речь вас от неприятностей. В таких случаях вряд ли стоит строить из себя героя.— Каттани сделал паузу, словно желая, чтобы до врача лучше дошел смысл его слов— Подойдем к вопросу по существу. Что случится, если вы напишете, что Чиринна тяжело болен? Его переведут из тюрьмы в клинику, где он будет находиться под нашим присмотром. Практически что изменится? Ничего страшного, профессор, уж вы мне поверьте, ничего страшного не произойдет.
РЕВАНШ
Солнце возвещало скорый приход весны. Уже давно дожди не мыли уличные мостовые, и когда санитарная машина затормозила, сопровождавших ее окутало густое облако пыли. Полицейские соскочили с «джипов» с автоматами в руках и расположились полукругом перед входом в клинику «Вилла Розалия».
Двое санитаров бегом бросились к машине. Распахнули задние дверцы и выкатили носилки, на которых лежал Санте Чиринна. Он был словно спеленут, одеяло стягивали два привязанных к носилкам эластичных бинта. Видна была только его физиономия, на которой играла торжествующая улыбка.
После долгих колебаний профессор Кристини наконец решился удостоверить, что состояние здоровья Чиринна внушает серьезные опасения. С такой медицинской картой на руках адвокатам не составило особого труда добиться перевода заключенного в клинику.
Клан Чиринна праздновал победу. Его уютная палата с .отдельным санузлом была полна родственников. Кузены принесли шампанского, вырядились в умопомрачительные костюмы, широченные галстуки. Рожи у них были до удивления одинаковые: с приплюснутыми носами и глубоко сидящими свиными глазками. Пришла и мать Санте — древняя морщинистая старуха. Чиринна обнял ее, приподнял и стал кружиться с ней по комнате, восклицая:
— Мамаша, я сегодня будто вновь родился!
Кузены разлили шампанское по бокалам:
— Ваше здоровье! Ура!
В самый разгар веселья-на пороге палаты появился комиссар, и сразу воцарилась мертвая тишина. Родственники направились к двери, а мать, думая, что он пришел за, ее сыном, начала вопить во все горло:
— Нет, не отдам сыночка. Не уводите его!
Потребовалось немало времени, пока Чиринна успокоил ее и объяснил, что за него нечего волноваться.
Когда Чиринна и комиссар остались одни, мафиозо заговорил первым:
— Я чувствую себя другим человеком,— сказал он, надуваясь, как индюк.— В этой дерьмовой тюрьме я не мог больше выдержать. Глядите, какая палата: на полу ковер, кресло, телевизор, телефон. Наконец-то все по-человечески.
Избегая смотреть на него, Каттани попытался завязать разговор. Он отдавал .себе отчет в нелепости ситуации. Умасливать этого третьестепенного бандита было просто невыносимо.
— Да, я знаю эту клинику,— начал он,— именно здесь должны были удалять миндалины моей дочери.
— А! — Чиринна словно с небес свалился.— Я и не знал, что у вас есть дочь.
Каттани подавил желание броситься на него и схватить за глотку.
— Да, ей двенадцать лет,— процедил он сквозь Зубы.
— Так ей сделали операцию? — с притворным интересом спросил мафиозо.
— Нет, сделают, как только она вернется домой.
— А что она сейчас в отъезде?
— Вот именно.
— Ну не волнуйтесь. Удаление миндалин — пустяковое дело.— Чиринна разгладил отворот домашней пижамы и добавил тоном жалобы: — Вот у меня действительно неприятности. Сердце начало пошаливать, и преследует правосудие.— Он махнул рукой, словно прогоняя печальные мысли.— Но будем надеяться,— закончил он,— что все обойдется благополучно.
— Я на вашем месте, Чиринна, не был бы таким оптимистом,— холодно проговорил комиссар.— Вы рискуете собственной шкурой,— Под расстегнутым пиджаком Каттани тускло блеснул заткнутый за пояс пистолет.
Мафиозо выпятил подбородок. Взгляд его глаз стал колючим.
— Потише, потише, комиссар,— начал заводиться Чиринна.— Только сегодня утром читал в газете о похищенном сыне нефтяного магната. Мальчика разрезали на куски. Просто ужасно! — И закончил почти равнодушным тоном: — Вы ведь не будете за мной здесь шпионить? Могу я свободно звонить по телефону?
— Можете, можете,— с досадой ответил Каттани,— звоните, сколько вам влезет.
* * *
Альтеро был вне себя от ярости. .
— Мы выглядим как круглые идиоты,— кипятился он.— Я проходил мимо автосалона Чиринна. Они там празднуют, всех угощают вином. А мы здесь из кожи вон лезем.
Каттани пытался утешить его.
— Да успокойтесь. Настанет и наш черед радоваться.
— Я считаю,— не унимался заместитель,— что надо хорошенько прижать профессора Кристини. Он поддался шантажу.
— Возможно и так,— согласился Каттани.— Но чего мы можем добиться от врача, каково бы ни было его заключение — истинное или ложное?
— Потребуем новой экспертизы.
— Ничего не изменится,^ возразил Каттани.
Альтеро не желал уступать.
— Они были у нас. в руках. Хотел бы я знать, как они заставили профессора подписать эту бумажку. Наверно, напугали беднягу до смерти.
Да уж наверно,— отозвался Каттани.
Оставшись один, комиссар заперся на ключ в кабинете. Он был измучен, выжат, как лимон. Губы его шептали имя дочери. Руки дрожали, глаза наполнились слезами.
— Где ты, моя доченька, где. ты? — шептал он.
* * *
Он старался ни в чем не изменять своих привычек. Боялся, что возникнут подозрения и пойдут слухи, которые начну! передавать из уст в уста по всему городу. Поэтому вечером он заехал за Титти и отправился с ней в Клуб интеллигенции.
Девушка выглядела испуганной.
— Я слыхала, его выпустили,— сказала она.
— Да нет,--поспешил успокоить ее Каттани.— Он находится в клинике, и наши люди сторожат его днем . и ночью. Все равно что в тюрьме.
Титти Чуть пригубила «кампари» и после короткого молчания продолжала:
— Иногда я себя спрашиваю: и почему только ты тогда от него раз и навсегда не избавился? Он же пытался тебя убить, а ты сохранил ему жизнь.
— Но ведь я полицейский, а не киллер.
К ним подошел мальчик из бара и сказал, что комиссара просят к телефону.
Я тебя потревожил? ,
Каттани узнал голос Чиринна, Кто-то ему уже успел сообщить, что он здесь, с Титти.
— Опять ты? Что тебе еще надо? — Комиссар говорил тихо и оглядывался по сторонам.— Ты же получил все, чего хотел, теперь оставь меня в покое.
— Ах, ах, ах,— насмешливо произнес мафиозо.— Он еще имеет наглость хорохориться! Думаешь, все уже позади, все кончилось? Самое интересное еще только начинается. Вот сейчас, в эту минуту.
— Ну, говори,— в бешенстве выдохнул в трубку Каттани,— Какого дьявола ты еще там придумал?!:
— Сейчас скажу,' лопух легавый.— В голосе послышалась угроза.— В этом городе все должно вернуться на свои места. Стать по-прежнему, как было до того, как тебя принесло на нашу голову. Усек? Поэтому слушай внимательно. С Титти считай, что ты завязал. Попрощайся с ней, и завтра она вернется к себе домой. Хватит с нее этого богоугодного заведения, понял?
— Звонили с работы,— солгал комиссар в ответ на вопрос Титти.
Вид у девушки был сосредоточенный и вместе с тем доверчивый, словно она хочет сказать ему что-то важное. Нагнувшись к уху Каттани, она прошептала:
— Знаешь, о чем я подумала, пока ты говорил по телефону? Что, если уехать всем нам из этого города — мне, тебе и девочке? Исчезнуть и начать новую жизнь где-то в другом месте.
Он закинул ногу на ногу, открыл новую пачку сигарет и ответил:
— Ты же прекрасно знаешь, что это невозможно.
— Почему? Если дело в деньгах, так того, что я получила в наследство, нам вполне хватит.
Лицо Каттани омрачилось.
— Дело не в деньгах, Титти. Я здесь еще не рассчитался с долгами. Я расследую три преступления, и одна из жертв — твоя мать.
— А я не могу сдержать дрожи при одной мысли, что следующей жертвой можешь оказаться ты.
— Ну нет. Они уже упустили подходящий случай. В некотором смысле можно считать, что мне сделали прививку и опасность уже не грозит.
— Тогда в чем же дело? — Девушка медленно повернулась и посмотрела ему в глаза,—Может, ты не веришь, что я сумею навсегда покончить с наркотиками? Не так ли?
— Вовсе нет,— сказал Каттани.— Ты, безусловно, сумеешь это сделать. Более того, знаешь, о чем я думал? Там, у дона Манфреди, мне кажется, странная обстановка. Какой-то проходной двор: одни приходят, другие уходят. Может быть, если хорошенько взвесить, тебе стоило бы вернуться домой. Я поставлю тебе у ворот парочку агентов, и ты будешь себя чувствовать в безопасности.
— Но теперь, когда он в клинике, он может мне звонить по телефону.
— Ну и что? Не позволяй себя запугать. Ты только должна быть очень осторожна. Если он станет спрашивать обо мне, о наших отношениях, ты не должна проговориться, что рассказала мне о том, как он убил Маринео и твою мать. Это очень важно.
Титти не могла скрыть растерянности.
— А если он пришлет мне домой наркотики?
— Ты притворись, что снова начала колоться,— продолжал наставлять ее Каттани.— Пусть поверят, что ты не вылечилась. А сама отдавай все, что он пришлет, дону Манфреди. Согласна?
— Ты меня любишь? — спросила девушка.
— Люблю, конечно, люблю,— заверил он.
— Тогда для меня все будет куда легче.
* * *
Одержать над ним победу им было мало. Они хотели раздавить, уничтожить противника. Высмеять его. Телекомпания Сици-ТВ с удовольствием представила им свои услуги. Одну из передач Нанни Сантамария посвятил теме: «Как обстоит дело с расследованием».
На экране перед телезрителями предстал адвокат Терразини, со страдальческим выражением лица изрекающий сентенции вроде: много шума из ничего. Туча пыли.
— Однако поднятой с какой-то тайной целью? — коварно вставлял вопрос ведущий.
— Не исключено,— как бы между прочим ронял Терразини.— Если только речь не идет о каком-то личном деле, например, не касается женщин. Но, с моей стороны, останавливаться на подобных темах было бы неделикатно.
Ведущий с готовностью подавал следующую реплику: .
— Комиссар Каттани полагает, что раскрыл операции по пересылке и сбыту наркотиков в колоссальных масштабах...