ла: нет — мафии, нет — наркотикам, но теперь мы говорим «нет» также и попыткам без всякого разбора поставить всех — и правых и виноватых — на одну доску».
* * *
Дон Манфреди метнул на своего брата Нанни испепеляющий взгляд.
— Как тебе только не совестно? — сказал он,— Ты затеял гнусную кампанию против полицейского комиссара, честнейшего человека. Ты нападаешь на него изо дня в день по своему мерзкому телевидению.
— Ну и что? — расхохотался журналист.— Это не помешает ему сделать карьеру.
Вместо ответа священник изо всех сил залепил братцу пощечину.
Нанни Сантамария даже покачнулся и схватился за щеку.
— Святая мадонна, что с тобой?
Священник был гораздо плотнее и сильнее его. Он притянул к себе Нанни за лацканы пиджака.
— Я говорю тебе не как священник, а как твой брат: ты должен чувствовать себя подонком. Ты ведь помогаешь мафии и торговцам наркотиками.
Журналист, опустив голову, чуть ли не со слезами в голосе ответил:
— Да разве ты что-нибудь понимаешь? Тебе хорошо говорить, надел эту черную рясу и плевал на все. Что ты знаешь о сложностях жизни? Запомни хорошенько: я не могу позволить себе роскошь строить из себя героя. Телестудия принадлежит не мне, я ее открыл на их деньги. И если буду взбрыкивать, мне конец. Понял?
* * *
Во второй половине дня Каттани отправился на строительство, которое вела фирма графини Камастры. Как ему и посоветовал Равануза, он хотел послушать, что скажет эта опытная в делах женщина, и получить хоть какое-то представление о том, сколько наживают предприниматели благодаря фондам, предоставленным им банком.
— Комиссар, что вы со мной делаете? — встретила она его, снисходительно улыбаясь.— Вы уже присылали ко мне ваших людей, и они установили, что у меня все в ажуре. А теперь провести ревизию вы решили сами?
Всякий раз, встречая ее, Каттани удивляло, насколько сильно его влечет эта женщина. Рядом с ней все остальные казались такими заурядными, такими неинтересными.
— Нет,— ответил он,— я пришел не за тем, чтобы допрашивать. Скажем так: я пришел за консультацией.
Здороваясь с ним, она немного задержала его руку в своей.
— За консультацией,— задумчиво повторила графиня.— Вы не возражаете, если мы поговорим об этом в рабочей столовой? Я как раз собиралась пойти перекусить и буду рада, если вы будете моим гостем.
Они направились в столовую. У входа перед ними почтительно расступились несколько рабочих.
— Добрый день, госпожа графиня.
— Добрый день,— ответила женщина, рассыпая улыбки налево и направо. Потом вполголоса обратилась к Каттани: — Я иногда хожу сюда обедать. Надо, чтобы меня считали за демократку. В наше время это полезно.
— Да,— согласился с ней Каттани,— ловкий приемчик. Старая знать командовала рабочими при помощи кнута, а новая шагает в ногу со временем и прибегает к лести, обещаниям, панибратству.
Налив из кувшина себе и комиссару вина, женщина спросила с ободряющей улыбкой:
— Ну так какого же рода вам потребовалась консультация?
Каттани холодно произнес:
— На самом деле я не нуждаюсь в каких-либо консультациях. Кажется, я все уже понял сам. От вас я, пожалуй, мог бы услышать лишь подтверждение своих подозрений.
— Каких подозрений? — отозвалась женщина.— Разрешите? — И взяв сигареты Каттани, вытащила из пачки сигарету.
— Относительно капиталов, предоставляемых банком Раванузы,— сказал комиссар и чиркнул спичкой. Графиня сложила ладони домиком вокруг огонька и потянулась к нему зажатой во рту сигаретой. - Я уверен, что эти деньги идут на финансирование нелегальных сделок.— Он также извлек сигарету.— Эти счета на имя Жасмина и Мака...— и вновь чиркнул спичкой, закурил.—Эти счета используются для платы поставщикам наркотиков.— Она даже не моргнула глазом. Каттани продолжал: — Эти капиталы идут вовсе не на развитие экономики. Здесь процветает торговля наркотиками. Они поступают с Ближнего Востока, их перегружают в открытом море на рыболовные суда и привозят на Сицилию.
— Где это вы все вычитали? В каком романе?
— Это не роман,— ответил Каттани, давя в пепельнице окурок.— Это грязное дело. Наркотик перевозят в виде морфина, а здесь, в подпольных лабораториях мафии, его превращают в героин. И сразу же отправляют в Соединенны^ Штаты и на Север нашей страны. Он наводняет Италию и всю Европу. И приносит миллиарды чистой прибыли без налогов.
— Черт возьми! — воскликнула графиня, словно бы в удивлении.— И как же его отсюда отправляют? Голубиной почтой?
— Оставьте остроты. Используют апельсины, мебель, конфеты. У этих людей богатая фантазия. Иногда пользуются и чемоданами с двойным дном. Их везут с собой-те, кто едет проведать родственников в Америке, а возвращаются они с пачками припрятанных долларов.
— Это очень увлекательно. Мне даже захотелось попробовать самой.
Комиссар прищелкнул пальцами.
— Конечно, все не так уж просто. В Италии эти люди наталкиваются на большие трудности, пытаясь пустить в ход привезенные доллары. Нужно найти сговорчивого менялу, который выдает эту валюту за поступления от эмигрантов. Или же агентство путешествий, которое заприходует ее как деньги, полученные от туристов. Вашему приятелю Раванузе принадлежало подобное агентство в Палермо.— Каттани глубоко затянулся сигаретой.— Бедняга Де Мария и брат Анны Карузо поплатились собственной шкурой за то, что раскрыли, чем занималось это бюро путешествий.
Женщина еле заметно подняла одну бровь. Она слушала, опершись подбородком на сцепленные пальцы.
А Каттани продолжал:
— Оплата партий наркотиков, поступивших в Америку, может производиться также и в Швейцарии. В этом случае необходимо располагать банком, который мог бы оформлять поступления этих сумм в Италию. Вот и весь фокус! Достаточно финансировать через банк легальную производственную деятельность. Например, какую-нибудь строительную фирму вроде вашей. И словно по мановению волшебной палочки, Деньги, нажитые в результате грязной торговли наркотиками, «очищаются», становятся капиталом, предназначенным для честного бизнеса...
— Ну и ну! — воскликнула женщина с ироническим восхищением.— Да вы просто гений! А вы пробовали поговорить на эту тему с каким-нибудь банкиром?
— Вы что, смеетесь надо мной?
Графиня приняла серьезный вид. Пристально стала разглядывать свои руки, словно о чем-то размышляя. Потом проговорила:
— Но одного я все же не могу понять.
— Чего же именно?
— Какого черта вы теряете время, служа в полиции? Из вас вышел бы потрясающий бизнесмен. Мне бы иметь рядом такого человека, как вы. С нами никто не мог бы потягаться.
— Скажите прямо: вы предлагаете мне стать одним из подставных лиц для ваших многочисленных предприятий?
— Ничего-то вы не понимаете.
Теперь женщина роняла слова не спеша, и тон у нее был такой уверенный, что мог привести в замешательство собеседника. В столовой стоял гул голосов. Лица у обедающих рабочих были изможденные, заросшие многодневной щетиной.
— Тогда, может, вы хотели бы, чтоб я стал вашим компаньоном? — продолжал Каттани.— Что это: попытка подкупа?
Ольга повторила с искренней досадой:
— Ничего-то вы не понимаете.
Каттани оперся локтями о стол и устремил долгий взгляд на невозмутимое лицо графини.
— Вы знаете,— наконец проговорил он,— что вы очень симпатичная женщина? У меня бы сердце разорвалось от горя, если бы мне вдруг пришлось вас арестовать.
— Ах, ах, ах... А с чего бы это вам пришлось меня арестовывать? Даже и не надейтесь. Я чиста, как стеклышко. Кого-кого, а меня-то вам не отправить на каторгу.
Губы Каттани раскрылись в улыбке.
— Ну хорошо,— сказал комиссар другим тоном.— Значит, вы чисты. А также и весьма умны. Не в пример всем вашим друзьям-приятелям.
— Умна и полностью лишена каких-либо предрассудков,— добавила она.— Уже в пятнадцать лет я хорошо знала, к чему стремлюсь. Я стала главной любовницей, а потом женой человека, физически мало приятного, но невероятно богатого. Он был старше меня на сорок лет. Я его не любила, но когда он заболел, я пять лет за ним преданно ухаживала.
Она положила в кофе ложечку сахара и тщательно размешала.
— Я была ему многим обязана. Он меня воспитал, образовал, послал за границу учить языки. Я говорю по-английски и по-французски, но не участвую в великосветской жизни. Предпочитаю торчать здесь, самостоятельно вести дела своей фирмы. Работаю с утра до ночи и, думаю, вполне заслужила то, что оставил мне в наследство муж.— Она допила кофе, а потом, склонив набок голову, добавила: — А сейчас моя ошибка в том, что я испытываю интерес к человеку, принадлежащему к тому типу мужчин, который я всегда ненавидела.
— К какому же это типу?
— Моралистов. Да стоит ли стенать о судьбе наркоманов? Люди, которые сами себя отравляют, все равно неспособны чего-нибудь добиться в жизни. Я таких знаю.
— Например, Титти Печчи-Шалойя?
— Да, например. Избалованная и развращенная своими привилегиями, она докатилась до того,,что связалась с обыкновенным бандитом. А вы пытаетесь спасти ее, наставить на путь истинный.— Графиня . Камастра решительно покачала головой.— Нет, это вам никогда не удастся.
ПРОФЕССОР
Старая дама р шелковых лохмотьях — свидетельство былой роскоши. Таким представлялся Каттани город Палермо, Он взял лежавшее рядом на сиденье пальто и вышел из машины. Был уже почти полдень, и шумные компании бездельников горланили в уголках площади. Старик толкал тележку, груженную картонными ящиками, а молодые парни с усталым, безразличным видом стояли, прислонясь к стенкам домов.
Комиссар пересек улицу и вошел в большую, помпезную гостиницу. Холл с цветными витражами и белыми мраморными колоннами был огромен. Каттани обвел его взглядом и тотчас нашел то, что искал. В глубине, за полуприкрытой дверью, виднелись ряды стульев, занятых людьми, слушавшими какой-то доклад. Каттани заглянул внутрь. Зал был переполнен. Вид у присутствовавших был важный, все выглядели людьми с положением. Из толпы неожиданно вынырнул Нанни Сантамария и взял его под руку.