ы вверх, несколько потянулись вниз, расстегивая кобуру карабина.
Обернувшись вперед к подъему местности он увидел их. Сначала показались лошадиные штандарты, воздетые кверху. Через несколько секунд, на расстоянии в полмили появились они, линия всадников орды, продвигающаяся равномерной рысью, бесшумно, силуэты, видимые на фоне желто-голубого горизонта.
— Боже мой, — прошептал Абрахам.
Винсент посмотрел на него и улыбнулся. — Всего лишь полк. Просто небольшая демонстрация, ничего более. Скачи назад, передай командирам, что всё оружие должно оставаться в кобурах. Мы не хотим никаких ошибок. Прикажи полку оставаться на этой стороне русла и разворачиваться. Затем доложишься мне.
Абрахам заколебался на секунду, увязнув взглядом впереди, разинув рот от зрелища.
— Пошевеливайся, мальчик, выполняй свои обязанности. Сегодня войны не будет. Если было бы наоборот, то на нас галопом надвигался бы полный умен.
Абрахам, приходя в себя, поспешно откозырял и дернул поводья, разворачивая лошадь.
Винсент продолжил двигаться, и приказав знаменосцу и горнисту следовать за ним, он поскакал вперед медленной рысью. Бантаги остановились на гребне холма, ветер хлестал лошадиные хвосты штандарта кар-карта. Он очень хорошо изучил некоторые из них за эти годы, и опознал флаг как знамя первого полка умена белых лошадей, элите личной охраны кар-карта. Здесь находились лучшие из них, победители у Порт Линкольна и Капуа, истекшие кровью в осаде Рима, тем не менее, непокорные до последней капли крови. Их шеренги, как и у него, теперь были заполнены сынами тех, кто выжил в той войне.
Лейтенант Кин догнал и присоединился к нему. Наподобие нетерпеливого дитя, он надеялся, что его пригласят с собой. Винсент заколебался на секунду. В конце концов это был единственный выживший сын Эндрю Лоуренса Кина.
Однако политические аспекты давили на него. Тот, с кем он собирался встретиться испытывал некоторую долю уважения к Эндрю, и это не помешало бы иметь мальчика рядом. Он кивнул ему с согласием. Абрахам взорвался мальчишеской улыбкой, но затем, вспомнив, что является новоиспеченным офицером из академии, мгновенно принял подобающий вид суровой прямоты.
— Абрахам, ты можешь нести мой флаг.
Винсент посмотрел на горниста.
— Барабанная дробь и фанфары, сержант.
Высокий, пронзительный сигнал вызвал холодок, пробежавший вниз по позвоночнику. Посмотрев на линию бантагов, он наполовину захотел, чтобы вместо него прозвучал сигнал к атаке. Он улыбнулся в душе. Былые воспоминания, старая ненависть и гнев были трудноискоренимыми. Война закалила его, покрыла мучительными шрамами, и все же после всех этих лет тьма, свернувшаяся кольцом желания убийства из-за нее, не исчезла полностью в его душе.
Слова Роберта Ли шепнули ему: — Хорошо, что война настолько ужасна, иначе мы бы полюбили ее.
Глубокий, хриплый гул нарги, боевой трубы орды, вернулся эхом в ответ. Он увидел две фигуры, отдельно от линии бантагов, всадника в сопровождении знаменосца.
Легким толчком он перевел коня на кентер и начал подниматься на холм, чтобы встретиться с Джураком, кар-картом покоренной орды бантагов.
Кар-карт Джурак осадил лошадь на минуту, его пристальный взгляд прокатился по степи, фокусируясь на муравьеподобной колонне, пересекающей русло внизу. Они бросили взгляд на летательный аппарат кружащий над головой.
— Будь они прокляты, — тихо прошептал он.
— Мой карт?
Он посмотрел на своего сына, который сегодня служил в качестве адъютанта, и улыбнулся. — Ничего, Гарва. Просто помни, будь спокоен и сосредоточен.
Парень кивнул с рвением, и Джурак ощутил укол внутри. Мать мальчика умерла во время этой зимы из-за дыхательной недостаточности, болезни, которая пронеслась через наспех устроенные лагеря, убивая тысячи. У него были ее глаза, и ее рот, этот гордый лик, и взгляд на него вызывал воспоминания, которые были все еще слишком болезненны.
— Там их карт? — спросил Гарва, кивая на пару, которая приближалась.
— Генерал их армии, Винсент Готорн.
— Он крошечный. Разве может такой быть генералом?
— Он среди них один из самых лучших. Помнишь, он победил нас. Никогда не суди врага по физическим параметрам. Всегда принимай во внимание разум. Теперь молчи.
Больше года прошло с тех пор, как он последний раз видел Готорна. В его волосах показались седые пряди, и было очевидно, из-за того как он скакал, что ему больно. Он выглядел даже меньше на этой миниатюрной лошади. Люди разводили скакунов с учетом размеров, которые подходят им лучше. Их лошади теперь выглядели почти игрушечными.
Винсент осадил коня в дюжине футов, выпрямился и по всей форме отдал честь.
— Кар-карт Джурак, как вы?
— В порядке, генерал Готорн, а вы?
Винсент улыбнулся. — Напоминание старых деньков беспокоит меня. Он рассеянно погладил бедро. — Я услышал печальные новости об уходе вашей супруги и принес соболезнования от полковника Кина.
— Тысячи умерли, — ответил Джурак, — некоторые видят в этом знак недовольства предков.
Винсент кивнул. Он скованно перекинул ногу через седло и спешился. «Интересное движение», подумал Джурак, ведь кто спешивался первым, тот признавал подчинение, и он задумался, знал ли Винсент об этом.
Раздалось слабое ворчание изумления со стороны Гарвы, но быстрый взгляд утихомирил его.
Джурак также спешился и прошел вперед. Неловкий момент, двое взирали друг на друга, маленький генерал людей, победителей в Великой войне и башнеподобный кар-карт бантагской орды, смотрящий вниз. Он позволил моменту продлиться. Люди были склонны пугаться, когда всадник орды стоял так близко и они были вынуждены смотреть вверх в темные, непроницаемые глаза. Готорн не дрогнул. Его взгляд остался спокойным и проблеск улыбки образовал складки у рта.
Наконец он нарушил тишину.
— Мы можем стоять здесь весь день и играть в эту игру, Джурак, или мы можем сесть и поговорить как два цивилизованных лидера.
Джурак тихо рассмеялся и обернулся к сыну. — Что-нибудь поесть и выпить, Гарва.
Без лишних церемоний Джурак уселся на твердую землю. Запах от смятого шалфея поднялся вокруг них, приятный аромат: бодрящий, теплый, погружающий в воспоминания.
Адъютант Готорна также спешился, отщелкнул складывающийся походной стул, закрепленный позади седла Винсента и принес его к ним.
— Надеюсь вы не против, что я использую стул, — спросил Винсент, — по меньшей мере тогда мы сможем смотреть глаза в глаза, а мне так будет немного полегче.
Джурак кивнул, понимая, что Винсент осведомлен о подтексте сидения выше в присутствии кар-карта.
Гарва принес флягу, наполненную кумысом и две глиняных кружки. Налив напиток, он передал их. Джурак окунул палец в кружку и смахнул капли четырем ветрам, а затем на землю, перед тем как выпить.
После этого его взгляд упал на адъютанта Винсента. Мальчик смотрел на него зачарованным взглядом. В нем было что-то смутно знакомое Джураку.
— Джурак, представляю вам лейтенанта Абрахама Кина, служащего в качестве моего адъютанта.
— То есть твой отец — Эндрю Кин?
— Да, сэр.
— Ты происходишь из прекрасного рода. Как твой отец?
— Отлично, сэр. Он просил, чтобы я передал вам его личное почтение, а также соболезнования по вашей безвременно ушедшей супруге.
Джурак кивнул с благодарностью. — Мы оба знакомы с болью, твой отец и я. Ты его единственный оставшийся в живых сын, не так ли?
— Да, кар-карт Джурак.
— Интересно, что он стал вашим — как это называется — снова вашим президентом. Он наслаждается от такой власти?
— Нет, сэр. У него никогда не было желания удерживать это место.
Джурак улыбнулся.
— Все кто может желают власти.
— И я так полагаю, что ваш помощник — ваш сын? — прервал Винсент.
Гарва вытянулся, затем официально кивнул, слегка наклонив голову.
Джурак, застигнутый врасплох, ничего не произнес.
— Я вижу вашу кровь в нем. Скажи мне, ты желаешь власти, сын кар-карта?
— Конечно, — натянуто ответил Гарва, — когда мой отец отправится к предкам, я стану править, как он.
— И как это будет? — спросил Винсент. — Как ты будешь править?
Джурак посмотрел на своего сына, глаза наполнились предупреждением.
— Справедливо, — холодно ответил Гарва.
— Да, твой отец правит со справедливостью.
— Кому? — спросил Джурак, — справедливость для ваших людей или для моих?
— Войны не было в течение двадцати лет. Я думаю это заслуживающее внимания достижение.
— Без войны. Дайте определение войне, Винсент Готорн.
— Мне нет нужды делать это для вас. Мы оба знаем, что это такое.
— Давайте начнем, как говорите вы люди «к делу».
Винсент кивнул.
— Я получил ваш список претензий — инцидент у Моста Тамиры, отказ в проходе переселенцев из Ниппона, предполагаемые набеги, исчезновение двух летательных аппаратов, слухи о налетах для захвата пленников для праздника луны, и все остальные необоснованные утверждения.
— Вы можете называть их необоснованными. Я присутствовал на похоронах тридцати двух мужчин, убитых у Тамиры, и их мертвые тела были не аллегорией, а фактом. Что касается инцидента, при котором исчезла дюжина чинских переселенцев, боже мой, если они были принесены в жертву, у меня будет та еще задача, чтобы сдержать Конгресс от приказа к карательной экспедиции. Помните, что Чин является обособленным самым крупным блоком на голосовании, и они вопят о кровавом убийстве из-за этих слухов.
— Пятьдесят три моих всадника погибли у Тамиры, — ответил Джурак, игнорируя заявления о Чине, — и вопрос — кто выстрелил первым. У нас обоих свой собственный ответ на это.
— Это может стать искрой и вызвать войну.
— И все же, дайте мне определение войны, Готорн. Помните, я не из этого мира. Я пришел сюда из другого места, как и вы. Я получил образование в мире, где существуют вещи, которые вы не можете себе представить или вообразить.
Винсент слегка напрягся. — Так об этом оружии вы грезите?