тебя же нет никаких дел и обязательств на Земле, верно?
Он заметил, как Крас нахмурился, и рассмеялся ещё громче, звук его смеха напоминал потрескивание сухих веток в костре.
— Не смотри на меня так, будто я только что украл твой последний кусок хлеба! — Гироха поднял палец, будто собираясь прочесть лекцию. — Я знаю о тебе… многое. Очень многое. Урав…… прости, Вед, поделился со мной кое-какими подробностями.
Вдруг его брови поползли вверх, выражая искреннее недоумение:
— Хотя вот что действительно странно… почему ты голодный? — он развёл руками, указывая на окружающее пространство. — В этом доме еды навалом!
Наступила пауза. Гироха почесал подбородок, затем лицо его озарилось догадкой, и он хлопнул себя по лбу с таким звонким шлепком, что эхо разнеслось по всему помещению:
— Ах, да я же старый дурак! Ты ведь не разобрался, как пользоваться энергоинтерфейсом жилища! — в его голосе прозвучало неподдельное раскаяние. — Зря, очень зря… Хотя, если честно, это моя вина — должен был объяснить. Прости уж старика, память уже не та…
Закончив речь, шаман резко замолчал, уставившись на Краса вопрошающим взглядом, будто пытался прочесть ответ прямо на его лице. Его потускневшие глаза сверлили Сергея с интенсивностью древнего пророка.
Крас непроизвольно замер, ощущая, как по спине пробегают мурашки. Он ловил себя на мысли, что бессознательно сжимает кулаки — ногти впивались в ладони, оставляя чёткие полукруги. «Чего он от меня хочет? Это опять проверка?» — метались в голове обрывки панических мыслей.
Гироха театрально закатил глаза — так выразительно, что казалось, они вот-вот исчезнут под веками — и шумно выдохнул, словно устал от глупости смертных.
Гироха наклонился чуть вперед, опершись на резную трость, и его огненные глаза вспыхнули особым внутренним светом, когда он заговорил:
— Юноша, — произнёс он, тщательно выговаривая каждое слово, — когда кобольд склоняет голову в извинении, это не просто формальность. В наших землях такой жест — что крепкое рукопожатие у людей, только втрое значимее.
Он сделал паузу, позволяя словам осесть в сознании Краса, затем продолжил, его голос обрёл ещё большую твёрдость:
— Ты можешь принять эти извинения — и тогда между нами восстановится доверие. Или отвергнуть — но тогда помни: для моего народа это будет знаком, что путь к дружбе для тебя закрыт. Мы, кобольды, не терпим лжи и неискренности — как не терпит сухая земля солёной воды. Запомни этот совет.
Гироха замолчал, не отводя проницательного взгляда от лица Краса, словно пытаясь заранее прочесть его ответ. Его поза, выражение лица, сама атмосфера вокруг — все говорило, что произнесённое — не просто слова, а многовековая мудрость его народа.
Крас быстро закивал, его слова посыпались как горох из дырявого мешка, но в глазах так и читалось неподдельное недоумение:
— Конечно-конечно, я принимаю твои извинения, — затараторил он, махая руками, словно отгоняя назойливых мух. — Хотя, если честно, вообще не пойму, в чем ты провинился. Ну не накормил — так это ж…
Он на секунду задумался, почесал затылок, затем оживился:
— Да ладно, моё пропитание — это вроде как моя же головная боль, да? — Крас нервно хихикнул, бросив взгляд на пустой живот. — Хотя если уж совсем по-честному, то да, было бы неплохо, если бы кто-то подсказал, как эту твою… энергокухню включать.
Гироха расплылся в широкой улыбке, услышав слова Краса, его глаза сощурились, образуя лучики морщинок, будто солнечные лучи на закате. Он покачал головой, когда заговорил тёплым, почти отеческим тоном:
— Нет-нет, мальчик мой, — прокатился его голос, напоминающий журчание лесного ручья, — твой голод — не моя вина. Но вот то, что я не удосужился растолковать тебе премудрости энергоинтерфейса…
Он внезапно стал серьёзен, складки на лбу углубились, придавая лицу выражение профессора, осознавшего свою оплошность:
— Видишь ли, вчерашний переход… — Гироха провёл ладонью по воздуху, будто рисуя невидимую карту, — должен был доставить нас прямо в эти покои. Но пустота сыграла с нами злую шутку — вышвырнула прямиком в центральный зал инкубатора. И твоя… э-э-э… эффектная презентация тамошней публике — полностью на моей совести.
Старик опустил голову, его трость слегка дрогнула, когда он сделал шаг вперёд:
— Прими мои искренние извинения. И позволь загладить вину — я научу тебя управляться с энергоинтерфейсом. Еда, одежда, все необходимое — все это буквально на расстоянии мысли.
Гироха уже открыл рот, готовый продолжить объяснения, но Крас резко вскинул руку, словно перекрывая невидимый кран с мудростью:
— Погоди-погоди! — выпалил он, морща лоб в тщетной попытке собрать мысли в кучу.
— Очень интересно, но ничего не понятно! Я как слепой котёнок в подвале — ни черта не соображаю! Жилой блок — это, получается, типа моей квартиры? А тогда что за жуткое слово «инкубатор»? И главное — где мы вообще находимся?
Его голос звучал всё выше, отражая нарастающую панику, а глаза метались по комнате, будто ища хоть какую-то знакомую деталь.
Гироха замер на мгновение, его брови поползли вверх от неожиданности, затем он тяжело вздохнул, похлопав себя по лбу узловатыми пальцами:
— Прости, старый дурака… — пробормотал он, качая лысой головой. — Конечно, я должен был начать с самого главного.
Сказал Гироха и опять на него вопросительно уставился.
— Да чёрт с этим, старик! — бросил он, горячась. — Хватит извиняться за каждую мелочь, давай договоримся, что я прощаю тебе все будущие косяки авансом! Ну серьёзно — ты мне мозги этими извинениями вынесешь быстрее, чем всеми своими порталами.
Он нервно провёл рукой по волосам, взъерошив и без того растрёпанную шевелюру, затем неожиданно усмехнулся, и глаза его блеснули любопытством:
— Давай уже продолжай, мне же интересно. Только, ради всего святого, объясняй как пятилетке — без этих твоих «энергоинтерфейсов» и прочей чертовщины. А то я скоро начну думать, что попал не в мир научной фантастики, а в учебник по квантовой физике.
Гироха вдохнул полной грудью, расправив плечи, и начал объяснять размеренным тоном, будто читал лекцию упрямому студенту:
— Хорошо, слушай внимательно, — начал он, постукивая тростью по каменному полу в ритме своих слов. — Как я вчера уже говорил, мы сейчас находимся в поселении Ха-а-ль. Этот городок, словно ласточкино гнездо, приютился между пятым и седьмым уровнем Подземелья — в бывшем улье скальных червей, вернее в их яслях.
Он сделал паузу, давая Красу осознать сказанное, затем продолжил, его голос приобрёл лёгкий оттенок академичности:
— Инкубатор… Это священное для нас место, где растят молодое поколение. У кобольдов иные представления о семье, отличные от ваших. Как только мать перестаёт кормить дитя грудью…
Крас невольно скривился представив это действие, в его воображении всплыли картины, заставившие его кожу покрыться мурашками. Он резко дёрнул плечом, словно стряхивая неприятный образ. Гироха краем глаза заметил эту реакцию, но лишь слегка поджал губы, решив не комментировать. Вместо этого он продолжил, его голос вновь стал ровным и спокойным:
— … Ребёнка передают в инкубатор — там о нём позаботятся воспитатели, обучат, дадут всё необходимое. Дальше его воспитанием занимается всё общество. Таким образом, наша раса с младенчества растёт в тесном социуме и считает каждого кобольда своим братом или сестрой. И воспитывать будущих воинов, политиков, охотников или домохозяек, очень почётное занятие. У нас даже очень высокий конкурс на должность воспитателей.
Гироха замер на мгновение, его пальцы сжимали трость чуть крепче, когда он обдумывал что бы ещё рассказать герою. Морщинистый лоб покрылся новыми складками, словно старая карта, разворачиваемая для изучения.
Этой короткой, но красноречивой паузой тут же воспользовался Крас — его глаза загорелись живым интересом, а тело непроизвольно подалось вперёд, словно он боялся пропустить хоть слово:
— Слушай, а как у вас вообще это работает? — выпалил он, сжимая кулаки от нетерпения. — Кто решает, кем станет ребёнок? Воином, политиком, охотником или… ну, там, домохозяйкой? У вас тесты какие-то, или жребий бросаете, или…
Его голос звучал с искренним любопытством, но в тоне сквозила тень скепсиса — будто он заранее готов был оспаривать любую систему, отличную от человеческой.
Гироха широко улыбнулся, обнажив ряд острых желтоватых зубов, и его глаза сверкнули удовлетворением — вопрос Краса попал точно в цель, давая желанный повод для разъяснений.
— О-о, вот это уже по-настоящему мудрый вопрос, юный друг, — прокатился его голос, напоминая журчание подземного ручья. — У нас всё устроено… рационально. Мы наблюдаем. Мы испытываем. Мы находим истинное призвание каждого дитя.
Он сделал театральную паузу, проводя ладонью по резным узорам на своей трости, затем продолжил с возрастающим энтузиазмом:
— С самого нежного возраста мы подвергаем детей… особым проверкам. У нас есть специальные тесты и испытания, которые помогают нам определить, к чему предназначено дитя. Если малыш хватает палку, а не зерно — перед тобой будущий воин. Если успокаивает плачущих сверстников — возможно, в нём дремлет дипломат. Если ребёнок проявляет способности к риторике и дипломатии, мы обучаем его искусству управления и делаем из него политика. А если он чует руду сквозь толщу породы… — Гироха щёлкнул пальцами, — добро пожаловать в братство охотников-рудознатцев! Огромное количество детей проявляют способности к распознаванию руды и выживанию, тогда мы обучаем их искусству охоты и шахтёрскому мастерству, ибо эти профессии тесно связаны. И так далее.
Его глаза заблестели, когда он начал рисовать в воздухе выразительные жесты:
— Представь: целая система, отточенная веками! Никаких слепых решений, никакой тирании случая. Каждый находит своё место, как шестерёнка в идеально отлаженном механизме.
— Ладно, с инкубатором разобрались… — проговорил Крас, судорожно сглатывая. — Но ты там мельком ляпнул что-то про «улей» и «скальных червей».