— Ну что там с Лаудео?
— Пока еще не нашла.
— Пришлите ко мне Каттани. Немедленно.
Разложив на столе газету, он показал комиссару сообщение о гибели Маурили.
— Не знаешь, что это был за тип? Слыхал когда-нибудь эту фамилию?
— Смутно припоминаю, — ответил Каттани.
Каннито старался держать себя в руках. Он не желал выдавать свою тревогу. Спокойно, профессиональным тоном он отдал распоряжение:
Займись-ка этим делом. Главным образом меня интересует, связано ли это убийство с поджогом типографии.
Каттани оставался стоять. Не слушая указаний Каннито, он пристально вглядывался в его лицо.
— Ваше превосходительство, — проговорил он, — расстаньтесь с этим креслом. Послушайте моего совета!
Каннито поднял на него глаза. В них был страх.
— Но ты отдаешь себе отчет? Ведь это был бы конец!
— Его все равно уже не предотвратить. — Каттани медленно ронял слова, и каждое разило наповал. — Если вы подадите в отставку, то сможете хотя бы спасти репутацию.
Каннито не желал признавать свое поражение. Но сделался посговорчивее.
— По-твоему, я еще могу спасти репутацию? Но как? Ведь скажут, что это убийство' организовал я, чтобы помешать выходу новой брошюрки.
— Вовсе не обязательно. Это как-нибудь можно будет уладить.
Светлые глаза Каннито с надеждой уставились на комиссара.
— Значит, ты полагаешь, — сказал шеф отдела «Зет», — что нечего надеяться на какой-то другой выход?
— Никакого другого выхода у вас нет.
— Но какой мне найти предлог? Не могу же я уйти просто так, без всяких объяснений...
Каттани присел напротив него к столу. И, рубанув ладонью по воздуху, сказал:
— Очень просто. По состоянию здоровья.
В селекторе раздался голос секретарши.
— Нет, Лаудео нигде не найти.
Но Каттани объяснил это исчезновение по-другому:
— Совершенно ясно, Лаудео просто не хочет с вами говорить. Он работает на два фронта — и нашим, и вашим. Он-то частное лицо. С него как с гуся вода. А вы занимаете государственный пост.
Каннито схватился за голову.
— Разве можно быть уверенным, что, если. уйти в отставку, кампания против меня прекратится?
— Если уйдете, — ответил Каттани, — перестанете служить для них мишенью. Против вас будут выступать, пока вы на этом посту. Уходите. Достойно.
Вновь затрещало переговорное устройство. Каннито нажал кнопку.
— В чем дело?
Голос секретарши произнес:
— Я еще раз позвонила к Лаудео на работу. Теперь мне ответили, что он уехал.Отправился за границу. Когда вернется, неизвестно.
Понимаю, — сказал начальник отдела «Зет» упавшим голосом. — Ни с кем меня не соединяйте. — Затем вновь обратился к Каттани: — Они меня бросили. — В его голосе звучали злобные нотки. — Решили принести в жертву. Теперь все подряд будут валить на меня одного. — Сознание того, что он остался в одиночестве, словно придавало ему какое-то отчаянное спокойствие. К нему даже вернулось его высокомерие. — Вот, полюбуйтесь. — Каннито помахал перед комиссаром фотокопиями статей, содержащих разоблачения. — Как, ты не хочешь даже взглянуть?
— Я уже знаком с их содержанием.
— Не может этого быть! Где же ты успел?
Каттани слегка скривил губы:
— Я сам предоставил документы, на основании которых написаны эти статьи. Я передал их Терразини.
— Ты?! — Каннито вытаращил глаза. — Где ты взял эти материалы?
— Мне-дал их Ферретти.
— Значит, это ты предатель.— Каннито отвел взгляд. Его давила тяжесть- этого открытия. Сгорбившись, он медленно поднялся, словно сразу постарев. — Ты, — вновь пробормотал он. Подошел к окну и увидел голубое небо. Вдали летел самолет, оставляя за собой длинный белый облачный хвост. — Ты, — повторил он со вздохом.
— Да, — подтвердил Каттани, — я. Но я не хочу, чтобы дело дошло до того, чтобы вас отправили на тот свет. А они вполне на это способны. Вы сами это прекрасно знаете. Можете мне не верить, но я сделал это также и из дружбы к вам. Я вас глубоко уважал. И мне бы хотелось, чтобы вы
вновь стали таким, как прежде. Далеким от всех этих интриг.
— Ты меня погубил, — сквозь зубы ответил Каннито, продолжая глядеть в окно. Потом резко повернулся и. повторил: — Ты меня погубил. — Он был очень бледен, взгляд будто остекленел. — Подумать только... именно ты.
— Я не мог больше притворяться, — сказал Каттани. — Делайте, что хотите.
Каннито был слишком подавлен, чтобы как-то реагировать. Он упал в кресло и покачал головой.
— Ты — сумасшедший. Ты безумнее всех остальных.
— Но почему вы упорствуете? Почему не желаете внять голосу разума?
— Нет! И если хочешь знать, то даже не верю тебе. Ты не мог совершить столь чудовищного поступка.— Каннито всегда считал себя глубоким знатоком людей. Теперь он видел, что ошибался. Сначала Ферретти. Теперь Каттани... — Нет, это сделал не ты. — Чтоб не признать своей ошибки, он готов был отрицать очевидное.
Каттани собрал рассыпанные по столу фотокопии. Аккуратно сложив, пододвинул пачку начальнику.
В неожиданном приступе гнева Каннито смахнул со стола эти листки. Они разлетелись по всему кабинету. Осколки разбитой долгой нечистой жизни...
— Убирайся,— произнес Каннито. Он стискивал подлокотники кресла, словно искал в них последнюю опору.— Мне нужен кто-то, кто бы мог мне помочь выкарабкаться. А не человек, который хочет, чтобы я глубже увяз.
— Слишком поздно,— выходя из кабинета, ответил Каттани.
* * *
Американец грыз орешки. В гостиной на вилле Сорби происходило совещание, призванное ратифицировать заключенный мир. Присутствовал не только Терразини, но и Лаудео. Впервые после сопровождавшегося скандалом разрыва отношений глава Ассоциаций вновь появился в стане противника. Он пытался разъяснить, насколько бессмысленно воевать друг с другом вместо того, чтобы прийти к достойному для всех соглашению.
— Да, я нахожу это разумным, — согласился с ним Терразини. — Но кампанию против Каннито мы не прекратим. Как предостережение каждому, кто попытался бы выступить против нас. А также и потому, что Каннито — человек уже конченный и должен уйти со своего поста.
— Конечно, — сказал Лаудео. —Его следовало бы заменить кем-то более представительным. А кроме того, он
стал слишком уж эмоционален. По пустякам выходит из себя. Моя Ассоциация подыщет на этот пост подходящего человека.
— Вот это правильно, — прокомментировал Сорби, — потому что дело начало принимать слишком опасный оборот.
— Нет, вы только послушайте, как он выражается! — хохотнул Карризи с набитым ртом.— Он это называет — опасный оборот! Ну что за чудной язык употребляете вы, итальянцы?! Скажи Лаудео просто: Маурили-то нанял он.
— Еще бы! — усмехнулся Терразини. — Маурили сам признался.
— Ну а что мне было делать, адвокат? — воскликнул Лаудео. — Опубликовать все это было опасно и для вас. Могла начаться цепная реакция. Лучше не подымать шума.
— Учитывая создавшееся положение,— проговорил Сорби, тряся своей огромной головой, — пожалуй, не имеет смысла продолжать пререкаться. Мобилизуйте свою Ассоциацию и расчистите нам путь в политическом плане. А насчет процента с капитала, я уверен, мы достигнем соглашения.
Услыхав, что вновь говорят о политике и процентах, американец озлился. Продолжая грызть орешки, он призвал Лаудео умерить свои притязания:
— Мы можем обойтись и без вас! Мы вам уже это доказали.
— Спокойствие! — ответил Лаудео.— Я вывожу из игры Каннито, но вы, со своей стороны, должны прекратить этот шантаж с публикацией документов.
— По-моему, мы пришли к совершенно правильному решению, — подытожил Терразини.
* * *
Голос Каннито звучал в телефонной трубке отчетливо и был вполне спокоен.
— Коррадо, сегодня чудесный летний вечер. Приезжай ко мне что-нибудь выпить. Мне надо сообщить тебе одну Важную новость.
Когда Каттани приехал к нему, Каннито провел его на террасу. Город, залитый множеством неярких огней, был погружен в дремоту. Разносилось лишь стрекотание сверчка.
— Дорогой Коррадо, ты прав. Я сдаюсь. — Каннито спокойно опустился в плетеное кресло. — Я решил подать в отставку. Уже написал прошение.
— Я очень рад, что вы последовали моему совету.
— Да, да, я ухожу со сцены. — Каннито поднял лицо к усыпанному звездами небу. Он улыбался, его несколько неестественная веселость походила на наркотическое опьянение. — Удалюсь и буду жить в мире и спокойствии. Наслаждаться замечательной кухней моей жены. Да ты пей, пей. Наливай себе сам!
Каттани бросил в стакан два кубика льда и налил кам-пари.
— Я понял, — продолжал Каннито, — что ты действительно мой единственный друг. Остальные — лишь сообщники.— Он угрожающе поднял руку, словно старый лев, наносящий последний удар. — Они дорого заплатят за то, что покинули меня. Я почистил архивы. Отобрал досье с наиболее компрометирующими бумагами, сложил в чемоданчик и сегодня утром отправил с шофером в Умбрию, спрятать в моем загородном доме. Что ты на меня так смотришь? Я тебе внушаю страх или жалость?
— Нет, — ответил Каттани. — Я рад, что вы вновь обретаете покой, становитесь самим собой. Но то, что между нами произошло, вряд ли удастся вычеркнуть из памяти. — Он поднял стакан и посмотрел его содержимое на свет. Кубики льда таяли, образовывая медленные светлые водовороты.
Каннито задумался.
— Я не всегда корректно действовал в отношении тебя...
— Да уж.
— Я был не прав.
— Хотя бы сейчас вы могли бы быть до конца откровенны.
Шеф отдела «Зет» наморщил лоб.
— Насчет чего — откровенен?
— Насчет истинного характера ваших отношений с Терразини, — сказал Каттани. — Я всегда задавал себе вопрос: не из Рима ли был получен совет похитить мою дочь?
— Но только не от меня, — загадочно ответил Каннито. — Моя вина в том, что я держал тебя относительно кое-чего в неведении и придерживал, когда ты вел расследование.
— А Ферретти? — наседал на него Каттани..— Ведь это вы велели с ним расправиться?