– И я видел – и мой напарник тоже, – как господин комиссар стрелял в тех двух мотоциклистов.
– Да, – подтвердил второй свидетель, – и пусть, если я вру, святая Лючия лишит меня зрения, я видел, как сидевший в машине человек, а это, верно, и был господин комиссар, прицелился из пистолета и выстрелил сначала в одного, потом в другого, а они ничего и не думали делать ему плохого. Святые Иисус-Мария, я вам говорю, и мой компаньон, которого вы выслушали, тоже вам говорит, что именно так все оно и было. Иисус-Мария, комиссар палил в них совершенно хладнокровно и без всякой причины.
Известие о показаниях, данных двумя свидетелями, распространилось по городу с удивительной быстротой. Графиня Ольга Камастра сочла своим долгом выразить участие комиссару, которого теперь изображали как опасного киллера. Она его поджидала у входа в полицейское управление.
– Что происходит? – спросила она. – Вы мне можете объяснить?
Он прошел мимо нее, не удостоив взглядом.
– Оставьте меня в покое.
– Вы не должны со мной так разговаривать. Ведь я вам друг.
– Ради бога, отстаньте от меня, – пробормотал комиссар и скрылся в подъезде.
Сразу же к нему обратился с этим вопросом и его заместитель Альтеро: – Черт возьми, что происходит?
– Не знаю, Альтеро, не знаю.
– Вас срочно просил зайти к нему доктор Бордонаро.
Он прекрасно знал, зачем понадобился заместителю прокурора. Он также прекрасно понимал, что эта история принимает для него самый неприятный оборот. Тем более следовало не откладывая явиться к Бордонаро и по возможности спокойно выслушать его решение.
– Объясните мне все хорошенько, – сказал Бордонаро. Он сидел, опустив голову на сложенные руки. – Что-то концы с концами не сходятся.
– Теперь, когда я вспоминаю, думаю, что дело было так, – начал объяснять Каттани. – Я увидел, как они – и тот, и другой – вдруг сунули руки в сумки, и подумал, что они хотят достать оружие.
– Ах, вы подумали! – зампрокурора не мог скрыть своего возмущения и вместе с тем изумления. – Но это просто неслыханно! – Он полистал протокол показаний обоих свидетелей и продолжал: – Тут сказано еще, что они видели, как вы вложили пистолет в руку убитого вами юноши.
– Видите ли, – продолжал Каттани, – этот пистолет был ранее обнаружен у одного убитого хулигана. Когда я узнал в научно-экспертном отделе о том, что из него был застрелен агент Де Мария, то подумал, что ни к чему использовать эту улику против какого-то убитого хулигана, а лучше употребить ее против. Чиринна и его клана…
Он сидел прямо и неподвижно, искажая, оборачивая против себя истинный ход событий. Он говорил бесстрастно, спокойно, словно ему уже все равно.
– Это абсурд, нелепость, – проговорил шокированный Бордонаро. Он достал платок и вытер лоб. Потом добавил: – Вокруг все говорят, что ваша ненависть к этому Чиринна объясняется соперничеством из-за женщины.
– Это все давно в прошлом и не имеет никакого отношения к делу.
– Однако, возможно, из-за этой женщины вы затаили против него злобу.
– Я повторяю: это все в прошлом. Похоронено и забыто.
– Однако, увы, не похоронены документы, в которых вы излагали версии, не соответствующие действительности, обманывали нас, – сказал Бордонаро. Он снял очки и медленно опустил их на стол. – Мне очень жаль, – продолжал он, – я действительно очень сожалею, но с этой минуты должен считать, что вы перешли на другую сторону. И вынужден начать следствие по поводу вашего поведения в этом деле.
– Я признаю, что погорячился и натворил много ошибок, – произнес Каттани.
Зампрокурора вопросительно посмотрел на него.
– Да, – продолжал комиссар. – Если хорошенько подумать, то, наверно, я ошибся также в отношении Раванузы и Терразини. Я обрисовал и того, и другого, как исчадия ада, а теперь в том раскаиваюсь. Потому что против них нет абсолютно никаких улик.
С тех пор, как она осталась совершенно одна, Анна Карузо возложила все свои надежды на Каттани. Она в душе создала из него миф и считала, что только он один способен отомстить за смерть ее жениха и ее брата. Новый поворот событий сначала вызвал в ней глубокое разочарование, а потом мало-помалу породил неудержимую, яростную злость. Выходит, также и Каттани в конечном счете оказался жалким, бесхарактерным мозгляком.
Ей очень хотелось выложить ему все в лицо. Она подошла к нему на улице перед зданием полицейского управления.
– Ну где же ваши красивые обещания? – произнесла она презрительным тоном. – Теперь Чиринна скоро совсем выйдет на свободу. И как вы только могли согласиться с показаниями этих двоих «свидетелей»? Сколько вам заплатили? Сколько? – Она задыхалась от злости, лицо ее побледнело от негодования. – А кто мне возвратит брата и любимого? Кто-о-о?
И с громким криком ударила по лицу комиссара, который застыл, словно окаменев. Потом, прежде чем уйти, девушка крикнула ему напоследок:
– А ведь многие в вас так верили!
Всегда жадные до чужих несчастий, в Трапани, как саранча, слетелись корреспонденты крупных газет. Они раздули, насколько могли, образ полицейского-убийцы и раструбили о нем по всей стране. В Милане Эльзе была потрясена, неожиданно увидев в газетах фотографию мужа. Под огромными заголовками сообщалось, что против него возбуждено судебное дело и ведется следствие. В ожидании результатов министерство внутренних дел отстранило его от должности и, в свою очередь, начало дисциплинарное расследование.
Неужели эти два свидетеля сказали правду? Или же это какой-то маневр, лживая выдумка, направленная против ее мужа? Только один человек мог ей помочь разобраться – это Каннито, важная шишка, в доме у которого в Риме она когда-то познакомилась с Коррадо и к которому комиссар всегда был очень привязан.
Эльзе решила позвонить ему по телефону.
– Слыхал, слыхал, – сказал Каннито несколько раздраженно. – Мне прислали копию донесения со всеми обвинениями. Не потому, что это входит в мою компетенцию, а лишь потому, что знали, что он был моим учеником. Я к этому делу, повторяю, не имею ни малейшего отношения…
Так, понятно: Каннито хочет отмежеваться. Коррадо для него уже не друг. Просто бывший ученик, который не оправдал надежд….
– Не понимаю, как такое могло случиться, – огорченно продолжала Эльзе. – Возможно, он хотел совершить великодушный поступок, спасти эту девушку, так нуждающуюся в помощи и защите.
– Да, я тоже об этом подумал, – согласился с ней Каннито. – Наркоманке ведь нужна ее доза каждый день. Чтобы доставать для нее зелье, Коррадо пошел на сговор с каким-нибудь торговцем наркотиками. Ты мне поставляй «товар», а я буду смотреть сквозь пальцы на то, чем ты занимаешься. Но такого рода сделки всегда плохо кончаются, потому что другая сторона становится ненасытной – ей все мало, она требует новых уступок. И ты в конце концов, сам того не заметив, оказываешься замешанным в грязные дела.
– Мне это кажется невозможным, – сказала Эльзе. Она раскаивалась, что оставила мужа одного.
– Факты говорят ясно, – возразил Каннито. – Каттани предал тех, кто в него верил, в том числе и вас, дорогая Эльзе. Послушайте меня, нам сейчас остается лишь смотреть, как он идет на дно. Он сам влез в петлю. Вы должны немедленно отобрать у него девочку, а потом сможете начать новую жизнь. Ведь вы-то счастливица, еще молоды. Вам нужен хороший адвокат?
– Адвокат между мужем и женой? – Эльзе была удивлена и раздосадована. – Ох, как это ужасно. Нет, благодарю вас.
Комиссар провел ладонью по лицу. Почувствовал, как колется борода, – он уже три дня не брился.
В дверь позвонили.
Ему не хотелось ни с кем разговаривать. Немного поколебавшись, он спросил:
– Кто там?
– Отгадай, – Он узнал голосок Титти.
– Зачем ты пришла? – не сдерживая раздражения, спросил он.
– Чтобы повидаться с тобой. Не открывая двери, он крикнул:
– Нет, уходи. Сегодня я не хочу тебя видеть. Девушка была непреклонна.
– Если не откроешь, – сказала она, – я лягу тут, у твоей двери.
Каттани с досадой повернул ключ в замке. Дверь распахнулась, и Титти застыла в изумлении, увидев его заросшим щетиной, с воспаленными глазами.
– Ну нет, – сказала она, – нельзя доходить до такого состояния.
В квартире стоял едкий запах табачного дыма. Девушка распахнула окно. Гостиная напоминала поле сражения. На полу валялись рубашки, пепельницы полны окурков, диван завален газетами и носками.
– Я тут немножко приберусь, – сказала Титти, – а ты сядь и не мешай мне. – Она заглянула в комнату Паолы. – А где девочка? – удивилась она. – Еще ночует у подруги?
– Да, – сухо ответил он, продолжая расхаживать взад-вперед. Словно боялся, что если хоть на мгновенье сядет или остановится, то станет удобной мишенью.
– Я у тебя останусь, пока она не вернется, – решительно заявила Титти.
Он обернулся и устремил на нее взгляд, полный ярости.
– Ты немедленно отсюда уйдешь. Сейчас же убирайся! – Потом, немного помолчав и подумав, сменил тактику. Подавив раздражение, проговорил менее резко: – Для тебя же будет лучше, если ты пойдешь домой. Я – конченый человек и уже не в силах защитить тебя.
– Ничего не поделаешь, – отозвалась она. – Значит, мне придется защищать себя самой. Рано или поздно мне нужно научиться это делать.
Впервые Каттани открылось, что под хрупкой оболочкой у этой девушки таится неожиданно твердый характер. Видно, в ней заговорила врожденная гордость старой сицилийской знати.
– Нет, – сказал Каттани, – ты должна держаться от меня подальше. – Теперь его голос звучал умоляюще. – Со мной все кончено. Я стал всеобщим посмешищем. Все надо мной издеваются.
– Но я знаю правду и тебя не покину. А до того, что гозорят вокруг, мне нет никакого дела.
– Да дело в том, что я хочу остаться один, – он сжал кулаки с такой силой, что у него побелели пальцы. – Я тебя прошу, оставь меня в покое.