да герой наконец понял — слово «хуже» в словаре кобольдов пишется совсем иначе.
Гироха в углу делал заметки, периодически одобрительно покрикивая:
— Терпи, богатырь! Это же искусство!
От скульптора очень часто прилетали фразы наподобие: «так, замечательно» или «и так сойдёт» после того, как он ломал очередную кость в теле Краса, или «а это тут лишнее», после того как что-то отрезал. Скульптор работал с энтузиазмом шеф-повара на кулинарном шоу:
— Так, рёбра асимметричны… — хрусть — Вот теперь гармония!
— О, этот отросток явно не к делу! — скрежет пилы — Чик — и проблема решена!
Сергей чувствовал себя, словно лежит на столе доктора Франкенштейна, в роли монстра, которого собирают по кускам. Но было одно большое отличие, он был жив и чувствовал все манипуляции со своим телом. Крас ловил себя на мысли, что ощущает себя: глиной в руках увлечённого гончара, икеевским шкафом, который собирает пьяный мастер, но главное — он был живой икеевский шкаф. Каждый «творческий порыв» скульптора сопровождался одобрительным похлопыванием по оставшимся целым частям тела и радостным блеском в глазах, когда находил новую «несовершенную» деталь.
Гироха, наблюдая процесс, периодически поддакивал:
— Да-да, вот эту косточку чуть левее… Ага, идеально!
Обычный человек, скорее всего, сошёл бы с ума, стал религиозным фанатиком и научился разговаривать с потолком после таких издевательств над собой. Но герой не был обычным. Ему уже приходилось терпеть адскую боль, его жизненное «резюме» включало: боль как хобби и страдание как образ жизни. Но тогда он снижал чувствительность своих болевых рецепторов. Сейчас же он ощутил весь спектр боли, от жгучей — будто вены залили кипятком, и острой как миллион иголок под ногтями, до тупой и затухающей, словно в черепе поселился слон-балерина.
Эта адская агония длилось будто вечность. Единственное, что не давало ему отбросить копыта, это умение оперировать своими гормонами, Крас постоянно выплёскивал в организм огромные порции адреналина и эндорфина, да даже никотин синтезировал, используя его как болеутоляющее.
В кульминационные моменты «творческого процесса» Гироха, восседая на табуретке как злой гном на троне, раскидывал руки над Красом. С его ладоней вниз спускала энергетическая пелена. Как потом понял Крас, этот фокус банально не давал Сергею умереть от болевого шока. Когда «скульптор» наконец решил, что шедевр готов, тело героя посыпали каким-то порошком, словно приправили сочный стейк перед отправкой в духовку, и опустили в бочку с очень густым раствором зелёного цвета, в котором он чуть не захлебнулся. После этой процедуры, когда Крас уже собирался сдаться, Гироха снова поднёс свою руку к лицу Сергея и распылил магический порошок перед его лицом, который отправил его в бессознательное состояние.
Глава 4
Сознание вернулось к Красу с жестокостью будильника в пять утра. Первая мысль:
«Чёрт, где я, я в аду? Нет, в аду было бы теплее…»
Попытка пошевелиться провалилась с треском:
'Почему всё жутко болит? Даже веки, словно из свинца сделаны и будто кто-то приклеил к ним гири. Руки не слушаются, ноги тоже, словно их одолжили у тряпичной куклы. Хорошо хоть дышать могу, и то со скрипом. Ну, хоть не похоронен заживо, — оптимистично подумал Крас, — Хотя, возможно, ещё рано радоваться. Что эти изверги со мной сделали? И бл…ть почему я не могу запустить процесс регенерации?
Попытка запустить регенерацию вызвала в голове только, мысли о том что, «попробуйте позже. Возможно, никогда»!
' Скажите, за что я должен постоянно страдать, почему мне всегда достаётся познание через боль? — мысленно взвыл он. — Сейчас я очень хорошо понимаю выражение: «всё познаётся в сравнении». Я бы с радостью познавал разницу между… ну, скажем, виски и бренди, или например, между блондинкой и брюнеткой, а не вот это вот всё!'.
С этими мыслями Крас с огромным трудом достойным штангиста-пенсионера, поднял веки и начал осматриваться. Изображение перед его глазами плыло как плохо настроенный телевизор из 90-х, и было не чётким, но он точно видел, что перед ним кто-то стоит. Силуэт выглядел как размытое пятно, он не мог понять толи ли это человек, то ли галлюцинация, то ли очередной кобольд с «хорошими новостями».
Из тумана послышался знакомый скрипучий голос:
— О, наше произведение искусства ожило! — Гироха звучал, как антиквар, обнаруживший редкий экспонат на помойке.
— О, наше бревно наконец-то подало признаки жизни! — Гироха склонился над Красом, как коллекционер над редким, но слегка помятым артефактом древности. Его голос звучал сладко, как сироп из ядовитых ягод:
— Очнулся? Я думал, ты уже не проснёшься. Сутки валяешься как полено. Ты наверно сейчас думаешь, почему не можешь восстановить своё тело с помощью регенерации? — Он щёлкнул пальцами перед самым носом Краса и задал вопрос, как обычно понимая, о чём думает Крас — Я тебе отвечу, потому, что я отрезал твой энергокаркас от ядра, и ты пока не в силах управлять своими сверхвозможностями. Да-да, твой драгоценный энергокаркас сейчас отдыхает… точнее, я его отправил в принудительный отпуск. Поверь так необходимо.
Крас мысленно представил, как его «сверхспособности» беззаботно купаются где-то на курорте, пока он тут мучается.
— Не морщись так, — продолжал кобольд, — это всё ради высшего блага! — Его тон напоминал врача, который уверяет, что «это совсем не больно», прямо перед тем как вонзить иглу.
Где-то сбоку послышался одобрительный хохот охранников — видимо, «высшее благо» было местным анекдотом.
— М-м-м-м-, бу-бу-бу. — Попытался что-то сказать Сергей. Что в переводе с «избитого героя» означало: "Да идите вы все…
Гироха склонился над Красом с выражением человека, рассказывающего о погоде, а не о хирургическом удалении языка
— Тссс, не трать силы, дорогой мой кокон, — его смех звенел, как падающие скальпели. — Не стоит разговаривать, я знаю это сложно и больно, тем более, что у тебя сейчас другой язык.
— Твой новый язычок ещё не прижился, а старый… помнишь, как забавно ты булькал без него? У тебя остались воспоминания, как ты тогда пытался закричать как девчонка, но без языка это было сложно сделать?
Он обвёл бинтованного Краса жестом аукциониста:
— Если бы ты сейчас себя видел, то понял, что похож на мумию, весь в бинтах и неподвижен. Ну, разве не прелесть? Настоящая мумийка в стиле «ретро» — полный аналог древних страдальцев, только без их согласия.
Крас попытался выразить протест глазами — получилось что-то среднее между разъярённым котом и обиженным пупсом.
— А-ха-ха-ха-ха, да Нагх, я знаю, что это такое, поверь, мне тоже приходилось проходить через подобную процедуру. Чувствуешь себя беспомощным и преданным всем миром. Но знаешь, если ты пытаешься нарушить правила Холпека, то за это нужно всегда платить, а он любит эмоции и боль. Холпек просто обожает, когда гости… ммм… активно участвуют в его «развлечениях».
— М-м-р-р-, агрх-агрх. — Продолжил попытки что-то сказать герой, издавая звуки, достойные заводного медвежонка с поломанным механизмом или радиоприёмника, ловящего голоса из параллельной вселенной.
Гироха вздохнул, как нянечка в детсаду перед тихим часом:
— Ну вот, опять ты за своё! — Он потряс перед лицом Краса пальцем. — Развлекаешься, как можешь, да?
Кобольд деловито расправил рукава, готовя свой «фирменный коктейль»:
— Говорю же, не стоит разговаривать, отдыхай, я буду приходить к тебе каждый день, и облегчать твою участь. Глядишь скоро на ноги встанешь, у нас очень много дел впереди, и знай, пока ты отлёживаешься, мы готовимся, так что все будут ждать только тебя.
— Спи, мой прекрасный уродец. Мы тут пока… — его глаза блеснули, — подготовим парочку сюрпризов.
После сказанных слов, Гироха провернул свой любимый трюк с магическим сонным порошком, усыпив Краса.
Последнее, что успел подумать Герой:
«Ну хоть „сюрпризы“ — это лучше, чем очередная „пластика“…»
Так прошло неизвестно сколько времени. Бодрствование превратилось в бесконечную вереницу, коротких пробуждений «Доброе утро, мучения!» и мгновенных отключек «Спокойной ночи, сознание!». Крас просыпался на несколько мгновений, мельком видел Гироху — тот бормотал утешения с искренностью продавца подержанных телефонов, потом — снова провал в пустоту, затем снова подъём, вид перед собой старого кобольда, который что-то успокаивающе говорил, затем он снова его отправлял с глубокий сон.
Без снов. Без эмоций. Только краткие включения «Система загружается…», и немедленные отключения «Критическая ошибка!». При редких бодрствованиях он начал ощущать себя какой-то без эмоциональной куклой, или машиной, которую запускали на короткое время, дабы поиграть с ней, или демонстрационным образцом «Смотрите, но не трогайте!».
«Может, я уже умер, — мелькнула мысль, — и это ад для тех, кто слишком много жаловался при жизни?»
Но нет — очередная порция порошка отправляла его обратно в небытие, доказывая, что реальность может быть куда изобретательнее любого ада.
Но в один прекрасный день, что-то изменилось. После пробуждения, Сергей почувствовал, что снова властен над своим энергокаркасом, Крас проснулся не просто «живым», а ещё и «владельцем» собственного тела. Первым делом он нырнул во внутренний мир, как сантехник в засорившуюся трубу, и провёл сканирование. Обследование показало, что он получил множество критических повреждений, не совместимых с жизнью, но каким-то образом, выжил. Пожал плечами (мысленно, ибо физически пока не мог) и подумал: "Ну, ладно… починим!'.
Так как его энергозапас был почти полон, он моментально запустил процесс регенерации всего своего тела. Но в первую очередь восстановил речевой аппарат и зрение. Раскрыв рот, герой понял, что он стал шире, а губы толще, так же как и язык.
"Интересно, — подумал Крас, пробуя новый язык на вкус, — это они меня улучшили, или просто так криво собрали?
Пошевелив носом, осознал, что теперь может вдыхать воздух более глубоко, значит, он тоже увеличился в размерах. Подав энергию с вою правую руку, он пошевелил пальцами и поднял кисть перед лицом. И то, что он увидел, сильно удивило героя.