В голосе женщины прозвучала горечь.
— Мама, тебе грустно?
— Нет. Но мне очень не хватает тебя. Ты меняешься, а меня нет рядом. Я хочу с тобой скорее увидеться.
Когда Паола повесила трубку, отец спросил, как чувствует себя мама.
— Хорошо,— ответила девочка.— Но мне показалось, что настроение у нее неважное.— Она на минутку приостановилась, словно подыскивая подходящие слова.— Послушай, папа, это правда, что ты любишь другую женщину?
Каттани нагнулся, взял личико дочери в обе ладони и сказал:
— Да, правда. Это девушка, одинокая и больная. Понимаешь? Мне бы очень хотелось помочь ей выздороветь.
* * *
Нанни Сантамария бежал по лестнице полицейского управления, пытаясь его догнать.
— Комиссар! — окликнул он задыхающимся голосом.— Погодите минутку. Профессор Лаудео справлялся, не желаете ли вы ему что-нибудь сообщить.
Каттани продолжал подниматься.
— Нет, пока что ничего,— крикнул он, обернувшись к Сантамарии, который приостановился и смотрел на него снизу вверх.— Если понадобится, я свяжусь с ним сам.
«Свяжусь сам,— повторил про себя Сантамария.— А когда это будет? Может, вообще хочешь нас надуть?»
Когда журналист сообщил ответ комиссара адвокату Терразини, тот не смог скрыть досады.
— Ну что за упрямая башка! — прорычал он сквозь зубы.
— Нет,— проговорил с сожалением Сантамария,— этого парня посулами профессора Лаудео не остановишь.
* * *
Терразини вновь поехал в тюрьму, чтобы сообщить Чиринна последние новости.
— С этой полицейской ищейкой,— сказал он,— нет никакого сладу. Значит, остается одно: пустить в расход девицу.
Лицо Чиринна побагровело. Мафиозо весь затрясся, еле себя сдерживал.
— Не вздумайте трогать Титти,— с угрозой проговорил он.— Я велел принести ей наркотиков. Пока она колется, мы можем спать спокойно. Но я не желаю даже слышать о том, чтобы ее убрали.
— Послушай, Чиринна,— ласково произнес адвокат,— уж не втюрился ли ты, случаем, в нее? Дело в том, что этот легавый старается ее вылечить. И если это ему удастся — нам всем крышка.
Чиринна сжал кулаки и грязно выругался.
— Адвокат, с этим легавым, будь он трижды проклят, надо что-нибудь придумать. А девушка — это не проблема, она у меня в руках.
«ОНИ НАЙДУТ СПОСОБ С ВАМИ РАСКВИТАТЬСЯ»
Замначальника отдела Альтеро достал из стенного шкафа пуленепробиваемый жилет и протянул его Каттани.
— Наденьте,— посоветовал,— хотя бы от дурного глаза.
Комиссар взвесил его в руке и швырнул на стул. Эта штука не поможет,, сказал он, и даже если залезть в броневик, все равно и там достанут.
Альтеро, однако, не отставал. Он доказывал,- что жилет обеспечивает хотя бы минимальную защиту. И добавил, что комиссару не следует столь беспечно бродить по городу. Необходима вооруженная охрана.
— Да перестаньте,— прервал его комиссар,— если им нужна моя шкура, никакой охраны не испугаются.
— Может, и не испугаются,—возразил заместитель, - . но, во всяком случае, охрана их попридержит. Заставит дважды подумать.
— Видите ли, я уже вряд ли служу для них мишенью. Расследование зашло достаточно далеко, и документы говорят сами за себя. К чему им было бы сейчас меня ликвидировать?
Альтеро пробурчал, что все это кажется ему слишком оптимистичным.
— Никогда не следует полагаться на судьбу,- предостерег он.
Каттани скинул пиджак, повесил его на спинку стула и продолжал:
— Знаете, что я вам скажу? Мафия совершает, так сказать, превентивные убийства. Она отправляет на тот свет, когда должна помешать кому-то предпринять что-либо такое, что для нее представляет опасность. В моем случае она упустила подходящий момент. Теперь уж слишком поздно.
— Не стройте иллюзий,— тяжело вздохнул Альтеро.— Эти люди никогда не прощают. Рано или поздно они найдут способ с вами расквитаться.
* * *
Напротив полицейского управления находилась кондитерская, где продавали очень вкусные миндальные пирожные. Паола их обожала. И в тот вечер отец решил порадовать ее любимыми сластями. Лил дождь, и дул холодный, пронизывающий ветер. Как доберусь домой, сразу залезу под одеяло, _ думал Каттани.
Он медленно вел машину в по-вечернему оживленном транспортном потоке. Дождь, бивший в лобовое стекло, вызывал у него раздражение. Некоторые участки улиц превратились в настоящие озера. Насколько Южная Италия сказочно красива при солнце, настолько она невыносима в непогоду.
Через несколько минут он доехал до дома. Вбежал в подъезд и вызвал лифт. Тщательно вытер ноги о коврик, прежде чем повернуть в замке ключ. В передней горел свет, но квартира казалась погруженной в полную тишину. Странно.
— Паола! — позвал Каттани.
Никакого ответа.
Комиссар распахнул дверь комнаты дочери.
— Где ты?
Телевизор был выключен. Ванна пуста. Сердце у Каттани билось все сильнее. Комиссар положил сверток с пирожными на стол и ослабил узел галстука. Он почувствовал, как от желудка поднимается вверх горячая волна, захлестывает все тело, бьется и стучит в висках. Он ухватился за последнюю надежду: может, Паола решила пошутить и спряталась? Он заглянул под кровать — и там пусто.
В передней зазвонил телефон. Каттани бросился к нему и снял трубку. То, что он услышал, было так ужасно, так невероятно, что он окаменел.
— Твоя дочь у нас,— объявил мрачный голос.— Слушай внимательно: никому об этом ни слова, ни намека. Никому. Понял? Иначе твоя дочь умрет, и это будет Мучительная смерть. Мы сами свяжемся с тобой.
В трубке раздался щелчок. Разговор был окончен. Но у комиссара в ушах еще звучал, словно бил молотом по черепу, этот голос. Он крепко сжал зубы. Ноги почти не держали его. Он еле добрался до дивана и тяжело на него опустился.
«Спокойно, спокойно,— продолжал он повторять, пряча в ладони лицо.— Я должен сохранять полное спокойствие,
чтобы справиться с этим делом. Должен сохранять полное спокойствие, чтобы спасти мою девочку».
Он плеснул на дно бокала немного коньяку и выпил залпом. Значит, они все-таки придумали способ перебить мне хребет, подумал он. И это им действительно удалось.
* * *
Теперь он должен был хорошенько вбить себе в башку, что стал другим, не таким, как прежде. Человек, раненный так, как он, превращается в дикого зверя, у которого отняли детенышей. Или становится агрессивным и разит всех без разбора. Или же делается сговорчивым, прячет когти, и каждый проглоченный кусок ему горек, как желчь. Что я могу сделать? Этот вопрос вновь вставал в измученном мозгу комиссара. Ничего, абсолютно ничего не сделать: попал в положение, в котором' вынужден подчиняться шантажу.
Он провел ночь на этом диване, даже не сняв ботинок. Если ему и удалось забыться беспокойным сном, то не больше, чем на час-другой. Все тело у него болело и ныло. Но он сразу же подскочил, услышав телефонный звонок.
— 'Здравствуй,— услышал он голос жены.
Ах, это ты. Привет.
— Я хотела узнать, как чувствует себя Паола. Пожелать ей доброго утра прежде, чем она уйдет в школу.
Так как он молчал, Эльзе закричала в трубку.
— Алло! Коррадо, ты меня слышишь?
Он попытался придать голосу спокойствие.
— Да, да, слышу. Паола в порядке. Знаешь, у нее завелись подруги. Она уже вторую ночь ночует у своей одноклассницы. Ей полезно побыть в компании.
— А сам ты как? По-моему, не в духе.
— Да нет, просто немного устал. Работа заела.
Но он ее, кажется, не убедил.
— Тебе что, неприятно говорить со мной?
— Нет, с чего ты взяла? — ответил Каттани. Он говорил, стоя с закрытыми глазами, прислонясь к стене.— Дело в том, что я сейчас жду важного звонка с работы и нельзя занимать телефон.
— Ах, прости, пожалуйста,— извинилась она,— поговорим в- другой раз.
Каттани открыл жалюзи на окнах. Дождь перестал, день обещал быть солнечным и ясным.
На этот раз, когда зазвонил телефон, Каттани был рядом с аппаратом и снял трубку с первого звонка.
Тот же голос произнес:
— Ну так что же ты решил, легавый?
— Чего вы хотите?
— Прежде всего ответа на один вопрос. Мы хотим знать, готов ли ты выполнять все наши требования.
Каттани потер опухшие глаза.
— Да,— сказал он,— согласен.
В голосе, звучащем в трубке, послышались издевательские нотки:
— Молодец. Вот так-то, будь паинькой. Слушай внимательно, черт тебя подери. Сейчас ты отправишься к себе в контору и будешь себя вести как ни в чем не бывало. Продолжай давать приказы этим бездельникам, которые работают с тобой. Но помни, что с этой минуты приказы — я имею в виду важные приказы — будем отдавать мы.
— Что с дочерью? Где она?
Последовало несколько секунд молчания. Потом раздался умоляющий голосок девочки:
— Папа!
— Паола, Паола, Паолетта, как ты себя чувствуешь? — Каттани повторял имя дочери, словно обезумев. Вспотевшими ладонями он так вцепился в телефонную трубку, словно желал не только услышать голос, но ощутить присутствие девочки.— Ответь мне, Паолетта.
Но больше голоса дочери он не услышал. По ту сторону провода вновь был тот человек, которому доставляло явное наслаждение держать его в кулаке.
— С ней все в порядке,— сказал он.— Все в порядке... Пока что.
* * *
Первым человеком, которого пришло в голову увидеть Каттани, был Сантамария. Он отправился к нему с просьбой немедленно связать его с профессором Лаудео, который надавал ему столь щедрых обещаний. Такой человек, как он, вхожий во все сферы, быть может, был единственный, кто мог бы нажать на нужные пружины, чтобы освободить девочку.
— К сожалению,— огорчил его журналист,— профессор Лаудео в настоящий момент Находится за границей. Деловая поездка. Право, не знаю, как найти его.— Он окинул комиссара внимательным взглядом и спросил: — А в чем дело? Что-нибудь случилось?
— Нет, нет, ничего.— Каттани помахал рукой, словно считая вопрос исчерпанным. Но потом передумал. Он прямо взглянул в лицо Сантамарин и сказал: — Послушайте, я буду держать язык за зубами. Я ни слова никому не скажу, но если у вас есть что-нибудь сообщить, говорите. Прошу вас.