Наемник, лихорадочно пытаясь подняться, мимоходом отметил, что, каким бы ни был быстрым удар хлыста и каков бы ни был механизм работы этого органа, сразу после удара хлысты на несколько секунд становились вялыми, медленными, словно на сверхзвуковой удар уходила вся накопленная ими сила без остатка. Несколько секунд существо беззащитно. Это вариант, конечно, ненадежный – но другого нет, а бой надо заканчивать как можно быстрее: скафандр, может быть, пули и иглы держит хорошо, но длительную бомбардировку из нескольких «Ти-рексов» не факт что выдержит.
Хлыстовик начал осторожничать, обнаружив, что жертва не только не убита, но еще и поднимается. Он ударил вначале одним хлыстом, затем вторым. Леонид первый удар получил в плечо, а второй принял нагрудником, заслонив голову предплечьем и очень уповая на то, что хлыстовик не попадет в кисть: один удар по небронированной перчатке, и Леонид калека.
В тот момент, когда хлыст обмяк после сверхзвукового щелчка, наемник сумел схватить его левой рукой и незамедлительно полоснул ножом. Ткани, по консистенции похожие на упругую резину, буквально лопнули под лезвием, разбрызгивая маслянистую жидкость. Хлыстоносец затрещал, то ли от боли, то ли в бешенстве, и ударил остальными хлыстами, причем с такой силой, что Леонида отбросило на пару шагов. Он выронил нож еще в полете и тяжело загрохотал металлом брони по камню. Искин заверещал о выходе из строя приводов левой руки.
Наемник заметил в нескольких сантиметрах от головы рукоять пушки. Ну, гад, теперь держись. Он вскочил так быстро, как смог, отметив, что левая рука сильно отяжелела, и поднял пушку. Раненый хлыстоносец, подстегнутый болью, обрушил на него вихрь ударов, но хлысты, не успевая полностью восстановить силу после атаки, били хоть и быстро, но слабо. Наемник закрылся оружием, подняв «Бурю» перед собой, и в этот момент гигантское существо выбросило неожиданный номер, ударив единственным щупальцем, не принимавшим участия в «бомбардировке» и сохранившим полную силу. Перед глазами Леонида вспыхнула надпись, предупреждающая, что пушка повреждена, а снарядный короб разбит.
Наемник взревел и бросился вперед, держа оружие перед собой, словно щит. Несколько вялых ударов его не остановили, и в следующий момент он нанес размашистый удар в «голову». Хлыстоносец уклонился, чуть нагнув «шею», и попытался отпихнуть непокорную жертву ногами, но тонким конечностям не хватило силы. Леонид врезал хлыстоносцу пушкой еще раз, выронил ее, вцепился левой рукой за основание пары хлыстов, с размаху заехал бронированным ботинком в сустав противника, и хруст показался ему сладкой музыкой. Бронепластина правого предплечья смачно приложилась к «голове»: удерживая хлыстоносца, так сказать, за «чуб», наемник уже не позволял ему уклоняться от ударов. В то же время сам хлыстоносец оказался довольно беспомощным в ближнем бою, его свободные хлысты пытались неуклюже бить Леонида в спину, но без особого успеха.
Наконец, получив несколько ощутимых ударов и перелом еще одной ноги, бывший хозяин подземелья позорно сдался, с трудом вырвавшись из крепкой хватки, и поспешно ретировался во тьму лабиринта, оставив поле боя за Леонидом.
– Не на того нарвался, чувырло, – тяжело дыша, бросил ему вслед наемник и взглянул на Лаш: – Ты как? Цела?
– Вовремя же ты, – кивнула та, пытаясь унять сильную дрожь и затравленно озираясь.
Слева и справа из темных проходов послышались звуки падающих капель: хлыстовики поменьше, и много. Леонид быстро окинул взглядом помещение, пытаясь сориентироваться.
А дело-то дрянь. Пушка сломана, у Лаш патронов нет, а у него самого только одна запасная обойма и нож. Наемник подобрал с пола пистолет и клинок, но легче ему не стало: арсенал не ахти. Сам он бы прорвался в главный зал, мелюзга для него не слишком опасна, но Лаш в своем тонком костюмчике совершенно беззащитна. На принятие решения оставались секунды.
Леонид заметил в стенах прямоугольные ниши. Посветив фонарем, он убедился: тупиковые. Размер – словно место для гроба в склепе, но в данном случае больше и не надо.
– Забирайся головой вперед! – скомандовал он, указывая Лаш на одну из ниш почти у самого пола.
Та послушно выполнила указание, и наемник уселся на пол, закрыв собой проем. Все, до нее тварям не добраться.
Минута прошла в тишине, не считая мягких шажков множества суставчатых ног, затем и этот шум пошел на убыль: хлыстоносцы не спешили врываться в комнату, где только что огреб люлей их вожак, матка или что бы это за гигант ни был.
– А ты, стало быть, и без УРР прекрасно понимаешь и говоришь по-русски, да? – спросил Леонид, чуть отодвинувшись, чтобы в нишу лучше поступал воздух.
Лаш успела, сжавшись калачиком, развернуться в той тесноте, и теперь ее голова оказалась совсем рядом.
– Ну, в общем, да. Церебральный интерфейс искина позволяет легче обучаться языкам, – неуверенно ответила она.
Наемник хмыкнул:
– Брось. Я нашел твой УРР. Нет там никакого искина. Это значит то, что я подумал?
Ответ был краток:
– Да.
Секунд тридцать Леонид молчал, прислушиваясь к движению в темных коридорах. Хлыстоносцы определенно были там в более чем серьезном количестве и уходить вроде как не собирались, а вот устроить засаду – вполне возможно. На задворках сознания мелькнула мысль: а ведь обидно. Касс пальнул наугад и даже не понимает, насколько метко попал. Лаш действительно использовала Леонида, и, как оказалось, не напрасно. Особенно обидно быть использованным машиной – получается форменный перевертыш. С другой стороны – почему машина умудрилась запаниковать и натворить глупостей?
– Что мы будем делать теперь? – нарушила тишину Лаш.
– Сам не знаю. Пушка сломана, патронов нет.
– Я видела, как ты перезаряжал пистолет.
Наемник вздохнул:
– Он восьмизарядный. Восьми патронов не хватит.
– Это земной пистолет? – догадалась Лаш.
– Да.
– Мог бы взять что-то поэффективнее, а не эту пукалку.
– Эта пукалка – наградной пистолет отца, – сдерживая раздражение, сказал Леонид.
– Понятно.
Слева и справа – тихие шажки, похожие на падение капель. Хлыстоносцы ждут.
– Думаю, сидеть тут бесполезно, – сказал он наконец, – надо выбираться. Помощи не будет – я не успел отдать приказы бойцам, когда связь пропала.
– Что последнее ты им приказал?
– Спасать остальных.
Лаш повозилась в нише, устраиваясь поудобней:
– Тогда стоит подождать. Есть вероятность, что андроиды, выполнив приказ, вернутся на поиски.
– Почему ты так думаешь?
– Я знаю, как программируются боевые роботы, в том числе как это делают сссла.
– Ладно, тогда подождем, – сказал Леонид, отодвинулся еще немного и повернул корпус, чтобы видеть Лаш: – Ты пока ничего не хочешь мне объяснить?
Та пожала плечами:
– Что именно? Спрашивай.
– Что случилось с тобой десять лет назад?
– Я тогда еще не существовала. Если ты про прежнюю Лаш – то она попала в катастрофу и погибла. Тело хранилось в анабиозной капсуле, пока отец искал способ ее… вернуть.
– И… как он это сделал?
– А тебе точно надо это знать?
Леонид приподнял бровь, хотя Лаш этого видеть не могла:
– А в чем проблема? Я уже и так знаю, что ты искин.
Она тяжело вздохнула:
– В том, что я не искин.
– Колись давай.
– Это очень большой секрет.
Наемник ухмыльнулся:
– Ничего страшного. Ты знаешь мой секрет, теперь и я узнаю твой. Справедливо же.
– Отчасти да, – согласилась Лаш, – с той разницей, что моя тайна, если раскроется, будет стоить мне жизни. Надеюсь, что могу тебе доверять.
– Разумеется. Тем более что моя тайна могла бы мне стоить еще больше. Если Касса разоблачат – я не смогу вернуться домой и, оставшись без работы, сдохну на помойке…
– Ладно. Отец, восстанавливая мозг Лаш, исследовал, заново открыл и использовал некоторые запрещенные технологии. Он восстановил лобные доли, создав для этого искусственные мозговые ткани по принципу аналоговых вычислителей. А аналоговые вычислители – запрещены.
– Начинаю понимать. Ты – аналоговый вычислитель в теле человека?
– Нет. Мозг остался обычным человеческим, процентов на шестьдесят. В некотором смысле я и есть Лаш, но не та, что была. Память и личность Лаш погибли вместе с ней – после имплантации новых лобных долей я начала с чистого листа. Вместе с тем, чтобы тебе было проще, ты можешь считать меня аналоговым искином, скопированным с человека. Меня воспитывали как балларанку, я и считаю себя балларанкой. Просто при этом знаю, что раньше в моем теле была другая личность.
Леонид протестующе поднял руку:
– Стоп, стоп, все это слишком сложно для меня. У тебя в голове нет никаких микросхем, проводков, батареек?
– Нет, разумеется. Я живой организм на сто процентов. Просто частично – аналоговый вычислитель.
– Ну вот так бы сразу и сказала. Я-то, грешным делом, уже подумал, что ты вроде моих андроидов. Процессор в живом теле. Слушай. А в чем тогда разница между аналоговым вычислителем и мозгом?
Лаш осторожно выглянула наружу, убедилась, что поблизости нет хлыстоносцев, и облокотилась на бронированное плечо Леонида.
– Понимаешь, – сказала она, – разница огромна. Если мы говорим об аналоговом вычислителе довоенных кораблей – то это просто бортовой компьютер, сходный с живым мозгом только технически. Он мощный, но не может иметь собственную волю или разум. Разница такая же, как между человеком и биороботом. В некотором смысле – я тоже биоробот. Только наоборот. Биоробот – биологический аналог металлического. А я – биоробот, призванный быть как можно ближе к человеку. Сложный философский вопрос на самом деле. Тарги были разумными существами, но из них вытравили все человеческое, и они перестали быть ими. Если, напротив, дать биороботу то, что есть у людей, – станет ли биоробот человеком?
– Сложные материи, – сказал Леонид, – как по мне – ты человечнее остальных балларанцев. Хотя бы уже потому, что не считаешь себя лучше других.