— Стабильное. Она приходит в себя.
Слава Богу! Раз состояние малышки стабилизируется, остановка дыхания ей пока не грозит, обрадовалась Лина и, повернувшись к старшей сестре, распорядилась:
— Мэри, вызовите, пожалуйста, пластического хирурга.
— Пластического хирурга? — переспросила та с ехидцей. — А вы что, сами зашивать не станете?
— Не стану! — с трудом сдерживая раздражение, отрезала Лина. — Не понимаю, к чему эта дискуссия. Сестра Карбайд, вы вызовете пластического хирурга или мне придется заняться этим самой?
Метнув на доктора Нэвилл злобный взгляд, Мэри молча отправилась выполнять распоряжение.
Анестезиолог, высокий, худощавый мужчина средних лет, спокойный и невозмутимый, как и все люди его профессии, вскинул бровь.
— Производственный конфликт? — спросил он, когда старшая сестра Карбайд закрыла за собой дверь.
— Пустяки… Показывает характер, — ответила Лина, обрабатывая салфеткой подбородок ребенка.
— Может, стоит доложить заведующему отделением? — предложил он.
Лина покачала головой.
— Сама управлюсь, — твердо сказала она и, заметив краем глаза показавшуюся в дверном проеме высокую фигуру в белоснежном халате, оглянулась.
Рассмотреть вошедшего она не успела — ее сразил до боли знакомый голос:
— Всем привет! Что будем зашивать?
Сосчитав до десяти, Лина встала и, шагнув навстречу, на миг задержала взгляд на жетоне, приколотом к кармашку халата: «Энтони Элдридж. Хирург-ординатор». Истинный аристократ и без пяти минут лорд! — припомнила она восторженные комментарии Мэри Карбайд.
Проглотив ком в горле, Лина взглянула на девочку и как можно ровнее произнесла:
— Вообще-то мне нужен именно пластический хирург.
Тем временем Энтони уже снял халат и теперь вытаскивал золотые запонки из манжет накрахмаленной стильной рубашки в полоску.
— Увы! В данный момент все пластические хирурги заняты, — усмехнувшись, сообщил он. — Зато я свободен. Сестра, принесите-ка мне парочку перчаток девятого размера!
Мэри Карбайд выросла словно из-под земли и уже стояла наготове с перчатками нужного размера, ловя глазами каждый жест хирурга-ординатора, как преданная собачонка.
Вернувшись к операционному столу, Лина продолжила обрабатывать рану, а сердце чуть не выпрыгивало из груди.
— Сестра, готовьте местную анестезию, — услышала она бархатный голос.
Сочный баритон Энтони Элдриджа пьянил как доброе вино. Однажды услышав, его невозможно было забыть. Он волновал и обволакивал, действуя безотказно на всех особей женского пола независимо от возраста.
Лина окончила обработку раны, и Энтони, готовый накладывать швы, едва слышно поблагодарил:
— Спасибо.
На миг их глаза встретились, и Лине показалось, будто ее внезапно подхватил и закружил вихрь чувств.
— Пойду успокою мать девочки, — пробормотала она.
Но Энтони вряд ли ее слышал, да, пожалуй, и не заметил, как она ушла. Он приступил к работе: ловко орудуя шприцем, обкалывал рану обезболивающим.
Лина позвонила в приемное отделение и попросила прислать к ней мать Холли Батлер. Пошла в свой кабинет, села за стол и, положив перед собой карточку учета поступлений по «скорой», бесстрастно отметила, что у нее дрожат руки.
Ну разве могла она предположить, что ей снова доведется встретиться с Энтони? Она запретила себе думать об этом — хотя, если откровенно, в глубине души хотела его увидеть. Лина вздохнула. Девять лет, девять долгих лет прошло с тех пор, как они расстались…
Девять лет упорной учебы… Лекции, ночные бдения над учебниками, изнурительная практика… Скоро стукнет двадцать семь. Пора бы поумнеть, но куда там! Стоило услышать его голос — и глупое сердце снова трепещет, как у школьницы на первом свидании!
Набралась ума, нечего сказать! А ведь думала, что повзрослела, научилась понимать, что к чему… Неужели я позволю Энтони лишить меня зрелости, достигнутой с таким трудом за все эти годы?
Ни за что!
В дверь негромко постучали, и Лина инстинктивно выпрямилась, расправила плечи и постаралась придать лицу безучастное выражение.
— Войдите!
Дверь распахнулась, и в кабинет одновременно вошли женщина и мужчина, видимо мать Холли и ее дружок. Женщина цепко висла на руке своего спутника с таким видом, будто только что выиграла ценный приз в лотерее. Мужчина был щедро расписан татуировками и «благоухал» перегаром. Лина подавила отвращение, решив оставаться бесстрастной. Как профессионал она прекрасно понимала, что руководствоваться эмоциями, принимая решение, — последнее дело.
Мамаше чуть больше двадцати, удивилась Лина, разглядывая посетительницу. Всего лет на пять моложе меня, а выглядит… Кожа бледная, с землистым оттенком — видно, по бедности ютится в многоэтажке в промышленном районе… Одета дешево и безвкусно. Босые незагорелые ноги втиснуты в новые, но уже изрядно замызганные туфли, натертые места залеплены пластырем. Вытравленные перекисью блеклые лохмы свисают до плеч, а у корней темнеют отросшие волосы.
Ссутулившись, мать Холли мрачно смотрела на Лину потухшими глазами. Судя по всему, судьба не слишком балует эту женщину, а общество обрекает на подобное существование и ее дочь! — пришло в голову Лине.
Придав лицу участливое выражение, она вежливо спросила:
— Миссис Батлер?
— Не миссис, а мисс! — вмешался мужчина. — Тип, который ее обрюхатил, сбежал и не подумал на ней жениться.
— А вас как зовут? — поинтересовалась Лина.
— Том, — буркнул он. — Том Ричардсон.
— Как… как там моя Холли? — плаксиво спросила мать девочки.
Раньше надо было интересоваться, как там Холли! — с неприязнью подумала Лина, но ответила все же вежливо:
— Доктор накладывает ей швы. Учитывая его профессионализм и юный возраст вашей дочки, будем надеяться на лучшее, но должна вас предупредить — останется шрам. Хирург делает все возможное, чтобы он был как можно незаметнее.
Лина глубоко вздохнула. Полиции еще предстоит разбираться с этим случаем, но и отделению «скорой помощи» и травматологии необходимо знать подробности происшествия.
— Расскажите, как это случилось. Для истории болезни, — пояснила она, обращаясь к матери Холли.
— Глупая девчонка сама раздразнила собаку! — ответил за нее Ричардсон, и его лицо исказил злобный оскал. — Да этот пес никого не обидит!
С трудом сдерживаясь, Лина подумала, не будь она врачом, так бы и врезала этому хаму по физиономии! Впрочем, это вряд ли решило бы проблему… Наверное, сызмальства привыкнув отвечать жестокостью на жестокость, став взрослым, Том купил себе агрессивную собаку и полагает, что она подчеркивает его мужественность.
— А вы видели, как это случилось? — спросила Лина, глядя ему прямо в глаза.
— Нет, не видал.
— Но ведь собака ваша? — уточнила Лина, заполняя карточку.
— Ну моя.
— И вас в момент нападения рядом не было?
— Ну не было.
Лина едва не спросила, как им могло прийти в голову оставить такую кроху наедине со свирепой псиной.
— Так где же вы были, когда на Холли напала собака?
Он гаденько прыснул и не сразу ответил:
— В спальне. — И его брови поползли наверх, а взгляд опустился на грудь Лины. — Хотите знать, чем мы там надумали заняться?
— В этом нет необходимости, мистер Ричардсон! — оборвала его Лина и повернулась к женщине, которая по-прежнему молчала и хлопала глазами. — Мисс Батлер, вы понимаете, что мне придется сообщить о происшествии в социальную службу?
— А это еще зачем?! — встрепенулась женщина. — Чтобы эти умники начали совать нос в мои дела?
Ну и парочка! Неужели до сих пор не поняли, что после подобного случая у них могут забрать ребенка? Господи, прости! Да уж лучше пусть так и будет! Хотя не секрет, что дети, отданные на попечение, тоже страдают от недостатка внимания…
— Кроме того, мне придется сообщить о случившемся в полицию.
— Зачем? — с вызовом спросил Том.
Лина отложила ручку.
— Таких собак следует держать в наморднике, мистер Ричардсон. Полагаю, вам это хорошо известно. Равно как и то, что их нельзя оставлять без присмотра, тем более наедине с малолетним ребенком… — Лина осеклась, поняв, что сделала непростительное: позволила себе высказать свое суждение. Но ведь врачи — тоже люди! Ну как тут сдержишься?!
Она не сразу поняла, что происходит, увидев прямо перед своим носом сомнительной чистоты татуированный кулак. Да этот тип еще и агрессивен! Тогда лучше пусть выскажется. За месяц, проведенный в отделении, Лина поняла, что для снятия агрессии всегда надо дать возможность «выпустить пар».
— Послушай, что я тебе скажу, сучка… — злобно прошипел Том, брызгая слюной.
— Что здесь происходит? — раздался с порога сочный баритон.
В дверном проеме высилась внушительная фигура Энтони, который словно излучал силу и уверенность в себе.
— Отвали, пока цел! — огрызнулся Том.
На пару секунд в кабинете повисла напряженная тишина, а потом Энтони не спеша подошел к столу и тоном, не терпящим возражений, негромко сказал:
— Послушайте, что я вам скажу, и слушайте меня внимательно. Доктор Нэвилл оказала помощь вашей дочке, а я только что наложил ей швы. Я сделал все, что от меня зависит. Дай Бог, чтобы шрам был незаметнее. Сейчас анестезиолог закачивает Холли в легкие воздух, поскольку от укуса у нее на шее образовался такой отек, что, появись «неотложка» минут на пять позже, ваша дочка умерла бы от недостатка кислорода.
Мать Холли ахнула, будто только что осознала весь ужас случившегося.
— Скоро Холли переведут в детскую палату, — продолжал Энтони, — где за ней будут присматривать врачи и медсестры. Мы все здесь выполняем свою работу. Нам за нее платят, и мы сами ее выбрали. Но мы не потерпим, чтобы нам мешали, да еще и третировали. Вы меня поняли, мистер?.. Не имею счастья знать ваше имя. — Темные брови взметнулись, а серые глаза потемнели от гнева.
Сейчас он похож на разъяренного зверя! — подумала Лина. Однако при этом умудряется держать себя в руках. Впрочем, Энтони всегда отличался завидным самообладанием…