Комиссар не знал, что делать, он никогда не сталкивался с такими проблемами. Да, нелегко быть и за отца, и за мать девочке.
Он вошел в ее комнату.
— Паолетта, что с тобой? Почему ты лежишь в темноте?
В ответ раздалось лишь какое-то бормотанье.
— Ну же, говори, — подбодрил он дочь. — Ты ведь, наверно, хочешь мне что-то сказать, но не знаешь как? Может быть, ты заболела? Хочешь, вызовем врача?.
— Нет, нет, нет! — испуганно проговорила девочка и отвернулась к стене.
Отец положил ей руку на плечо.
— Я, наверно, догадываюсь, что у тебя случилось. Наверно, ты стала взрослой барышней?
Последовало служащее подтверждением молчание.
— Но зачем же в таком случае огорчаться? — проговорил комиссар. — Я тебе советую сейчас же позвонить маме и рассказать ей.
На этот раз девочка мгновенно поднялась и села на постели.
— Ты действительно так думаешь?
— Конечно.
Услышав в трубке голос матери, Паола окончательно успокоилась.
— Папа сказал, чтобы я тебе позвонила. Мне надо сообщить тебе одну новость. Знаешь... — Краем глаза она посмотрела, не слушает ли отец. — Так вот, сегодня я стала взрослой девушкой...
— Это очень хорошо, дорогая.
— Знаешь, я не хотела говорить папе. А он, бедняга, не знал, что со мной делать, так растерялся.
— Действительно это он велел мне позвонить? — спросила мать.
— Да, он. Папа сказал: позвони маме, обрадуй ее. Слушай, мама, отец совсем не плохой.
— Я никогда и не говорила, что он плохой. Наоборот, может быть, это я немножко сумасбродка.
В голосе женщины прозвучала горечь.
— Мама, тебе грустно?
— Нет. Но мне очень не хватает тебя. Ты меняешься, а меня нет рядом. Я хочу с тобой скорее увидеться.
Когда Паола повесила трубку, отец спросил, как чувствует себя мама.
— Хорошо, — ответила девочка. — Но мне показалось, что настроение у нее неважное. — Она на минутку приостановилась, словно подыскивая подходящие слова. — Послушай, папа, это правда, что ты любишь другую женщину?
Каттани нагнулся, взял личико дочери в обе ладони и сказал:
— Да, правда. Это девушка, одинокая и больная. Понимаешь? Мне бы очень хотелось помочь ей выздороветь.
Нанни Сантамария бежал по лестнице полицейского управления, пытаясь его догнать.
— Комиссар! — окликнул он задыхающимся голосом. — Погодите минутку. Профессор Лаудео справлялся, не желаете ли вы ему что-нибудь сообщить.
Каттани продолжал подниматься.
— Нет, пока что ничего, — крикнул он, обернувшись к Сантамарии, который приостановился и смотрел на него снизу вверх. — Если понадобится, я свяжусь с ним сам.
«Свяжусь сам, — повторил про себя Сантамария. — А когда это будет? Может, вообще хочешь нас надуть?»
Когда журналист сообщил ответ комиссара адвокату Терразини, тот не смог скрыть досады.
— Ну что за упрямая башка! — прорычал он сквозь зубы.
— Нет, — проговорил с сожалением Сантамария, — этого парня посулами профессора Лаудео не остановишь.
Терразини вновь поехал в тюрьму, чтобы сообщить Чиринна последние новости.
— С этой полицейской ищейкой, — сказал он, — нет никакого сладу. Значит, остается одно: пустить в расход девицу.
Лицо Чиринна побагровело. Мафиозо весь затрясся, еле себя сдерживал.
— Не вздумайте трогать Титти, — с угрозой проговорил он. — Я велел принести ей наркотиков. Пока она колется, мы можем спать спокойно. Но я не желаю даже слышать о том, чтобы ее убрали.
— Послушай, Чиринна, — ласково произнес адвокат, — уж не втюрился ли ты, случаем, в нее? Дело в том, что этот легавый старается ее вылечить. И если это ему удастся — нам всем крышка.
Чиринна сжал кулаки и грязно выругался.
— Адвокат, с этим легавым, будь он трижды проклят, надо что-нибудь придумать. А девушка — это не проблема, она у меня в руках.
«Они найдут способ с вами расквитаться»
Замначальника отдела Альтеро достал из стенного шкафа пуленепробиваемый жилет и протянул его Каттани.
— Наденьте, — посоветовал, — хотя бы от дурного глаза.
Комиссар взвесил его в руке и швырнул на стул. Эта штука не поможет, сказал он, и даже если залезть в броневик, все равно и там достанут.
Альтеро, однако, не отставал. Он доказывал, что жилет обеспечивает хотя бы минимальную защиту. И добавил, что комиссару не следует столь беспечно бродить по городу. Необходима вооруженная охрана.
— Да перестаньте, — прервал его комиссар, — если им нужна моя шкура, никакой охраны не испугаются.
— Может, и не испугаются, — возразил заместитель,— но, во всяком случае, охрана их попридержит. Заставит дважды подумать.
— Видите ли, я уже вряд ли служу для них мишенью. Расследование зашло достаточно далеко, и документы говорят сами за себя. К чему им было бы сейчас меня ликвидировать?
Альтеро пробурчал, что все это кажется ему слишком оптимистичным.
— Никогда не следует полагаться на судьбу,— предостерег он.
Каттани скинул пиджак, повесил его на спинку стула и продолжал:
— Знаете, что я вам скажу? Мафия совершает, так сказать, превентивные убийства. Она отправляет на тот свет, когда должна помешать кому-то предпринять что-либо такое, что для нее представляет опасность. В моем случае она упустила подходящий момент. Теперь уж слишком поздно.
— Не стройте иллюзий, — тяжело вздохнул Альтеро. — Эти люди никогда не прощают. Рано или поздно они найдут способ с вами расквитаться.
Напротив полицейского управления находилась кондитерская, где продавали очень вкусные миндальные пирожные. Паола их обожала. И в тот вечер отец решил порадовать ее любимыми сластями. Лил дождь, и дул холодный, пронизывающий ветер. Как доберусь домой, сразу залезу под одеяло, думал Каттани.
Он медленно вел машину в по-вечернему оживленном транспортном потоке. Дождь, бивший в лобовое стекло, вызывал у него раздражение. Некоторые участки улиц превратились в настоящие озера. Насколько Южная Италия сказочно красива при солнце, настолько она невыносима в непогоду.
Через несколько минут он доехал до дома. Вбежал в подъезд и вызвал лифт. Тщательно вытер ноги о коврик, прежде чем повернуть в замке ключ. В передней горел свет, но квартира казалась погруженной в полную тишину. Странно.
— Паола! — позвал Каттани. Никакого ответа.
Комиссар распахнул дверь комнаты дочери.
— Где ты?
Телевизор был выключен. Ванная пуста. Сердце у Каттани билось все сильнее. Комиссар положил сверток с пирожными на стол и ослабил узел галстука. Он почувствовал, как от желудка поднимается вверх горячая волна, захлестывает все тело, бьется и стучит в висках. Он ухватился за последнюю надежду: может, Паола решила пошутить и спряталась? Он заглянул под кровать — и там пусто.
В передней зазвонил телефон. Каттани бросился к нему и снял трубку. То, что он услышал, было так ужасно, так невероятно, что он окаменел.
— Твоя дочь у нас, — объявил мрачный голос. — Слушай внимательно: никому об этом ни слова, ни намека. Никому. Понял? Иначе твоя дочь умрет, и это будет мучительная смерть. Мы сами свяжемся с тобой.
В трубке раздался щелчок. Разговор был окончен. Но у комиссара в ушах еще звучал, словно бил молотом по черепу, этот голос. Он крепко сжал зубы. Ноги почти не держали его. Он еле добрался до дивана и тяжело на него опустился.
«Спокойно, спокойно, — продолжал он повторять, пряча в ладони лицо. — Я должен сохранять полное спокойствие, чтобы справиться с этим делом. Должен сохранять полное спокойствие, чтобы спасти мою девочку».
Он плеснул на дно бокала немного коньяку и выпил залпом. Значит, они все-таки придумали способ перебить мне хребет, подумал он. И это им действительно удалось.
Теперь он должен был хорошенько вбить себе в башку, что стал другим, не таким, как прежде. Человек, раненный так, как он, превращается в дикого зверя, у которого отняли детенышей. Или становится агрессивным и разит всех без разбора. Или же делается сговорчивым, прячет когти, и каждый проглоченный кусок ему горек, как желчь. Что я могу сделать? Этот вопрос вновь и вновь вставал в измученном мозгу комиссара. Ничего, абсолютно ничего не сделать: попал в положение, в котором вынужден подчиняться шантажу.
Он провел ночь на этом диване, даже не сняв ботинок. Если ему и удалось забыться беспокойным сном, то не больше, чем на час-другой. Все тело у него болело и ныло. Но он сразу же подскочил, услышав телефонный звонок.
— Здравствуй, — услышал он голос жены.
— Ах, это ты. Привет.
— Я хотела узнать, как чувствует себя Паола. Пожелать ей доброго утра прежде, чем она уйдет в школу,
Так как он молчал, Эльзе закричала в трубку:
— Алло! Коррадо, ты меня слышишь?
Он попытался придать голосу спокойствие.
— Да, да, слышу. Паола в порядке. Знаешь, у нее завелись подруги. Она уже вторую ночь ночует у своей одноклассницы. Ей полезно побыть в компании.
— А сам ты как? По-моему, не в духе.
— Да нет, просто немного устал. Работа заела. Но он ее, кажется, не убедил.
— Тебе что, неприятно говорить со мной?
— Нет, с чего ты взяла? — ответил Каттани. Он говорил, стоя с закрытыми глазами, прислонясь к стене. — Дело в том, что я сейчас жду важного звонка с работы и нельзя занимать телефон,
—Ах, прости, пожалуйста, — извинилась она, — поговорим в другой раз.
Каттани открыл жалюзи на окнах. Дождь перестал, день обещал быть солнечным и ясным.
На этот раз, когда зазвонил телефон, Каттани был рядом с аппаратом и снял трубку с первого звонка.
Тот же голос произнес:
— Ну так что же ты решил, легавый?
— Чего вы хотите?
— Прежде всего ответа на один вопрос. Мы хотим знать, готов ли ты выполнять все наши требования,
Каттани потер опухшие глаза.
— Да, — сказал он, — согласен.
В голосе, звучащем в трубке, послышались издевательские нотки: