Паола привыкла сидеть дома одна, ожидая отца. Он всегда старался поспеть вовремя, чтобы поужинать с дочерью. Ужин, уже готовый, обычно им оставляла приходящая прислуга.
В тот вечер, в пятницу, отец нашел девочку не в духе. Она сказала, что не хочет есть, ушла в свою комнату и бросилась в постель, даже не зажигая света.
Комиссар не знал, что делать, он никогда не сталкивался с такими проблемами. Да, нелегко быть и за отца, и за мать девочке.
Он вошел в ее комнату.
– Паолетта, что с тобой? Почему ты лежишь в темноте?
В ответ раздалось лишь какое-то бормотанье.
– Ну же, говори, – подбодрил он дочь. – Ты ведь, наверно, хочешь мне что-то сказать, но не знаешь как? Может быть, ты заболела? Хочешь, вызовем врача?.
– Нет, нет, нет! – испуганно проговорила девочка и отвернулась к стене.
Отец положил ей руку на плечо.
– Я, наверно, догадываюсь, что у тебя случилось. Наверно, ты стала взрослой барышней?
Последовало служащее подтверждением молчание.
– Но зачем же в таком случае огорчаться? – проговорил комиссар. – Я тебе советую сейчас же позвонить маме и рассказать ей.
На этот раз девочка мгновенно поднялась и села на постели.
– Ты действительно так думаешь?
– Конечно.
Услышав в трубке голос матери, Паола окончательно успокоилась.
– Папа сказал, чтобы я тебе позвонила. Мне надо сообщить тебе одну новость. Знаешь… – Краем глаза она посмотрела, не слушает ли отец. – Так вот, сегодня я стала взрослой девушкой…
– Это очень хорошо, дорогая.
– Знаешь, я не хотела говорить папе. А он, бедняга, не знал, что со мной делать, так растерялся.
– Действительно это он велел мне позвонить? – спросила мать.
– Да, он. Папа сказал: позвони маме, обрадуй ее. Слушай, мама, отец совсем не плохой.
– Я никогда и не говорила, что он плохой. Наоборот, может быть, это я немножко сумасбродка.
В голосе женщины прозвучала горечь.
– Мама, тебе грустно?
– Нет. Но мне очень не хватает тебя. Ты меняешься, а меня нет рядом. Я хочу с тобой скорее увидеться.
Когда Паола повесила трубку, отец спросил, как чувствует себя мама.
– Хорошо, – ответила девочка. – Но мне показалось, что настроение у нее неважное. – Она на минутку приостановилась, словно подыскивая подходящие слова. – Послушай, папа, это правда, что ты любишь другую женщину?
Каттани нагнулся, взял личико дочери в обе ладони и сказал:
– Да, правда. Это девушка, одинокая и больная. Понимаешь? Мне бы очень хотелось помочь ей выздороветь.
Нанни Сантамария бежал по лестнице полицейского управления, пытаясь его догнать.
– Комиссар! – окликнул он задыхающимся голосом. – Погодите минутку. Профессор Лаудео справлялся, не желаете ли вы ему что-нибудь сообщить.
Каттани продолжал подниматься.
– Нет, пока что ничего, – крикнул он, обернувшись к Сантамарии, который приостановился и смотрел на него снизу вверх. – Если понадобится, я свяжусь с ним сам.
«Свяжусь сам, – повторил про себя Сантамария. – А когда это будет? Может, вообще хочешь нас надуть?»
Когда журналист сообщил ответ комиссара адвокату Терразини, тот не смог скрыть досады.
– Ну что за упрямая башка! – прорычал он сквозь зубы.
– Нет, – проговорил с сожалением Сантамария, – этого парня посулами профессора Лаудео не остановишь.
Терразини вновь поехал в тюрьму, чтобы сообщить Чиринна последние новости.
– С этой полицейской ищейкой, – сказал он, – нет никакого сладу. Значит, остается одно: пустить в расход девицу.
Лицо Чиринна побагровело. Мафиозо весь затрясся, еле себя сдерживал.
– Не вздумайте трогать Титти, – с угрозой проговорил он. – Я велел принести ей наркотиков. Пока она колется, мы можем спать спокойно. Но я не желаю даже слышать о том, чтобы ее убрали.
– Послушай, Чиринна, – ласково произнес адвокат, – уж не втюрился ли ты, случаем, в нее? Дело в том, что этот легавый старается ее вылечить. И если это ему удастся – нам всем крышка.
Чиринна сжал кулаки и грязно выругался.
– Адвокат, с этим легавым, будь он трижды проклят, надо что-нибудь придумать. А девушка – это не проблема, она у меня в руках.
«Они найдут способ с вами расквитаться»
Замначальника отдела Альтеро достал из стенного шкафа пуленепробиваемый жилет и протянул его Каттани.
– Наденьте, – посоветовал, – хотя бы от дурного глаза.
Комиссар взвесил его в руке и швырнул на стул. Эта штука не поможет, сказал он, и даже если залезть в броневик, все равно и там достанут.
Альтеро, однако, не отставал. Он доказывал, что жилет обеспечивает хотя бы минимальную защиту. И добавил, что комиссару не следует столь беспечно бродить по городу. Необходима вооруженная охрана.
– Да перестаньте, – прервал его комиссар, – если им нужна моя шкура, никакой охраны не испугаются.
– Может, и не испугаются, – возразил заместитель, – но, во всяком случае, охрана их попридержит. Заставит дважды подумать.
– Видите ли, я уже вряд ли служу для них мишенью. Расследование зашло достаточно далеко, и документы говорят сами за себя. К чему им было бы сейчас меня ликвидировать?
Альтеро пробурчал, что все это кажется ему слишком оптимистичным.
– Никогда не следует полагаться на судьбу, – предостерег он.
Каттани скинул пиджак, повесил его на спинку стула и продолжал:
– Знаете, что я вам скажу? Мафия совершает, так сказать, превентивные убийства. Она отправляет на тот свет, когда должна помешать кому-то предпринять что-либо такое, что для нее представляет опасность. В моем случае она упустила подходящий момент. Теперь уж слишком поздно.
– Не стройте иллюзий, – тяжело вздохнул Альтеро. – Эти люди никогда не прощают. Рано или поздно они найдут способ с вами расквитаться.
Напротив полицейского управления находилась кондитерская, где продавали очень вкусные миндальные пирожные. Паола их обожала. И в тот вечер отец решил порадовать ее любимыми сластями. Лил дождь, и дул холодный, пронизывающий ветер. Как доберусь домой, сразу залезу под одеяло, думал Каттани.
Он медленно вел машину в по-вечернему оживленном транспортном потоке. Дождь, бивший в лобовое стекло, вызывал у него раздражение. Некоторые участки улиц превратились в настоящие озера. Насколько Южная Италия сказочно красива при солнце, настолько она невыносима в непогоду.
Через несколько минут он доехал до дома. Вбежал в подъезд и вызвал лифт. Тщательно вытер ноги о коврик, прежде чем повернуть в замке ключ. В передней горел свет, но квартира казалась погруженной в полную тишину. Странно.
– Паола! – позвал Каттани. Никакого ответа.
Комиссар распахнул дверь комнаты дочери.
– Где ты?
Телевизор был выключен. Ванная пуста. Сердце у Каттани билось все сильнее. Комиссар положил сверток с пирожными на стол и ослабил узел галстука. Он почувствовал, как от желудка поднимается вверх горячая волна, захлестывает все тело, бьется и стучит в висках. Он ухватился за последнюю надежду: может, Паола решила пошутить и спряталась? Он заглянул под кровать – и там пусто.
В передней зазвонил телефон. Каттани бросился к нему и снял трубку. То, что он услышал, было так ужасно, так невероятно, что он окаменел.
– Твоя дочь у нас, – объявил мрачный голос. – Слушай внимательно: никому об этом ни слова, ни намека. Никому. Понял? Иначе твоя дочь умрет, и это будет мучительная смерть. Мы сами свяжемся с тобой.
В трубке раздался щелчок. Разговор был окончен. Но у комиссара в ушах еще звучал, словно бил молотом по черепу, этот голос. Он крепко сжал зубы. Ноги почти не держали его. Он еле добрался до дивана и тяжело на него опустился.
«Спокойно, спокойно, – продолжал он повторять, пряча в ладони лицо. – Я должен сохранять полное спокойствие, чтобы справиться с этим делом. Должен сохранять полное спокойствие, чтобы спасти мою девочку».
Он плеснул на дно бокала немного коньяку и выпил залпом. Значит, они все-таки придумали способ перебить мне хребет, подумал он. И это им действительно удалось.
Теперь он должен был хорошенько вбить себе в башку, что стал другим, не таким, как прежде. Человек, раненный так, как он, превращается в дикого зверя, у которого отняли детенышей. Или становится агрессивным и разит всех без разбора. Или же делается сговорчивым, прячет когти, и каждый проглоченный кусок ему горек, как желчь. Что я могу сделать? Этот вопрос вновь и вновь вставал в измученном мозгу комиссара. Ничего, абсолютно ничего не сделать: попал в положение, в котором вынужден подчиняться шантажу.
Он провел ночь на этом диване, даже не сняв ботинок. Если ему и удалось забыться беспокойным сном, то не больше, чем на час-другой. Все тело у него болело и ныло. Но он сразу же подскочил, услышав телефонный звонок.
– Здравствуй, – услышал он голос жены.
– Ах, это ты. Привет.
– Я хотела узнать, как чувствует себя Паола. Пожелать ей доброго утра прежде, чем она уйдет в школу,
Так как он молчал, Эльзе закричала в трубку:
– Алло! Коррадо, ты меня слышишь?
Он попытался придать голосу спокойствие.
– Да, да, слышу. Паола в порядке. Знаешь, у нее завелись подруги. Она уже вторую ночь ночует у своей одноклассницы. Ей полезно побыть в компании.
– А сам ты как? По-моему, не в духе.
– Да нет, просто немного устал. Работа заела. Но он ее, кажется, не убедил.
– Тебе что, неприятно говорить со мной?
– Нет, с чего ты взяла? – ответил Каттани. Он говорил, стоя с закрытыми глазами, прислонясь к стене. – Дело в том, что я сейчас жду важного звонка с работы и нельзя занимать телефон,
– Ах, прости, пожалуйста, – извинилась она, – поговорим в другой раз.
Каттани открыл жалюзи на окнах. Дождь перестал, день обещал быть солнечным и ясным.
На этот раз, когда зазвонил телефон, Каттани был рядом с аппаратом и снял трубку с первого звонка.