Молодой человек, сидевший за рулем, приказал Mayрили выйти из машины.
– Вы что, собираетесь меня здесь бросить? – прерывисто дыша, попробовал протестовать журналист.
– Вылезай! – гаркнул тот.
Сидевшие сзади вышли из автомобиля. Один из них распахнул переднюю дверцу и потянул Маурили за руку, вытащил его из машины.
– Эй, вы обалдели? Что вам от меня надо? – скулил Маурили. – Разве я вам что-нибудь сделал? Оставьте меня в покое. Пустите! Помогите-е-е-е!..
Его втащили в полуразрушенный дом. От яркого света фар сюда доходило лишь тусклое мерцанье. Маурили споткнулся и чуть не упал. Усатый поддержал его. Потом, резко дернув за руку, повернул лицом к себе. И изо всех сил ударил кулаком. Маурили со стоном упал навзничь. Второй, схватив за отворот пиджака, поставил его на ноги.
– Кому ты сообщил название типографии? – прошипел он.
– Какой еще типографии? – пролепетал журналист.
Вместо ответа он получил еще один сильный удар в лицо. Стукнулся головой о стену и был оглушен. Из рассеченной скулы сочилась кровь.
– Да вы что, убить меня хотите? – в ужасе закричал Маурили.
– Говори! – приказал парень, не выпускавший изо рта жвачку. – Если все скажешь, мы тебя отпустим.
Маурили, еле держась на ногах, оперся о стену.
– Я ничего не знаю, – простонал он. Усатый вновь ударил его.
– Ах, ты ничего не знаешь? Значит, типография загорелась сама?
Маурили повалился на землю. Корчась всем телом, он жалобно стенал:
– Святая мадонна! Они хотят отправить меня на тот свет…
– Кому ты сказал? – дико заорал на него парень, который вел машину.
Усатый продолжал избиение. Ударил ногой в живот. Потом приподнял на воздух. Маурили с трудом дышал, все лицо было разбито в кровь. Ноги совсем не держали, и он валился на своего мучителя.
– Имя! – требовал усатый. – Мы хотим знать, как зовут того человека, с которым ты говорил.
Новый удар в распухшую физиономию отбросил Маурили к стене. Стукнувшись о нее спиной, Маурили подался вперед. Но прежде, чем упасть, получил еще один страшный удар в челюсть.
Лежа на земле, Маурили издавал стоны и что-то бормотал. Теперь его пинали ногами.
– Назови фамилию! – злобно требовали трое. – Выкладывай фамилию!
Усатый склонился над Маурили. Схватил его за длинные кудри и бешено прорычал:
– Ну так что? Хочешь, чтобы я размозжил тебе голову?
Маурили уже терял сознание. Собрав последние силы, он произнес:
– Ла-у-део…
На вилле продолжалась партия в покер.
– Мне две карты, – сказал Каттани, закуривая. – Мне одну, – подал голос Терразини.
Карризи был почти совсем пьян. Глаза слипались, и ему стоило больших усилий не захрапеть тут же за столом.
– Две карты, – попросил он.
Скрежет тормозов оповестил о том, что к вилле подъехала машина. Затем громко хлопнули дверцы.
– Мне достаточно, – сказала графиня Камастра.
– Ваш черед, – произнес, обращаясь к ней, Карризи.
Все прислушивались к тому, что происходит за окном.
– Пятьсот тысяч! – выпалила графиня.
– Я пас, – сказал Каттани. Терразини поиграл желваками.
– Миллион, – предложил он.
В коридоре послышались шаги. Кто-то шел в гостиную.
– Два миллиона! – удвоил ставку американец. Дверь распахнулась, и на пороге появился молодой человек, который сидел прежде за рулем «вольво». Его бабочка съехала набок. Одна пола пиджака была испачкана в земле. Все взгляды устремились на его хищную физиономию.
Он поглядел на Терразини. И кивнул ему, явно подавая условленный знак.
Адвокат швырнул карты на стол.
– Графиня, – сказал он, – мне не следовало показывать вам карты. У меня были королевское каре и туз. Но теперь мы все можем отправляться спать. Спокойной вам ночи!
Карризи, покачиваясь, последовал за Терразини. А Ольга, не скрывая досады из-за столь неожиданно прерванной партии, пробормотала:
– Ну и манеры!
– Уф! – отозвался Каттани. – Да ему было совершенно все равно, выигрывать или проигрывать… Эта партия в покер понадобилась только для того, чтобы зачем-то задержать меня здесь. Пока не получат какое-то сообщение. Не так ли, доктор Сорби?
Ольга нахмурилась.
– Какое сообщение?
– Да так, ерунда, – попытался отмахнуться от вопроса банкир. – Чепуха!
– Тут все время идет какая-то закулисная игра, – меланхолически заметила графиня. – Мне это уже начинает надоедать.
– А вы остались в выигрыше или проигрыше, комиссар? – осведомился Сорби.
– Мне даже удалось выиграть.
– Вам и в самом деле повезло, – сказал банкир. Глядя на пересчитывающего банкноты Каттани, он высунул язык, как ящерица, ловящая насекомое.
Ольга и Каттани вместе уехали на машине.
– Что за сообщение они ожидали? – спросила она.
– Точно не скажу, – ответил Каттани. – Но был момент, когда я почувствовал, что моя жизнь висит на волоске, и от чего-то, что должно проясниться, зависит, останусь ли я жив.
– Они тебя держали заложником?
– Выходит, что так. Если бы сообщение, которого они ожидали, оказалось для меня неблагоприятным, я бы оттуда живым не вышел. А какую роль в этой истории играешь ты?
– Прошу тебя, перестань. – Ольга откинула голову. – Ты же прекрасно знаешь, что я больше не могу их выносить. Но я с ними связана, и приходится терпеть. – Она взяла его руку и ласково поцеловала. – Ты знаешь, иногда мне приходят в голову странные мысли. Например, если бы ты меня любил так же, как люблю тебя я, мы могли бы с тобой уехать куда-нибудь далеко-далеко. И были бы счастливы…
Расплата
Каннито не читал – он буквально пожирал глазами, газету. Вникал в скупые строки полицейской хроники, где сообщалось об убийстве Маурили. «Журналист, – говорилось в заметке, – убит в заброшенном деревенском доме. Маурили был подозрительной личностью, связан со спецслужбами. За кулисами его смерти скрываются шантаж и коррупция».
Шеф отдела «Зет» побледнел. Он нажал кнопку селектора, вызывая секретаршу.
– Синьорина, я просил вас соединить меня с Лаудео.
– Мне не удается его найти, ваше превосходительство. В гостинице, где он живет, его нет. На работе не знают, где он.
– Позвоните в его контору в Милане. – Каннито в волнении сжал кулаки. – Разыщите во что бы то ни стало.
– Поняла, ваше превосходительство. Ах, да, тут пришел пакет на ваше имя. Принести вам?
– Да, принесите.
Это был зеленоватый бумажный сверток. Каннито взвесил его на ладони с недобрым предчувствием. Он теперь боялся всяких неожиданностей.
В пакете лежали фотокопии документов. К первому листку была приколота напечатанная на машинке записка: «Типография сгорела, но копии статей уцелели. Мы тебе их шлем в подарок. А типографию найдем другую».
Хватая широко открытым ртом воздух, Каннито вцепился в ручки кресла. Сначала смутно, потом все отчетливее он увидел всю глубину разверзающейся перед ним пропасти. Но решил не сдаваться. Снова позвонил секретарше.
– Ну что там с Лаудео?
– Пока еще не нашла.
– Пришлите ко мне Каттани. Немедленно.
Разложив на столе газету, он показал комиссару сообщение, о гибели Маурили.
– Не знаешь, что это был за тип? Слыхал когда-нибудь эту фамилию?
– Смутно припоминаю, – ответил Каттани.
Каннито старался держать себя в руках. Он не желал выдавать свою тревогу. Спокойно, профессиональным тоном он отдал распоряжение:
– Займись-ка этим делом. Главным образом меня интересует, связано ли это убийство с поджогом типографии.
Каттани оставался стоять. Не слушая указаний Каннито, он пристально вглядывался в его лицо.
– Ваше превосходительство, – проговорил он, – расстаньтесь с этим креслом. Послушайте моего совета!
Каннито поднял на него глаза. В них был страх.
– Но ты отдаешь себе отчет? Ведь это был бы конец!
– Его все равно уже не предотвратить. – Каттани медленно ронял слова, и каждое разило наповал. – Если вы подадите в отставку, то сможете хотя бы спасти репутацию,
Каннито не желал признавать свое поражение. Но сделался посговорчивее.
– По-твоему, я еще могу спасти репутацию? Но как? Ведь скажут, что это убийство организовал я, чтобы помешать выходу новой брошюрки.
– Вовсе не обязательно. Это как-нибудь можно будет уладить.
Светлые глаза Каннито с надеждой уставились на комиссара.
– Значит, ты полагаешь, – сказал шеф отдела «Зет», – что нечего надеяться на какой-то другой выход?
– Никакого другого выхода у вас нет.
– Но какой мне найти предлог? Не могу же я уйти просто так; без всяких объяснений…
Каттани присел напротив него к столу. И, рубанув ладонью по воздуху, сказал:
– Очень просто. По состоянию здоровья.
В селекторе раздался голос секретарши:
– Нет, Лаудео нигде не найти.
Но Каттани объяснял его исчезновение по-другому:
– Совершенно ясно, Лаудео просто не хочет с вами говорить. Он работает на два фронта – и нашим, и вашим. Он-то частное лицо. С него как с гуся вода. А вы занимаете государственный пост.
Каннито схватился за голову.
– Разве можно быть уверенным, что, если уйти в отставку, кампания против меня прекратится?
– Если уйдете, – ответил Каттани, – перестанете служить для них мишенью. Против вас будут выступать, пока вы на этом посту. Уходите. Достойно.
Вновь затрещало переговорное устройство. Каннито нажал кнопку.
– В чем дело?
Голос секретарши произнес:
– Я еще раз позвонила к Лаудео на работу. Теперь мне ответили, что он уехал. Отправился за границу. Когда вернется, неизвестно.
– Понимаю, – сказал начальник отдела «Зет» упавшим голосом. – Ни с кем меня не соединяйте. – Затем вновь обратился к Каттани: – Они меня бросили. – В его голосе зазвучали злобные нотки. – Решили принести в жертву. Теперь все подряд будут валить на меня одного. – Сознание того, что он остался в одиночестве, словно придавало ему какое-то отчаянное спокойствие. К нему даже вернулось его высокомерие, – Вот, полюбуйся. – Каннито помахал перед комиссаром фотокопиями статей, содержащих разоблачения, – Как, ты не хочешь даже взглянуть?