От высокой платформы до леса, скрывавшего берег реки, над землей стелился молочный туман. Пахло смолой, прелью, чуть-чуть сыростью и свежей масляной краской от пешеходного мостика, перекинутого через рельсы.
Пассажиры шли по нему вереницей, озабоченные и торопливые.
Внизу на перроне горели шары фонарей, в прозрачных облаках бежала неполная луна.
Сойдя с мостика, люди погружались по колено в туман.
Петр Сергеевич и его спутница сошли последними.
Туман, казавшийся сверху сплошным, здесь был редким и прозрачным. Но справа и слева от тропинки он густел, скрывая кусты и кочки старого болотца.
— Будто выше облаков, — сказала девушка. — Вы станете об этом вспоминать, Петр Сергеевич?
— Об этом? Конечно. Я имею в виду туман. Тут на него раздражаешься… Сырость. А там… тосковать по нему, пожалуй, буду.
— Тосковать… по туману,- вздохнула девушка. Они вошли в березовый лесок.
— Не только по туману,- задумчиво сказал Петр Сергеевич. — Вот об этих березах. — Громов рукой коснулся молодой березки. — Что-то мы встретим в чужом мире?
— Не надо!- замотала головой девушка. — Это страшно… Всегда видеть над головой ваш бесконечно далекий мир.
— Что ж делать! Провожали ведь людей в Арктику или Африку времен Ливингстона. Тех путешественников нельзя было увидеть ни в какой телескоп…
— Телескоп!- повторила девушка. — Можно заметить предмет высотой полтора метра… С Земли будут видны ваши движущиеся тени…
— И вы помашете отсюда нам рукой.
Девушка остановилась.
— Я уже сейчас помашу вам рукой, Петр Сергеевич, — грустно сказала она.
— Что вы, Наташа! Разве вы не зайдете к нам на дачу?
Девушка горько усмехнулась.
— Нет, зачем же? Вы там будете своей семьей. А я…
— Наташа!- с укором воскликнул Громов. — Вы у нас как родная!… И вместе с Женей мне ножку подставляете, — пошутил он.
— Как вам не стыдно? Ведь вы такой… Я знаю, кого могут послать туда.- Она взглянула на Луну и, зябко поведя плечами, накинула на них косынку.
— Милая Наташа… Давно я хотел сказать. Для вас я только полотно, на котором вы рисуете невесть что.
— Я не рисую, а вижу. И все еще чего-то жду…
Громов нахмурился и с усилием произнес:
— Не надо ждать.
Наташа отвернулась. Скомкав косынку, она прижала ее к лицу. Потом молча побежала вниз по тропинке.
Громов стоял, борясь с желанием вернуть ее. Наташа скрылась за поворотом. Под березкой что-то синело. Он поднял косынку…
Он знал Наташу еще в Ленинграде, школьницей, когда она приходила к Жене готовить уроки. Петр приезжал из Пулковской обсерватории, отсыпался после «звездной ночи» и, выходя в столовую, заставал «зубрилок» за учебниками, разложенными на обеденном столе.
Они вместе окончили школу и поступили в Ленинградский политехнический институт. Очень трудно уловить момент, когда девочка превращается в девушку, когда отношение к ней вдруг становится иным… Если бы не 1957 год, все сложилось бы не так для Петра Громова и Наташи.
В этом году советская ракета вынесла на орбиту первый искусственный спутник Земли, и межпланетные путешествия стали близкой реальностью. Петр Громов стал работать над проектом лунной экспедиции и перебрался в Москву, в Космический институт.
Евгений, под влиянием старшего брата увлекшийся Луной, еще на третьем курсе института задумал управляемую на Луне с Земли танкетку, схему которой решил разработать в дипломном проекте.
Евгений и Наташа два года спустя закончили институт. Наташу направили в какую-то лабораторию, а Евгений оказался, как это ни странно, в киностудии… Именно там для научно-фантастического фильма о полете на Луну потребовалась спроектированная им танкетка. Он построил свою танкетку, чтобы ее видели с экрана миллионы зрителей, но мало кто из них мог бы предположить, что это подлинная модель будущего лунного вездехода.
Однако фильм этот так и не поставили. Зато луноход сходной конструкции был построен, и Евгений мечтал попасть на его испытания…
Несмотря на приверженность разным направлениям исследования космоса, братья дружили и летние месяцы проводили вместе в альпинистских походах. Петр был мастером альпинизма, впрочем также и мастером-десятиборцем. Евгений уступал ему в легкой атлетике, но трудности горных походов они делили пополам.
Наташу с собой не брали…
Евгений принадлежал к числу людей одержимых. Он выработал для себя труднейшую программу жизни: работал трактористом на целинных землях, крановщиком в ленинградском порту, был членом автоклуба и даже прославился как автогонщик. Он устанавливал на машинах изобретенные им приспособления, чтобы механизм не сразу,а спустя две-три секунды выполнял его приказы, и все для того, чтобы выработать в себе способность управлять лунной танкеткой, отстоящей на таком расстоянии, при котором электромагнитная волна на путь в два конца затрачивает три секунды. Два раза он попадал в тяжелые аварии, но приобрел удивительные навыки.
И все это пригодилось, когда Космический институт вспомнил о студенческой разработке Евгения и привлек его для работы во вновь созданной лаборатории дальнеуправления.
Как известно, с ее пультов управлялся первый луноход, оставивший на Луне след своих колес… Опыт Евгения пригодился. Он стал одним из операторов, управлявших луноходом. Ой освоил управление с запозданием в три секунды и уже задумывался над техникой управления будущего марсохода с запозданием в пять минут…
Так Евгений пришел в Космический институт своим путем. И вместе с Наташей… Она так хотела. Тихая, она всегда добивалась своего.
В Москве отношения Петра с Наташей начали складываться по-новому.
Молодой доктор наук, профессор, вероятный участник экспедиции на Луну, стремился избежать всего, что хоть чем-нибудь могло его ослабить, отвлечь.
И вот почти накануне полета космического корабля «Искатель» его командир подобрал с земли синенькую Наташину косынку и бережно положил ее в карман.
К даче, которую они с братом снимали близ Космического института, Петр шел медленно, погруженный в раздумье. На веранду поднялся тяжело, словно не он брал с шестом высоту более четырех метров.
На веранде, сидя на стуле с шитьем в руках, спала маленькая старушка. На столе было собрано к чаю, чайник прикрыт мягкой куклой, чашки расставлены, хлеб нарезан, на тарелку наброшена салфетка.
Только оставаясь наедине, забывала старушка про свои годы, казалась себе по-прежнему легкой и ловкой, быстрой и задорной, той самой Настенькой, на которую загляделся видный Сергей Громов с Обуховского завода. Такими же крепкими и задорными росли мальчики- старший Петя и младший Женя. Их очень любили не только она и муж, но и свекор. Старик все хотел, чтобы они стали потомственными мастеровыми. Этого же хотел и отец. Петя настырный был, вечно требовал объяснить, «почему». Росли вместе, а совсем разные. Младшенький не за старшим шел, норовил все по-своему. И дрались, бывало, не разнимешь. Но друг друга никому в обиду не давали.
Не привелось ни отцу- с первых дней войны в подводники ушел, ни свекру — в блокаду старик помер- братьев Громовых на Обуховском заводе увидеть. Своим пошли они путем, и не угадать было тогда…
Вдруг старушка вздрогнула, открыла глаза. В дверях веранды стоял Петр. Она бросилась ему на грудь.
— А ты и чай собрала, словно знала, — сказал Петр, ласково обняв мать и усаживая ее к столу, щ
— Да я каждый вечер собираю. Все думаю — вот приедете…
— Работа, мама. Сама понимаешь.
— А ты один?
— Заходил за Евгением. Taм только Наташа была.
— Так где ж она? — всполошилась мать.
— Разобиделась, убежала…
— Нехорошо это, Петя,- с упреком сказала мать, хлопоча у стола. — Лучше бы ты год назад послушался матери, женился на Наташе.
— Не береди, мама.- Петр резко отодвинул стул, за спинку которого держался. — Как ты не понимаешь! Я уже знал тогда… Не имею я права… Есть дела, на которые можно идти только одиноким.
Мать обернулась и покачала головой.
— Одиноким? А меня разве нет?
Петр подошел к ней и обнял за плечи.
— Ты у меня сильная. А я не могу ни ее связывать- пусть будет свободной, ни себя ослабить.
— Думаешь, это от силы у тебя? От слабости. Я, жена подводника, в Ленинграде на пирсе стояла, вас с Женей за руки держала. Глаза проглядела…
— Не надо, мама!… Я-то знаю твое горе. Потому и о других думаю.
— Неверно это, Петя, неверно… От себя и на Луне не спрячешься.
За верандой послышался шум, распахнулась дверь, влетел Евгений, возбужденный, радостный, сияющий…
— Чай отменяется!- воскликнул он.- Бокалы для шампанского!- И он взмахнул в воздухе завернутой бутылкой.
— Что это ты? Рано еще его провожать, — насторожилась мать.
— А может быть, и не надо его провожать, мама!- загадочно заявил Евгений. — Все в порядке! Вдруг никуда он не полетит.
— Да что ты, Женечка! — удивилась мать. — Столько труда — и не полетит?
Евгений опустился на стул и с грохотом поставил бутылку на стол.
— Поздравьте, наша танкетка блестяще прошла испытания!
— Я этого ожидал,- сказал Петр.
— Ну, тогда можно и выпить, — согласилась мать.
— Танкетка полетит на Луну! Вместо Петра! Вместо людей. А?
Петр молчал.
Евгению стало не по себе. Он ждал взрыва, бури. Он продолжал говорить матери, но смотрел на брата:
— Понимаешь, мама… Человеку незачем быть на Луне. Он не может быть без защиты атмосферы. Пусть за него все сделают автоматы. Их дешевле забросить туда! Недаром мы шли таким путем.
Петр встал:
— Бухгалтерия космоса! Дешевле, проще! Всякий прибор- тупой и бездумный исполнитель! Что может сделать управляемый робот? Что он может сделать по сравнению с человеком, находчивым, изобретательным, ориентирующимся в любом положении, с натренированным телом, которое бесконечно совершеннее неуклюжих машин! Но они могут и должны служить человеку на далеких мирах, находясь там рядом с ним.
— Что ты хочешь сказать?