Терразини пожимал плечами и разводил руками, как бы говоря, что сам он тут ни при чем. И добавлял:
— Комиссар, наверно, больше меня осведомлен во всем, что касается наркотиков. Ведь он знаком с теми, кто их употребляет, он помогает им, и, быть может, ему в порыве страсти к излишнему морализаторству чудятся чудовища там, где их нет. Иногда случается и такое!
«У НАС ЕСТЬ ДРУЗЬЯ»
Он еще раз перебрал всю груду папок, но не оставалось никаких сомнений: двух досье не хватало. Заместитель прокурора Бордонаро прищурился и провел пальцем по дверце металлического шкафа. Никаких следов взлома вокруг замочной скважины не было.
«Унесли... украли»,— не в силах поверить в случившееся, повторял он про Себя. На всякий случай тщательно просмотрел все бумаги, высящиеся горой по обе стороны стола. Потом, возмущенный и растерянный, набрал номер Каттани.
— Невозможно поверить,— сказал он.— У меня в кабинете из шкафа выкрали два досье— на Раванузу и на
Терразини. Да-да, зот именно, со всеми документами относительно банковских счетов Жасмина и Мака... Да, и заключение графологической экспертизы по проверке подписей тоже. Фантастика! Вокруг нас люди, которым нельзя доверять, дорогой комиссар. Скажите, а у вас случаем не сохранилось копий этих материалов? Конечно, копия не так ценна, но все же лучше, чем ничего.
— Да,— ответил Каттани,— копии у меня имеются.
Повесив трубку, комиссар открыл свой металлический шкаф, отодвинув несколько стоящих в строгом порядке толстых скоросшивателей и вытащил две папки. Быстро проверил, что это именно те, что нужно,— досье на Раванузу и Терразини, и спрятал их в свой «дипломат». Потом нервно отряхнул одну ладонь о другую, словно желая стереть какие-то компрометирующие следы, и надавил кнопку звонка.
Дверь отворилась, и на пороге робко показался молоденький полицейский.
— Слушаю, господин комиссар.
Каттани приказал позвать Альтеро. Не успел заместитель войти, Каттани осыпал его градом упреков.
— Как мы можем побороть мафию, если ее сообщники ходят тут, среди нас? — Разыгрывая глубокое возмущение,, он указал на распахнутый шкаф.— Видите, до чего они дошли? Тут не хватает досье. Исчезли!
Альтеро клялся, что на этот раз виновные жестоко поплатятся.
— Вчера вечером мы с вами их вместе просматривали,— сказал он.— Значит, их взяли этой ночью.
Он открыл дверь в коридор и громко крикнул:
— Кто дежурил сегодня ночью?
— Сеттимелли,— ответил кто-то из агентов.
— Сеттимелли... Сеттимелли...— Альтеро пытался мысленно себе его представить.— Ах, этот новый парень! — наконец воскликнул он.— Ну, он у меня быстро расколется!
* * *
Автомобиль медленно ехал по разбитой мостовой окраинных улочек. Потом сделал крутой поворот, тусклые городские огни остались позади. Почти полночь. Каттани сосредоточенно вел машину и внимательно вглядывался в темноту. Вдруг он затормозил. Вот наконец то, что он искал. В свете фар вырисовывался кривой столб у обочины дороги. Наверху его красовался кусок картона, на котором от руки было накорябано: «Куры и яйца».
Через несколько метров за столбом, справа, темнел проселок, уходивший в поле. Каттани свернул на него и, проехав метров триста, выключил мотор. Стал ждать.
Не прошло и пяти минут, как сзади щелкнула дверца. В темноте он разглядел силуэт мужчины, который, усаживаясь в машине, спокойно произнес:
— Не оборачивайтесь, комиссар.
Каттани узнал голос. Это был тот самый человек, что звонил ему по телефону. Не оборачиваясь, комиссар скосил глаза на зеркало заднего вида, но во тьме что-нибудь разглядеть было невозможно.
Тогда, просто чтобы позондировать почву, он спросил:
— Как вам удалось стащить документы у прокурора?
— У нас есть друзья,— прозвучал лаконичный ответ,
— Может, он сам — ваш человек?
— Нет, это сделал другой,— ответил с раздражением незнакомец.— И вообще что за любопытство? Вы принесли ваши папки?
Каттани открыл «дипломат», вынул досье и, не оборачиваясь, протянул их назад.
— Я то, что обещал, выполнил,— сказал Каттани.— А вы когда мне возвратите девочку?
— Когда дело будет окончательно улажено,— сказал, как отрезал, мужчина и исчез в ночной темноте.
— Минутку! — Каттани поднял руку, словно отметая любое категорическое и окончательное суждение.— Не будем никого обвинять, пока у нас нет стопроцентной уверенности. Может, это действительно был кто-то другой, каким-либо образом — как, мы сейчас себе еще даже не представляем — проникший в управление.
Услышав его слова, полицейский чуть приободрился. И ухватился за хрупкую соломинку.
— Господин комиссар,— сказал он,— я из честной семьи, не какой-то преступник, я просто не мог бы этого сделать.
— Успокойся,— проговорил Каттани.— Мы постараемся как-нибудь все уладить.
* * *
Море билось о скалы, и в воздух вздымались облака мельчайшей водяной пыли. Брызги то и дело ударяли в лобовое стекло машины, стоявшей на маленькой площадке у обочины дороги. Стекло было совсем уже мокрое, и Каттани сквозь стекающие по нему струйки видел голубое пятно моря словно через бутылочные осколки.
Подъехала другая машина и остановилась почти вплотную позади автомобиля комиссара. В ней сидели двое полицейских в штатском, а на заднем сиденье виднелась хрупкая фигурка Титти. Девушка вышла и пересела в машину Каттани, рядом с ним.
— Мы дошли до того, что должны встречаться тайком,— раздраженно проговорила она.— Разве это не смешно?
— Успокойся,— отвечал Каттани.— Когда-нибудь ты поймешь, почему так надо.
— О боже,— вздохнула Титти.— Что означает вся эта таинственность? Мы были так счастливы, так радовались нашим встречам. А теперь вынуждены прятаться.
— Ох, извини. Наверно, у тебя есть какие-то свои причины. Но мне с каждым днем все труднее. Чиринна замучил меня своими звонками. Звонит днем и ночью. «Ты меня не забыла?» — спрашивает. «Нет, нет, помню».— Ты меня любишь?» — «Да, люблю». Не знаю, сколько я еще выдержу, сколько смогу еще ломать эту комедию.
— Уж как-нибудь сохрани терпение,—ответил Каттани. Он откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
Она отвела от него взгляд. Из окна машины были видны кружащие над морем чайки. Они описывали ровные круги и вдруг стремительно пикировали. Погружали голову в воду и взмывали вверх с крепко зажатой в клюве добычей.
— Терпение,— повторила девушка.-- И до каких же пор мне нужно сохранять терпение?
— До тех пор, пока это будет необходимо. Я велел привезти тебя сюда,— добавил он,— чтобы сказать нечто важное. Хочу заверить, что между нами ничего не изменилось. Я люблю тебя по-прежнему. Ты это должна знать. И никогда не забывай об этом, что бы ни случилось, Поняла? Что бы ни случилось.
Титти видела, как руки Коррадо с дикой силой сжали баранку руля. Ей передалось это нервное напряжение. Девушка чувствовала, что он доверил ей какую-то пугающую, ужасную тайну. И не решилась о чем-либо спрашивать. Она накрыла ладонью его руку и прошептала:
— Я тоже люблю тебя, Коррадо.
Молоденький официант был невысокий, худющий, с крупными лошадиными зубами. Руки у него были жирные, фартук весь в пятнах. Он устало поставил тарелку с бифштексом перед Каттани и обтер ладони о передник.
— Послушай-ка,— сказал комиссар,—принеси мне еще большую кружку пива.
Парень кивнул и, шаркая ногами, поплелся между столиками. Траттория была переполнена. Посетители, большей частью молодежь, невообразимо шумели, как раз напротив комиссара сидел мужчина лет пятидесяти в выцветшей кепке, из-под которой свисали длинные космы. Склонившись над столом, он не спеша тянул из стакана вино, что-то бормоча про себя, и на губах его запавшего рта то и дело появлялась ухмылка.
Каттани с трудом сдерживал раздражение. Он не выносил этот шум, грохот включенного на всю мощность телевизора, который все равно никто не слушал, не выносил этот все более сгущавшийся зловонный туман — смесь кухонного чада с табачным дымом.
К столику приблизился какой-то тип с усиками, жующий резинку. Он приложил два сальных пальца ко лбу, словно отдавая честь.
— Разрешите, комиссар? — спросил он, отодвигая стул и усаживаясь,— Мне надо с вами поговорить.
Каттани, не отвлекаясь от еды, продолжал кусочек за кусочком отправлять в рот свой бифштекс.
— Ну что ж, послушаем,— ответил он.
Незнакомец мялся, видимо, не зная, с чего начать. Потом, как бы оправдываясь, проговорил:
— Гонца не казнят за плохие вести! — И после паузы добавил: — Друзья недовольны.
— Чем же они недовольны? — спросил Каттани, не поднимая голову от тарелки.
— Вашим заместителем.
— Альтеро? А что такое он сделал?
— Мешает, господин комиссар. Очень мешает.
— Такая у него работа.
— Но очень уж он всем осточертел. Так вот...— собеседник переломил надвое деревянную зубочистку.— Так вот, если бы завтра вы послали его в Палермо, мы бы обо всем сами позаботились.
— Что? — Каттани хватил кулаком с зажатым в нем ножом по- столу.— Кровопролития я не допущу,— прошипел он сквозь зубы.— Понял, ты, грязное животное? — Он размахивал ножом перед физиономией незнакомца.— Я тебя сам прикончу! — Жилы на шее у Каттани вздулись, землистого цвета лицо было страшно.
Сидевший перед ним застыл с открытым ртом, в зубах у него застряла жевательная резинка. Его темные глазки были прикованы к сверкавшему в опасной близости ножу.
— Прикончу тебя собственными руками,— повторил в отчаянии Каттани.
Мужчина опасливо отодвинулся вместе со стулом, потом вскочил и пустился бегом к двери.
* * *
Каттани возвратился домой поздно вечером. Он был удивлен, увидев в квартире зажженный свет, а еще больше — двух ожидавших его там гостей.
— Вы нас уж извините, что мы позволили себе вот так войти к вам.
Это были кузены Чиринна, с напомаженными волосами и, как обычно, свисавшими из верхнего кармашка огромными платками.
— Мы пришли, чтобы взять кое-что для девочки. Платья, майки, трусы.