Однако девушка продолжала упорствовать:
– Я тебе не буду мешать. Сяду в уголок, и ты меня даже не заметишь.
Эти ее слова окончательно вывели комиссара из себя. Он так хватил кулаком по кухонному столу, что грязные кофейные чашки подпрыгнули на блюдцах.
– Тебе надо уйти! – заорал он. – Я не могу тебя тут держать! И не желаю видеть!
– Так, это, значит, из-за Чиринна, – грустно и задумчиво проговорила она. – Значит, ты тоже его боишься. Теперь он вновь на свободе, и ты дрожишь от страха. Но я-то его не боюсь. Ты почему-то в тот вечер решил сохранить ему жизнь, но я не буду столь мягкосердечна. Если Чиринна явится ко мне, то получит пулю в лоб. Я застрелю его.
– Не говори глупости, – встревожено сказал он.
– Нет, я это сделаю, – решительно произнесла девушка. – Кто посмеет осудить меня? Ведь он убил мою мать.
С тем она ушла.
Каттани поднял голову и увидел свое отражение в зеркале, висевшем в ванной. У него болели глаза. Он открыл кран и долго держал лицо под сильной струей холодной воды. Тем временем мозг его лихорадочно работал. Он перебирал один за другим все моменты ссоры с Титти. Вытер полотенцем лицо. «Я вел себя по отношению к ней жестоко», – подумал он.
И неожиданно для самого себя выскочил из квартиры, спустился и выбежал на улицу. В тусклом свете редких фонарей никого не было видно.
– Титти! – принялся звать он. – Где ты?
Фары одной из припаркованных неподалеку машин вспыхнули и погасли. Каттани успел разглядеть в машине низко склонившуюся над рулем Титти.
Он взял в ладони ее лицо.
– Я люблю тебя, – проговорил Каттани. – Я хочу это вновь повторить, чтобы ты не сомневалась. Но я не могу увлекать тебя за собой в пропасть.
– Это все из-за Чиринна? Не так ли? – еле слышно спросила она.
– Да нет, – пожал плечами комиссар. – Создалась очень странная и запутанная ситуация. Ты сама потом все поймешь. Постепенно, не сразу.
Он не мог даже показаться в полицейском управлении. Целыми днями сидел дома, напряженно прислушиваясь. Постоянно ждал телефонного звонка, надеясь что-то узнать о дочери. Он сознавал, что загубил и следствие, и самого себя. Чиринна, с которого сняли обвинение в попытке убить его, вот-вот выйдет на свободу. Зачем же тогда они продолжают держать Паолу? Проклятые негодяи.
Каждую минуту – это у него превратилось в манию – он хватал телефонную трубку, желая удостовериться, что телефон в порядке. Иногда, когда становилось невмоготу, он выходил из дома. Садился в машину и уезжал к морю, куда-нибудь подальше, в какой-нибудь уединенный уголок. Там гулял по песчаному берегу, искал красивые отполированные морем камешки. Собирал их, а потом кидал в воду.
Однажды, возвратись из такой поездки, он застал у себя дома совершенно неожиданную гостью. Застигнутый врасплох, он в удивлении застыл на пороге.
– Я здесь уже больше часа, – с улыбкой сказала жена. – Ты меня не обнимешь?
Каттани был тронут. Он по-прежнему стоял у двери, глаза его лихорадочно блестели.
– Ах, значит, ты приехала, – только и мог вымолвить он.
– Да, не могу оставить тебя одного. Газеты пишут, тебя отстранили от должности, начали против тебя следствие. Тебе необходима поддержка. – Она положила ему руку на плечо. – Какой ты бледный, – сказала она, – на тебе лица нет.
Каттани чуть улыбнулся краешком губ.
– У тебя тоже усталый вид, – заметил он. – Тебе надо немножко отдохнуть. – Потом, с некоторым подозрением взглянув на нее, спросил – А когда меня не было, мне никто не звонил?
– Нет, никто, – ответила она. Ласково пригладила ему волосы. И добавила: – Я не верю поклепам, которые тут возводят. Я-то тебя хорошо знаю. Ты не преступник, какого хотят изобразить. Ну верно, взбрело тебе в голову связаться с этой юной герцогиней. Ладно, пройдем мимо. Но ты слишком щепетилен, чтобы зайти дальше. Ты никогда не стал бы пачкать руки.
Но мысли мужа были где-то далеко. Он слушал ее, а смысл слов до него не доходил. Он пнул ногой диван и снова спросил:
– Пока меня не было, телефон не звонил?
– Я же сказала, что нет.
– Какая с моей стороны была глупость, – он теперь часто разговаривал сам с собой. Он уже так привык обращаться только к самому себе, доверять только себе, что даже почти не замечал присутствия жены. – Не надо было мне, черт возьми, выходить из дому.
– Ну что ты так волнуешься? – спросила Эльзе. – Кто тебе должен был звонить?
Каттани облизал губы.
– Они обещали сделать это сегодня.
– Сделать – что? – Эльзе ощутила смутное беспокойство.
– Освободить ее, – пробормотал Каттани.
– Кого освободить?
Он повернул к ней голову и прошептал:
– Паолу.
– Паолу? Что ты хочешь сказать? – Лицо жены побагровело, она в отчаянии вцепилась в лацкан его пиджака и простонала: – Умоляю тебя, объясни, что это все значит?
Каттани приподнял за подбородок лицо жены.
– Эльзе, – тяжело роняя слова, проговорил он. – Паолу похитили.
– Не-ет! – отчаянно крикнула она. Потом зажмурилась и закрыла лицо ладонями. – Как это могло произойти?
– Люди, против которых я вел следствие. Месть.
Эльзе покачнулась. Муж обнял ее за талию и подвел к постели. Уложил. Расстегнул блузку. Он видел, как из-под закрытых век у нее катятся слезы. Он вытер ей платком глаза.
– Ее увезли через несколько дней после твоего отъезда, – рассказывал он, продолжая гладить ее лицо. – Я лгал тебе, уверяя, что она ночует у подруги. Иначе нельзя было. Чтобы спасти ее, нельзя было поднимать шум.
Эльзе открыла глаза.
– Ах, так вот почему… – пробормотала она. Теперь, в одно мгновенье, ей все стало сразу совершенно ясно.
Мужу, по-видимому, сейчас хотелось рассказать ей все по порядку, во всех подробностях, поделиться своей долгой мукой.
– Надеюсь, теперь уже скоро она вернется домой, – закончил он обнадеживающе.
– Ох, – простонала Эльзе, – а если не вернется?
– Есть условия соглашения.
– Соглашения – с кем? С преступниками?
– Они не могут рисковать, – убежденно проговорил он. – Они получили то, чего добивались. И не станут совершать сейчас такой грубой ошибки.
– А если им ума не хватит? Если ее нам не отдадут? – Эльзе встала с постели, вся дрожа. – Где Паола? – начала она кричать. – Где моя дочь? Отдайте мне ее!
Каттани зажал ей ладонью рот. Он крепко обнял жену и прошептал ей на ухо:
– Успокойся. Она вернется, наша девочка.
Однажды теплым вечером большой автомобиль неслышно проскользил по бульвару. Поравнявшись с маленьким сквером, он остановился. Из машины вышел один из кузенов Чиринна и огляделся вокруг. Улица была пустынна. Тогда он распахнул дверцу автомобиля и приказал:
– Вылезай!
Паола напоминала испуганную птичку. Несмотря на приказ, она не тронулась с места. Тогда он повторил более строго:
– Ну, пошли! – Чтобы поторопить ее, он потянул девочку за руку. – Видишь вон ту скамейку? – сказал он. – Иди сядь на нее и жди.
Девочка направилась к скамейке – маленькая тень в тусклом свете фонарей. Через несколько минут у нее дома зазвонил телефон. Каттани, вне себя от волнения, схватил трубку, несколько секунд молча слушал, а потом, словно избавляясь от кошмара, с облегчением швырнул ее на рычаг.
– Они ее освободили! – задыхаясь от радости, воскликнул он. – Едем!
Каттани молча вел машину. И жена, сидевшая рядом затаив дыхание, не проронила ни слова. Оба словно боялись дышать.
Первым увидел ее отец. Она съежилась на скамейке, будто замерзший зверек.
– Паола! – позвал он вне себя от радости. И бросился обнять ее.
Но девочка неизвестно почему оттолкнула его и отшатнулась. Пронзительно закричав, она вытянула вперед руки, словно желая защититься от опасности.
– Не дотрагивайся до меня, – с ужасом и мольбой прошептала она.
Он не мог понять, в чем дело.
– Паола, это я, твой папа. – Но девочка не слушала его.
Когда же приблизилась Эльзе, Паола одним прыжком бросилась в объятия матери.
– Ах, мама! – всхлипывала она, содрогаясь всем телом от рыданий.
В тот момент Каттани приписал поведение дочери пережитому шоку, нервному напряжению. Да кроме того, и сам он был слишком взволнован, чтобы строить какие-то другие предположения. Куда более страшные.
Дома он оставил девочку наедине с матерью, чтобы она скорее пришла в себя. После всего пережитого, думал он, теперь жизнь, возможно, войдет в прежнюю колею. Также и перспективы его работы казались уже не такими мрачными. Может быть, ему разрешат вновь взять в свои руки расследование. Вот тогда он им покажет. Вот тогда они у него, черт возьми, запляшут, эти сукины дети, эти проклятые мерзавцы.
Из комнаты дочери вышла Эльзе. Лицо у нее было искажено гримасой страдания.
– Знаешь, почему она тебя отталкивала? – сказала она. – Ты вызываешь у нее такой ужас, потому что ты мужчина. Ее изнасиловали.
Прощания
Вокруг были разлиты ароматы весны. Каттани глубоко вдохнул воздух, набрал полные легкие. Он стоял, ожидая поезд, на платформе вокзала, вместе с женой и дочерью. Позади них остановился, насвистывая, какой-то железнодорожник. Каттани обернулся взглянуть на него и уголком глаза заметил направлявшуюся к ним девушку с черными, как вороново крыло, волосами.
Это была Анна Карузо. Она приближалась своей уверенной, исполненной достоинства походкой. Протянув руку, она сказала:
– Комиссар, я должна перед вами извиниться. Я не могла дать вам уехать, не попросив прощения за ту пощечину.
– Это не имеет значения, – пожав плечами, проговорил комиссар. Потом отвел девушку в сторону и спросил: – Можно попросить вас об одном одолжении? Никому другому я не могу доверить. Пойдите к Титти Печчи-Шалойя и объясните, что я уехал потому, что должен заняться дочерью, показать ее специалисту и поместить на лечение. Но я вернусь. Скажите, что, как только смогу, я немедленно дам ей о себе знать.