Каттани решил проверить. Он залез на грузовик посмотреть, что тот привез. Там было полно коробок с игрушками.
— А кто тебя прислал? Дед Мороз?
Веселое оживление детей превратилось в бурный взрыв радости. Бывший монах позволил каждому выбрать игрушку себе по вкусу, но сам не был особенно обрадован.
— Я знаю, кто это прислал,— пояснил он.— Тано.
Коррадо нахмурился.
— Позавчера он пытался,— продолжал расстрига,— предложить мне деньги. Нет., сказал я ему, ’мне не нужны твои подачки.
Но не для всех было веселым Рождество. Давиде Фаэти брел как потерянный по переполненным людьми улицам, глубоко засунув руки в карманы и подняв воротник пальто. Изо рта у него вырывались облачка сизого пара.
Ему никак не удавалось выкинуть из головы кадры, запечатлевшие нападение на Каттани и его людей. Эти кадры несколько раз показывали по телевизору. У него стояли перед глазами окровавленные тела убитых,— эта кошмарная сцена преследовала как какое-то наваждение, перенося на пятнадцать лет назад, когда он стоял и плакал над трупом Судьи Фьорани.
Он зашел в подъезд. В квартире, в которую он позвонил, жила вдова Тиндари.
— Синьора, я ваш друг. Я, как и вы, тоже сицилиец.
Прежде чем решиться впустить его, женщина подозрительно его оглядела.
— Кто вы? /
— Я? Когда-то подававший надежды журналист. Бывший редактор грязного журнальчика. Словом, полностью бывший.— Он провел рукой по волосам.— Выслушайте меня внимательно. В жизни бывают такие минуты, когда нужно прислушаться к собственной совести.
Женщина отступила на шаг. Она сама не знала почему, но . ей не очень нравилось, какой оборот принимает этот разговор.
— Происходит нечто ужасное,— продолжал Фаэти.— Но вы можете помочь мне остановить эту кровавую бойню.
— Я? Да ведь я — всего лишь несчастная вдова. У меня ни гроша денег. Конфисковали все, что принадлежало покойному мужу.
— Я это знаю. Мне немножко стыдно, но я порядком погрел руки на издании порнографических листков.— Он опустил руку в карман и достал чековую книжку.— И я в состоянии по отношению к вам проявить щедрость. Вот, я оставлю ее тут на столе. Если вам вдруг захочется, то проставьте сумму сами, потом позовите меня, и я подпишу чек.
Когда он клал на стол чековую книжку, женщина не проронила ни слова. С хмурым, отсутствующим видом она глядела в другую сторону.
— Даже какая-то самая мелкая деталь,— горячо продолжал Фаэти,— какая-то крупица истины может оказаться в высшей степени полезной.— Он стоял перед ней, склонив голову и широко разведя ' руки, словно в ожидании,— Подумайте над этим. Если решите что-нибудь рассказать, позовите меня.
Также и для Рази Рождество было не из веселых. Он сознавал, что стал игрушкой в, руках сицилийца. Последнюю карту, чтобы освободиться от Тано, он разыграл вчера. Он поехал в Швейцарию, к Эспинозе с предложением отдать ему пятнадцать процентов акций «Международного страхования». В обмен просил о том, чтобы Тано было немедленно отказано во всякой поддержке.
Эспиноза рассмеялся ему в лицо.
— Да на что мне ваши пятнадцать процентов? Через Тано я буду контролировать все объединение «Международное страхование». Тано лишь инструмент в моих руках.
В этой ситуации что представлял собой он, Рази? На что он был нужен? Вероятно, от него вообще через каких-нибудь несколько дней совсем избавятся. Выбросят ко всем чертям без всякого сожаления. Он плеснул коньяку на дно бокала и осушил одним глотком.
Вышел из дома. Дождя не было, но дул резкий пронизывающий ветер. Он застегнул доверху пальто и зашагал по дорожке под гору, к маленькому озеру.
Через некоторое время его нашел слуга. Рази лежал, распростершись на земле, под плакучей ивой у самого озера, свесив одну руку в воду. Он выстрелил себе прямо в висок.
Когда прибыл комиссар, Эстер стояла на коленях над телом отца, сжимая в ладонях его безжизненную руку.
— Ты был прав,— проговорила она, подавляя рыдания,— Тано — преступник. Отец сам покончил с собой, но до отчаяния и самоубийства довел его он.
Каттани хотел помочь ей встать, но она отвела его руку и поднялась на ноги сама.
— Но я отомщу за него. Да, я докажу, что я тоже сицилийка. Я убью его, этого мерзавца. Он замыслил стать главой «Международного страхования»...
— Что? — Каттани был просто ошеломлен. Так вот к чему, оказывается, стремился этот сицилиец. Было чему удивиться!
— Послушай,— сказал комиссар,— ты должна сделать только одно: все бросить и немедленно уехать. Никого ты не убьешь — этот тип раньше прикончит тебя.
— Оставь ты меня в покое. Не нужны мне твои советы. Плевать я на них хотела.
Коррадо взял ее за руку, но она начала вырываться и пыталась расцарапать ему лицо.
— Уходи прочь! Убирайся!
Он схватил Эстер за плечи.
— Успокойся. В такие минуты нельзя терять голову.
— А я и не думаю терять голову! — пронзительно выкрикнула Эстер.— Я сумею все сделать сама, не нужна мне твоя жалость!
Коррадо дал ей пощечину, чтоб прекратить истерику. Она сразу замолчала, казалось, скорее удивленная, чем испуганная. Погладила покрасневшую щеку и опустила голову.
— Да, может, ты и прав. Мне не убить Тано. Однако...— Она прищурилась, будто ловя какую-то мелькнувшую у нее мысль.— Однако я найду способ его погубить.
Самоубийство Рази всполошило сенатора Салимбени, который поспешил в Швейцарию, чтобы посоветоваться с Эспинозой.
— Прежде всего,— начал он,— необходимо избежать того, чтобы председателем правления «Страхования» стал его заместитель. Не нравится мне этот Меландри.
— Да, ему нельзя доверять,— согласился с ним Эспиноза.
— Я предложу его кандидатуру на пост председателя правления «Карботекса». Таким образом, он не будет путаться у нас под ногами.
— Прекрасно.
— Однако,— добавил Салимбени,—в отношении этого Тано Каридди у меня тоже имеются некоторые сомнения. Уж очень грубые у него методы.
— Дорогой мой,— заверил его Эспиноза,— Каридди нам нужен только для того, чтобы прибрать к рукам «Международное страхование». Потом мы от него. быстренько избавимся. А без него мафия не сможет вмешиваться в наши дела. Вы видели когда-нибудь старца — Главаря мафиози, который играл бы на бирже?
Да-да, конечно,— согласился с ним Салимбени; он был доволен, но слегка досадовал на себя, что такой смелый проект исходил не' от него самого.— И еще скажите-ка мне, раз мы уже встретились, какова судьба нашей старой идеи насчет той операции на общеевропейском уровне?
— Все идет самым великолепным образом,— ответил Эспиноза.
— Хорошо, хорошо,— потер руки Салимбени.— Может быть, вам потребуется моя консультация...
— Ну конечно! — Эспиноза жизнерадостно улыбнулся и ударил по плечу сенатора.— Я распоряжусь, чтобы на ваш счет в Швейцарии перевели кругленькую сумму. Пять миллиардов лир вас устроят?
Вдова Тиндари была готова рискнуть собственной жизнью за куда меньшую сумму. Сидя без гроша, она долго обдумывала предложение Фаэти: кое-что рассказать ему в обмен на чек.
Эта чековая книжка была сильным искушением. Она сняла, трубку и набрала номер журналиста.
— Если бы вы сейчас ко мне заехали, я могла бы сделать то, о чем вы меня просили.
Не теряя ни секунды, Фаэти натянул пальто и выбежал из дома. Ведя машину, он не заметил, что кто-то пристроился ему в хвост.
В Центральном полицейском управлении телефон вдовы Тиндари был на прослушивании. Как только засекли этот ее звонок, сразу же доложили Каттани. Комиссар не совсем понимал, в чем тут дело.
— Ммм...— сказал он,— стоит съездить послушать, о чем это они могут беседовать.
Фаэти вынул ручку и поставил свою подпись на чеке. Женщина молча сунула конверт с чеком в карман кофты. Как раз в эту минуту раздался звонок у входной двери.
— Извините,— сказала вдова и пошла открывать. На по-роге она увидела перед собой здоровенного верзилу. Это был Сальери.
Прежде чем Женщина успела позвать на помощь, он дважды в нее выстрелил. Вдова Тиндари, отступив от двери, упала навзничь.
— Боже мой,— прошептал про себя Фаэти. Перед ним выросла огромная фигура Сальери, сжимавшего в огромной ручище наведенный на него пистолет.
— Ну стреляй, мешок с дерьмом! — заорал Фаэти.— Стреляй скорей, чего ждешь?
С отчаянным вызовом он распахнул пиджак, подставляя грудь пуле. Верзила трижды спустил курок. Хотя Фаэти и был тяжело ранен, он умер йе сразу. Когда прибыл Каттани, в нем еще теплилась жизнь.
— Они меня все-таки достали,-^ прошептал журналист.— Но я их не испугался.
Ему казалось, что этим поступком он искупил свою незадавшуюся жизнь. Ему даже удалось изобразить на лице подобие улыбки.
Каттани поддерживал голову умирающего.
— Сейчас придет санитарная машина.
— Слишком поздно. Залезь ко мне в карман, там кое-что для тебя есть.
Каттани открыл конверт* который вдова дала Фаэти. Журналист закрыл глаза, и голова его безжизненно свесилась на грудь.
В конверте Каттани нашел чуть пожелтевшую фотографию девочки с длинными локонами. Комиссар посмотрел на обратную сторону. Там, наверно, некогда -была какая-то надпись, но прочесть было нельзя, так как все тщательно стерли резинкой. В некоторых местах был даже содран тонкий слой бумаги.
Необходимо было восстановить надпись на обороте этого фото. «Вот уж придется попотеть ребятам из научно-эксперт-ного отдела»,— подумал комиссар.
— Прекрасно, господа. Бюджет утвержден, мне кажется, наше совещание можно считать закрытым.
В большом зале муниципального совета мэр Джулио Паризи поднялся со своего места и с облегчением вздохнул. Он опасался, что заседание затянется., споры будут более ожесточенными.
Все встали, и зал сразу наполнился шумом голосов и отодвигаемых стульев. Никто не мог себе представить, что сейчас произойдет нечто столь сенсационное.
— Всем оставаться на своих местах!