— Ничего, — ответила Эстер, — я ее вам дарю. — Она посмотрела ему в глаза. В высшей степени серьезно. — Мне лишь хотелось бы, чтобы вы помогли мне понять, почему отец покончил с собой.
Лицо Эспинозы чуть омрачилось, кто. знает, может, от тайного раскаяния.
— И вы хотите узнать это именно от меня?
— Да, потому что шофер отца сказал мне, что незадолго до самоубийства он возил его. сюда, к вам.
— Ах, да-да, он приезжал предложить мне одно дело,— так, словно не придавал этому значения, подтвердил Эспиноза, — но я не смог принять его предложения, потому что уже дал обещание другому, человеку.
— Понимаю, — усмехнулась Эстер. — А этого другого человека зовут Тано, не так ли?
В глазах Эспинозы мелькнуло беспокойство.
— Да, но ни я, ни ваш муж никак не виноваты в смерти вашего отца. Он покончил с собой потому, что чувствовал себя одиноким, был в депрессии.
Эстер опустила голову. Подошла к горке, полной предметов старины. Потом взгляд ее упал на разложенную на столе географическую карту Европы. Ее внимание привлекли красные кружочки, в которые были взяты названия некоторых городов. Кроме того, каждый кружочек был соединен с другим также красной линией. Таким образом на карте был прочерчен маршрут, пересекавший Германию, Швейцарию и шедший с севера на юг через всю Италию.
Заинтересовавшись, Эстер подошла к карте поближе и прочла названия городов, обведенные красными кружками: Гамбург, Малинво, Амтельгартен, Ружмон, Фликерт, Бан-виль, Кьяссо, Генуя, Неаполь.
Когда она прочла эти названия, ее от волнения бросило в жар. Эстер прекрасно помнила, что перечень именно этих городов появился на дисплее компьютера Треви, когда он расшифровал записи в книжечке Тано.
— Что это такое? — спросила она, изображая наивное любопытство.
— Ах, это? — улыбнулся Эспиноза. — Такая игра.-Поезд должен прийти по назначению, преодолев одно за другим все препятствия на пути.
В это время, как они склонились над географической картой, игра с поездом уже началась. Длинный товарный состав с вагонами темного цвета покинул тупик возле железнодорожной станции Гамбурга, где прежде он надолго застрял, казалось, всеми забытый, и начал быстро продвигаться к югу.
Отправка этого поезда означала окончательный триумф Тано, осмелившегося выступить против Главы Семьи. А для старого главаря перестук колес вагонов этого поезда звучал тоскливым погребальным звоном.
Нитто уже принял решение убрать старика брата и занять его место. Он дал последние указания палачу Сальери. Жуткая рожа киллера выглядела как никогда кровожадной. Он взял пистолет, неторопливо и тщательно вложил обойму, расстегнул пиджак и засунул оружие за пояс.
— Пошли, — сказал Нитто.
Как обычно, старик неподвижно сидел в своем кресле.
--- Сантуцио, — проговорил он, увидев Сальери, — мне сказали, что и ты тоже собираешься уехать в Америку. — От одной мысли об этом старика, казалось, затошнило. — Как же ты там сможешь жить без аромата апельсинов?
Нитто стоял перед стариком, прислонясь к стене. Сальери же находился за спиной Главы Семьи, в каком-нибудь метре от его огромной головы. Нитто пристально смотрел на Сальери и вдруг кивком подал ему сигнал.
Убийца распахнул пиджак и огромной лапищей выдернул из-за пояса пистолет. Глаза Сальери сузились, превратись в две щелки, источающие дикую злобу. Он поднял руку. Ствол пистолета теперь находился всего в каких-нибудь нескольких сантиметрах от головы продолжавшего спокойно сидеть старика. Рука напряглась, палец был готов вот-вот нажать на курок. Но вдруг произошло нечто совершенно непредвиденное и невероятное. Сальери поднял руку чуть повыше и выстрелил четыре раза. И пули его сразили Нитто.
Бесконечно преданный старику, этот холодный и безжалостный убийца остался ему верен.
— Убери его отсюда, — проговорил с мрачным видом Глава Семьи, смотреть противно.
Сальери взял труп Нитто за ноги и выволок из комнаты.
В первую минуту директриса «Оверсиз скул» была очень удивлена посещением ее учебного заведения двумя итальянскими полицейскими. Каттани и Треви поспешили заверить ее, что не произошло ничего страшного и речь идет лишь о простой проверке. Она смотрела на них холодно и недоверчиво, но в конце концов согласилась позвать одну из воспитанниц — Лореллу Де Пизис.
Это была девушка лет восемнадцати, худенькая, Черноволосая, с живыми темными глазами. Она тоже была испугана этим неожиданным визитом. У нее сжалось сердце, и она встревоженно спросила:
— Что-то случилось с отцом?
Комиссар Каттани был не слишком хорошим дипломатом. Явно через силу он выдавил из себя:
— Да, действительно, недавно с ним произошло несчастье.
— Как это — недавно? Еще вчера вечером он себя прекрасно чувствовал! — воскликнула Лорелла, и в голосе ее прозвучало неподдельное изумление.
Каттани переглянулся с Треви. Оба они ничего не понимали.
— Вчера вечером? — уточнил комиссар.
— Ну да. Вчера вечером я говорила с ним по телефону.
Это чертовски запутывало дело. Ведь Каттани полагал, что девушка — приемная дочь Тиндари. Но, очевидно, это было не так.
— Послушай, Лорелла, ты никогда не слыхала про некоего Тиндари?
— А кто это такой? — спросила девушка с гримаской.
Комиссар в некотором замешательстве почесал в затылке, не представляя, как выбраться из этого лабиринта. Кто же тот человек, который убедил Лореллу, что он ее отец? Вдруг лицо Каттани прояснилось; его осенила догадка, и он наконец понял, в чем тут в действительности дело.
— Послушай, — обратился он к девушке, — тебе надо поехать с нами в Италию. Это очень важно. Но сначала ты должна позвонить отцу по телефону. Вызови его и назначь встречу в детском приюте Бернардо в Милане. Мы там будем его ждать.
Приехав в Милан, Каттани сразу же поручил девушку заботам монаха-расстриги, а сам вместе с Сильвией принялся ждать появления таинственного персонажа, который придет на встречу с дочерью. Было хмурое утро, над городом навис свинцовый туман.
Сильвия и Коррадо притаились на кухне. Сильвия явно нервничала.
— Что за нелепая история, — проворчала она раздоса-дованно.
Вскоре они услышали скрип открываемой во дворе калитки и приближающиеся шаги. Посетитель, по-видимому, был не один. Окно кухни выходило на другую сторону, и они не могли увидеть пришедших. Однако отчетливо различали шуршание подошв по гравию двора. С равномерными интервалами, не совпадая с ритмом шагов, доносилось резкое постукивание — один из пришедших, наверно, хромал и опирался на трость.
Теперь шаги звучали в коридоре. Они приближались к кухне, и вот на пороге появился невысокий тучный старик с непропорционально большой головой и лицом, заросшим трехдневной щетиной. Он тяжело опирался на палку. Это был Глава Семьи. За ним в дверном проеме вырисовывалась громадная фигура Сальери. Прежде чем впустить, Треви подверг их тщательному осмотру и обнаружил у Сальери два пистолета.
— Где моя дочь? — оглушительно громко спросил старик.
Коррадо, не отвечая, испытующе смотрел на него.
— А кто вы? — спросил он в свою очередь.
Старик слегка усмехнулся, поднял палку и, направив ее на Каттани, произнес:
— Ты же знаменитый комиссар. Неужто не догадываешься, кто я? Я Глава Семьи.
Каттани и Сильвия в замешательстве переглянулись, а старик придвинул к себе стул и уселся, вытянув больную ногу.
— Где Лорелла? — повторил он свой вопрос. — Она не моя дочь, но для нее я больше чем отец. — Он слегка откинул голову. — Она была совсем еще маленькая, когда я впервые увидел ее в приюте у монахинь. Ей было всего несколько месяцев.
— Ее зовут не Лорелла, — перебил его Коррадо, — а Паола. Ее настоящее имя и фамилия Паола Фроло.
Старик поднял руку, словно желая его остановить, и досадливо проговорил:
— Да знаю, знаю! Но для меня она Лорелла. Я ее вырастил, выучил. И считаю своей родной дочерью.
Поведение старика, строящего из себя заботливого отца, разозлило Коррадо, и комиссар прямо бросил ему в лицо обвинение: это по его приказу Тиндари убил мать девочки.
Старик вновь протестующе поднял руку.
— Да что ты об этом знаешь? Разве можешь ты что-нибудь понимать в наших сицилийских делах? Тиндари был не виноват, даже напротив; когда нападавшие удрали, он бросился на помощь, и ему удалось спасти из огня девочку. Эта история произошла в тысяча девятьсот семидесятом году. Никогда раньше Сицилия не видела такого позора. Чтоб напасть на женщину с ребенком!.. — Он провел рукой по лбу и мрачно изрек: — Во всем виноваты наркотики, это они смели все права чести. Раньше командовало всего несколько человек, а все остальные им подчинялись. Но с тех пор как пошла торговля наркотиками, все захотели. враз разбогатеть, и началась война, и все стали бороться друг против друга, не брезгуя никакими средствами. Потеряли всякое уважение друг к другу...
Старик испустил глубокий вздох, как бы признавая свое бессилие, коль на свете все пошло кувырком. И снова спросил, где Лорелла.
— Я хочу с ней повидаться, — сказал он, — а потом ее сразу надо отправить обратно в Германию.
— Нет, — возразил комиссар, — я должен отвезти ее к настоящему отцу.
Впервые за время разговора Глава Семьи, неизменно сохранявший невозмутимость и держащий себя в руках, Занервничал. Он не в силах был скрыть свою тревогу.
— Не делай этого, комиссар, — проговорил он, твердо глядя в глаза Каттани. — Это будет жестоко с твоей стороны. Ведь Фроло для нее чужой человек, она его совсем не знает. Ты хочешь отвезти ее к какому-то умирающему незнакомому старику и вот так лишить сразу двух отцов. — Он старался придать своему голосу убедительность.— Нет,— продолжал он,— никто не должен знать правду. Пусть девочка навсегда останется Лореллой Де Пизис. Если до моих врагов дойдет, что она не моя дочь, ее без всякой жалости отправят на тот свет.
Соглашаясь в мыслях с такой возможностью, Коррадо молча смотрел на старика. А тот добавил: