Не ожидая ответа, она1 открыла дверь, и скользнула в лифт.. После минутной растерянности Каттани набросил пиджак и побежал вдогонку. Он настиг ее уже на улице, когда Ольга останавливала такси.
— Ну что тебе еще? —: ледяным тоном спросила Ольга.
— Не уходи так. Я хочу, чтобы ты поняла...
— Понимаю, понимаю.— Теперь она надела на себя маску деловой женщины — крупной предпринимательницы, не привыкшей терять время на пустые сантименты.— Будем надеяться, что в следующий раз получится удачнее.
Она нырнула в такси.
«ОТСЮДА МЫ ДЕРЖИМ ПОД СВОИМ КОНТРОЛЕМ ВСЮ СТРАНУ
Мужчина был молод и хорошо одет. Руки в карманах, он рассеянно рассматривал витрину. Время от времени чуть поворачивал голову и бросал взгляд в сторону Каттани, который, застыв на панели, смотрел вслед свернувшему на бульвар такси, увозившему от него Ольгу.
Каттани медленно побрел по тротуару. Какой-то прохожий налетел на него, так сильно толкнув, что Каттани споткнулся и с проклятием поглядел ему вслед.
Хорошо одетый юноша не спеша шел по противоположной стороне и то и дело поглядывал на него. Он увидел, как Каттани остановился перед обшарпанной дверью «пианино-бара». Видимо, он колебался, входить или нет, потом толкнул дверь.
Юноша, стараясь оставаться незамеченным, вошел вслед за ним. В синеватом полумраке вырисовывались небольшие кресла и низкие столики, тускло освещенные свисающими с потолка лампами в конических абажурах. Откуда-то доносились негромкие, томные звуки рояля.
Каттани тяжело опустился в одно из кресел. Заказал джин с тоником. Из глубины бара вышла и с вызывающим видом присела к его столику какая-то девица.
— Ты меня чем-нибудь угостишь? — кокетничая, спросила она.
Не удостоив ее взглядом, Каттани ответил:
— Закажи, что хочешь.
Он чувствовал, как она придвигается все ближе. Она терлась об него, как кошка. От ее крепких духов кружилась голова.
— Эй, послушай! — с обидой сказала девушка,— Если ты будешь сидеть с таким кислым видом, я лучше уйду.
В уголке зала, заняв выгодную позицию, позволявшую не спускать с Каттани глаз, сидел молодой человек, который следил за ним на улице. Он медленно потягивал виски. Потом не спеша поднялся. Несмотря на массивную фигуру, двигался он легко и неслышно. Закрывшись в телефонной кабине, набрал номер.
— Он здесь,— сказал юноша и дал адрес бара.
Девушка продолжала свои попытки развлечь мрачного клиента.
— Тебе что, говорить неохота? — прошептала ему на ухо.
Он не ответил. Только махнул рукой.
— Хочешь, потанцуем? — не отставала она.— Или, может, пойдем к тебе домой? — Она взяла его за руку.—Там нам будет спокойнее.
Она изо всех сил старалась расшевелить его, выходя за рамки своих, так сказать, профессиональных обязанностей развлекать посетителей. Этот хмурый мужчина, которого мучили какие-то скрытые переживания, действительно вызывал у нее жалость. И ей искренне хотелось как-то утешить его.
Чтобы не показаться совсем грубияном, он взглянул на девушку. У нее были длинные приклеенные ресницы и хорошенькое смуглое личико.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Лауретта,— радостно ответила девушка, взмахнув ресницами.
Теперь она с удовлетворенным видом открыто любовалась им, продолжая поглаживать его руку. Вдруг она увидела, как лицо его резко передернулось, словно от боли.
— Боже, что с тобой,— воскликнула девушка. — тебе плохо?
Но с ним все было в полном порядке. Не обращая на нее внимания, он поднялся из-за столика. За спиной Лауретты он заметил хорошо знакомого ему человека. Рядом с юношей, который выслеживал его на улице, с отстраненным видом сидел не кто иной, как Ферретти.
Каттани подошел к нему.
— Зачем вы ходите за мной? — спросил он.— Что вам от меня надо?
— Тоньоли...
Тот сразу понял и своими неслышными шагами заскользил между столиками к выходу. Каттани уселся на его место, еле сдерживая клокотавшую внутри ярость.
— Выслушайте меня хорошенько,— процедил сквозь зубы Ферретти.— Вам известно слишком многое. Так что уже поздно давать задний ход. Мы с вами не в игрушки играем. Поэтому, если теперь вы, все бросив, попытаетесь уйти в кусты, ваша жизнь висит на волоске.
— Это угроза?
— Это реалистичный разговор. Если вы удерете, вы станете плавающей миной. Она каждую минуту может взорваться, и результаты этого для многих могут стать поистине катастрофой. Поверьте мне, нельзя допускать, чтобы пошла насмарку столь долгая и тщательная работа только из-за того, что вам вдруг расхотелось этим заниматься. Никто, ни я, ни мои противники, не смогут позволить, чтобы вы свободно разгуливали со всей той скандальной информацией в кармане, которой вы располагаете. Поэтому несомненно одно: или те, или другие вас обязательно прикончат.
Каттани, казалось, не слишком удивила такая перспектива. Словно уже примирившись с ней, он сказал:
— Мне с этим не справиться. Думал, что смогу, но не хватает сил...
Они вышли на улицу, и на них дохнуло вечерней прохладой. С веселым смехом их обогнала стайка молодежи.
— Я чувствую, как меня засасывает водоворот,— продолжал Каттани.— Предательство, ложь, двойная игра. Среди всех этих интриг я уже не понимаю, кто такой я сам и на чьей я стороне. Я не могу заниматься любовью с женщиной, чтобы получать от нее информацию о противниках, рискуя, быть может, при этом ее жизнью. Не могу улыбаться Каннито и выжидать момент, чтобы схватить его за горло. Не могу мило беседовать с Терразини, готовясь его уничтожить.
— Без всего этого, увы, не обойтись,— сказал Ферретти.— Я вступил в Ассоциацию Лаудео, чтобы лучше следить за каждым шагом моих противников. Вы — человек прямой и честный. Но, как всем убежденным моралистам, вам неведомы нюансы, полутона, для вас существует либо белое, либо черное. Я же полагаю так: ради Достижения поставленной перед собой цели, если она того заслуживает, необходимо иногда идти и на компромиссы.
Улицы центра кишели толпами шумной, подозрительного вида молодежи. Каждую ночь это сердце Рима подвергалось нашествию бездельников, приезжающих с далеких окраин. Из их машин несся грохот включенных на всю мощь магнитофонов.
— Вы поставили на не ту лошадку,— сказал Каттани.— Я слишком устал и растерян.
Ферретти его подбодрил:
— Именно такой моралист, как вы, должен в борьбе идти до конца. Отступать теперь, когда мы уже так близки к цели, было бы непростительной слабостью.
— Я уже даже не знаю, против чего борюсь.
— Против коррупции. Но прежде всего против этих занимающих видные посты мерзавцев, которые обогащаются на гибели тысяч людей. Против торговцев наркотиками и оружием, против всех их сообщников.
Каттани приостановился. Свет фонаря падал ему на лицо, оставляя Ферретти в тени.
— А вы уверены, что вы сами на стороне тех, кто борется за правду и справедливость? — спросил Каттани.
Он увидел, как блеснули в полумраке глаза Ферретти.
— Надеюсь, что да. Я побился об заклад сам с собой. И поставил на кон собственную жизнь.
* * *
Вернувшись в гостиницу, Каттани снял пиджак и распаковал чемодан. И сразу улегся спать. Он хотел хорошенько выспаться, чтобы полностью восстановить силы. Но не успел сомкнуть глаз, как затрещал телефон.
Из Франции звонила Эльзе. Голос у нее был взволнованный — она спешила сообщить ему о своей находке.
— Ты знаешь, я нашла тетрадку Паолы,— сказала она.— Старую тетрадку, когда она училась еще в первом классе, В ней есть рисунок — три фигуры: я, ты и она. Все вместе. Я не могла сдержать слез...
— Ох, Эльзе,— тяжело вздохнул он. При упоминании о дочери его бросило в холод.— Мы с тобой приговорены всю оставшуюся жизнь оплакивать Паолу...
—— Боже, каким далеким кажется то время,— проговорила она.— Паола была такая веселая, так нас обожала.— В голосе ее послышались слезы.
— Поверь мне, сейчас нас должно утешить хотя бы то, что мы храним такие счастливые воспоминания,— сказал он.— Ты сохрани этут тетрадку для меня. Мне будет приятно посмотреть.
— Конечно, Коррадо. Я дам ее тебе, когда захочешь.
Мы с тобой натворили немало ошибок,— неопределенно проговорил он.— А совершенные ошибки особенно дают о себе знать в самые трудные моменты жизни...
— Может быть, теперь мы не будем больше делать ошибок,— с надеждой проговорила она.
— Ох, не знаю. Все это не так просто, Эльзе. Не так просто.
* * *
Вокруг царила тишина. Ее нарушали лишь шелест: шагов секретарш и приглушенное жужжание телефонов. Каттани привык к гаму в кабинетах оперативного отдела, где непрерывно сновали взад-вперед шумливые полицейские. По сравнению с полицейским управлением отдел «Зет» специальных служб казался ему подобием больницы.
Ему отвели кабинет рядом с кабинетом Каннито. Вдоль стены высились шкафы, открывавшиеся тремя ключами. Они были доверху заполнены выстроенными в идеальном порядке папками. Корешок каждой украшали какие-то загадочные аббревиатуры. На сверкающий полированный стол ему положили кожаную папку для бумаг, поставили серебряный стаканчик для ручек и карандашей и лампу с керамическим основанием. Сбоку к столу был приставлен узкий столик с тремя телефонными аппаратами и внутренним переговорным устройством с множеством кнопок.
Первым, кто к нему зашел, был Каннито.
— Ну, как устроился? Все в порядке?
— Прекрасно. Но еще не знаю, за что взяться.
Каннито благосклонно улыбнулся.
— Не спеши, мой мальчик. Постепенно втянешься.—
Он говорил с ним словно с ребенком, получившим в подарок новую игру, в которую еще не научился играть.— Сюда стекается информация, которая позволяет нам держать под своим контролем всю страну. Ты в этом убедишься. Более того, ты сам должен будешь отбирать сообщения, которые покажутся тебе по той или иной причине заслуживающими внимания. Тебе поможет твоя интуиция.— Каннито словно гордился этим маленьким созданным им царством. Продолжая медленными шагами мерить кабинет Каттани, он внезапно переменил тему разговора: — Послушай, а что, этот Терразини дава