «Гибралтар» и не успел сделать нескольких шагов, как увидел едущего ему навстречу Стефано. Тот сидел верхом на старенькой «ламбретте».
- Проезжал здесь и вдруг вижу, как ты выходишь из гостиницы…
Давиде оглянулся вокруг. Ему не хотелось, чтобы его видели со Стефано.
- Извини, но сейчас я занят.
- Если тебе куда-нибудь надо, могу тебя подвезти.
Выбора не было. Давиде оседлал мотороллер позади сына.
- Ладно, поехали.
- А куда?
- Куда хочешь, главное, чтобы ты тут не мозолил глаза.
Они остановились на берегу моря, неподалеку от Сферракавалло. Давиде бросил взгляд на «ламбретту»: за ней, видно, заботливо ухаживали. Когда-то он купил ее по случаю, подержанную, а теперь даже не сразу вспомнил, что у него был этот мотороллер.
- Где ты откопал это старье?
- Нашел в подвале, Она принадлежала моему отцу.
Давиде кивнул, потом увидел на шее у Стефано тонкую цепочку.
- Эта цепочка тоже твоего отца. Однако к ней была прикреплена золотая пластинка - знаешь, на которых выгравирована группа крови.
- Да? А зачем ему это было нужно?
- Ну, не знаю. На случай, если попадет в какую-нибудь переделку, в аварию.
- Боже мой, какой же это был, наверно, невыносимый зануда, педант. Ну какой несчастный случай может произойти с человеком, который служит на почте?
- Слушай, тебе хоть что-нибудь когда-нибудь нравится в жизни? И как тебя только выносит твоя мать!
Стефано поддал ногой камень.
- Это я тебе наврал, что случайно очутился возле гостиницы. Я специально туда приехал. И ждал тебя целых два часа.
- Я это понял.
- Каким образом?
- Как только сел на «ламбретту». Глушитель был холодный. Успел остыть.
- Слушай, я даже не знаю, как тебя зовут.
- Все меня называют Ликата.
- Послушай, Ликата, а этот… этот подонок, этот дерьмовый папаша, который вдруг объявился, чем он там занимается, в Америке? У него есть жена, дети?
- Нет, у него никого нет.
Стефано схватил Давиде за лацканы пиджака.
- Скажи, Ликата, а можно узнать, ты-то кто такой? Давиде взял его за запястья и легонько оттолкнул.
- Я сослуживец твоего отца. Вместе с ним работал на почте. В одной комнате, за одним столом. А кроме того, я человек, который никому не позволяет вот так себя хватать.
Он направился к «ламбретте». Сел в седло, инстинктивным движением сунул руку в мотор и завел его.
- Ну, давай отвези меня в центр, а то я опаздываю.
Стефано издали смотрел на него с нескрываемым любопытством.
- Скажи на милость, откуда это ты знаешь, что для того, чтобы завести мотор, нужно сунуть туда руку?
Давиде постарался скрыть свое смущение.
- Да у всех этих старых драндулетов иначе не включишь мотор. Давай-давай, поехали скорее.
- Знаешь, что я думаю? Что ты мне сегодня порядком навесил на уши лапши!
- Послушай, твой отец попросил меня оказать ему услугу - передать тебе деньги. Я это выполнил. Но он меня не просил менять тебе пеленки. А теперь будь добр, отстань от меня с твоими разговорами.
Собор был переполнен. Детский хор пел «Кармина Бурана», и звуки органа торжественно плыли в вышине под куполом.
Гроб с телом барона Джованни Линори возвышался посреди центрального нефа иа утопавшем в цветах черном катафалке.
Немного позади стояли Матильда с поддерживающим ее Андреа и Глория.
Во втором ряду - Аннибале Корво, заложив руки за спину и слегка склонив голову, выражая всем своим видом скорбь.
Сверху, укрывшись за колонной, Треви фотографировал присутствующих в храме камерой с телеобъективом. Он заснял всех - в том числе и Корво, и даже стоявщего рядом с Давиде Карту.
Когда епископ кончил отпевание покойного и в воздух поднялся запах ладана, а служащие похоронного бюро начали выносить венки и корзины цветов, приглашенные на похороны выстроились в длинную очередь перед членами семьи Линори, чтобы выразить им, как положено, свои соболезнования.
Когда дошел черед до Аннибале Корво, Андреа вспомнил то, что советовал ему Тано. Он позволил себя обнять, а потом постарался найти уместные слова:
- Благодарю вас за то, что вы пришли. Вы ведь были большим другом моего отца…
Усыпальница семьи Линори находилась в правой стороне кладбища, в длинном ряду других семейных склепов. Это была часовен простой архитектуры в неоклассическом стиле: колонны по обе стороны от входа и кованая железная дверь со стеклом.
Карта взял с собой Давиде, Панну и Фило. Как он сказал, чтобы проверить, все ли в порядке.
- Дэв, ты оставайся здесь. - Потом повернулся к Панне:
- А ты посторожи с той стороны. Мы с Фило осмотрим часовню внутри.
Карта вставил ключ в замочную скважину и пропустил вперед Фило. Проверять там особенно было нечего, но Фило все равно обошел вокруг могил. Закончив осмотр, он обернулся и увидел в вытянутой руке Карты направленный на себя пистолет. Он не успел ни как-то среагировать, ни взмолиться о пощаде.
Карта спустил курок, и сила удара пули, выпущенной почти в упор, отбросила Фило к стене. Карта свинтил со ствола пистолета глушитель.
- Счастливого плавания, иуда!
Давиде и Панна услыхали донесшийся из часовни глухой звук выстрела.
Потом Карта вышел и указал на одну из могил, мраморная плита над которой была уже сдвинута в сторону.
- Опустите его туда и поставьте на место крышку.
Вернуться назад
Куадри разыскал ее в Риме, в одном ночном клубе. Ему стоило немалого труда убедить девушку, что он не киллер, подосланный убить ее. Потом он привез ее в Палермо.
И вот теперь Эльзи сидела в одном из служебных кабинетов Дворца правосудия перед судьей Сильвией Конти. Еле слышным голосом она уже целых два часа отвечала на ее вопросы. Все одни и те же, до полного одурения.
- Вы когда-нибудь раньше, до того вечера, видели Симона Барта?
- Нет, я тогда с ним только познакомилась.
- Так почему же вы вместе с ним вышли из ночного клуба? Почему позволили ему провожать вас?
- Он хотел остаться со мною.
- И вы всегда соглашаетесь заниматься любовью с первым встречным?
- Он меня только отвез домой.
- А что произошло потом?
- Я же вам уже говорила.
У Сильвии лопнуло терпение.
- Повторите еще раз.
- Он отвез меня домой и сразу же уехал.
- И что случилось потом? Почему через пять минут после этого вы покинули свое жилище, даже не взяв с собой ни сумки, ни запаса одежды? Почему вы так поспешно убежали?
- Да сама не знаю. Не знаю почему. Я услыхала выстрелы, какие-то крики, шум машин, кто-то за кем-то гнался… Пожалуйста, оставьте меня в покое, я ничего не знаю!
Осталось уже совсем немножко, чтобы Эльзи раскололась. За два часа допроса она впервые потеряла самообладание. И расплакалась от усталости и страха.
Сильвия увидела, что настало время нанести ей последний удар.
- Ну, успокойтесь, выпейте воды. Через несколько дней я вам устрою очную ставку с одним парнем, американцем, которого вы, наверное, знаете. Его зовут Мазино Сальерно.
В глазах девушки мелькнул ужас.
- Мазино?…
- Вы его знаете?
Эльзи закрыла лицо руками. Она поняла, что приперта к стене. Утвердительно кивнула головой. И сказала:
- Это он убил Миммо Линори у меня дома. А этот Симон все раскрыл. Видать, его поэтому и застрелили. Меня спас какой-то парень, которого я раньше в глаза не видела. Он отвез меня на вокзал и заставил все ему выложить.
- Это кто-то из людей Линори?
- Думаю, что да. Я ему сказала, где искать тело Мимо.
Сильвия взяла один из снимков, сделанных Треви на похоронах Джованни Линори. На нем отдельно был сфотографирован Давиде, стоявший во весь рост со скрещенными на груди руками.
- Этот?
- Да, это он.
Давиде увидел, что из-под двери его номера пробивается полоска света. Он выдернул из-за пояса пистолет и резко распахнул дверь. В кресле, закинув ноги на подлокотник, сидел Стефано. Он взглянул Давиде прямо в лицо.
- С благополучным возвращением, папа…
В правой руке он сжимал золотую пластинку с номером группы крови. Он вытянул руку и показал ее Давиде, но рука у него сильно дрожала, а язык заплетался. Стефано был в дымину пьян.
- Вот, погляди-ка, что я тут нашел! Твою медальку.
Давиде застыл перед ним с пистолетом в руке. Стефано расхохотался.
- Это еще что такое? Пистолет! Ах, вот чем ты занимаешься в Америке: значит, ты гангстер!
Стоявшая на полу рядом с креслом бутылка виски была пуста. Давиде нагнулся и взял ее в руки.
- Неужели ты один всю ее вылакал?
- Ты что это - вздумал читать мне нотации? Воспитывать меня вздумал? Решил поиграть в папашу и сыночка? - Стефано постучал себя пальцем по лбу. - Шарики у меня хорошо вертятся. Работают что надо. Я сразу смекнул, что ты темнишь, ведешь себя как-то странно. А кроме того, ты знал, как заводится моя «ламбретта», потом эти деньги, что ты мне дал… Теперь еще медалька…
Давиде спрятал пистолет в ящик.
- Зачем ты сюда пожаловал?
Стефано попытался встать с кресла, но не смог.
- Сказать тебе, что ты жалкий тип и вызываешь у меня отвращение! у тебя даже не хватило смелости наэвать себя. Значит, стыдишься, не так ли? И правильно делаешь, я тоже, если был бы на твоем месте…