Так как мина была установлена на уровне высоты кабины грузовика, то основная часть поражающих элементов прошлась над крышей легковушки, мгновенно превратив в размочаленный хлам некогда красивую полицейскую мигалку. Из-за увиденного Рик застыл в раздумьях — он никак не предполагал, что под разрыв мины будет подставлена машина местной полиции!
Да такого в принципе не могло быть! Но это случилось — в нескольких десятках метрах от него, прыгая по дороге, катилась полицейская машина!
Рик замер в ступоре. Сколько секунд он стоял в раздумьях, он не мог потом сказать, но как увязать в голове засаду с полицейским патрулем? Именно несоответствие ожидаемого развития событий с реально происходящим и выбило его из колеи. Шаблон восприятия у лейтенанта был разорван, и несколько мгновений его мозг лихорадочно искал выход из создавшегося положения.
Когда машина уже вышла из сектора наилучшего поражения от огня пулеметов, Эдвард запоздало крикнул:
— По машине — огонь!
Бёрнс, несколько секунд с силой удерживающий палец на спусковом крючке пулемета, чтобы не нажать его раньше времени, и материвший своего командира за преступную медлительность, зажмурил глаза, когда на дороге что-то ослепительно-ярко блеснуло, а по ушам ударил громоподобный раскат. Открыв глаза он понял — на мгновение он ослеп. Черт, да что же это такое? Он попытался протереть глаза, но в этот момент он услышал приказ командира к открытию огня. Бёрнс с облегчением выдохнул и утопил спуск, ориентируясь только по тактильным чувствам, примерно понимая, где сейчас может находиться уходящая вправо полицейская машина. Пулемет отозвался в плечо привычными ударами. Сержант взвыл от отчаяния — ночной прицел, так же как и его собственные глаза, были сейчас абсолютно бесполезны.
По уходящей машине било еще несколько стволов, но вести прицельную стрельбу после вспышки свето-шумовой гранаты уже никто не мог. Ночные прицелы получили мощную засветку, а дым от горящих шашек застилал цель практически полностью.
Спустя пару минут Рик, уже начиная то-то различать ослепшими глазами, связался с полковником Удетом:
— Сэр, к нам на засаду вышла полицейская машина. Взрыв мины ничего не дал, так как высота поражения была установлена на уровень кабины грузовика. Похоже, что весь заряд прошел над машиной. Полиция в ответ применила свето-шумовую гранату, после чего мы не смогли стрелять — все приборы ночного видения оказались засвечены, а люди ослеплены.
— Раненые есть? Нужна срочная эвакуация?
— Раненых нет. Но люди измотаны, и я прошу нас эвакуировать в том числе и по соображениям утраты скрытности.
— Лейтенант Рик, я приказываю вам оставаться в районе, продолжать вести засадные действия на данной дороге. Цель — та же! Грузовые машины со спутником на борту. Рекомендую сменить позицию. Окончание засады — завтра в девять ноль-ноль. Пойми, Эд. Это необходимо. Как меня поняли?
— Понял, сэр.
— Тогда желаю удачи.
Полковник отключился. Оставляя две группы «зеленых беретов» в лесу, он, таким образом, исключал возможность задействования этой ночью подчиненных ему сил в выполнении тайных «специальных мероприятий», обещанных адмиралом Льюисом, которые должны были создать повод для ввода американских войск в Либерию и Сьерра-Леоне.
Таким поводом должно было стать убийство граждан Америки, работавших специалистами в городе Монровия.
Глава 10
Колеса они все-таки пробили. Может быть, при взрыве и непродолжительном обстреле из стрелкового оружия, а может и при таком экстремальном вождении — безусловно, вынужденном — ради сохранения жизни не всегда следует сохранять какие-то вещи, пусть это даже будут скаты полицейской машины…
Легковушка некоторое время гребла дисками, бешено прыгая на пересеченной дороге, но потом, после неловкого движения рулем, соскочила в колею и повисла на днище, бесполезно завывая двигателем. Платонов мгновенно сориентировался, и, открыв дверь, вывалился на дорогу, прихватывая автомат на уровень глаз: мало ли, может быть глубина засады большая и его сейчас накроет сосредоточенный огонь пулеметов, а может засада двойная, состоящая из двух групп, разнесенных некоторым расстоянием. Тоже не предвещает ничего хорошего. Вырвавшись из одной засады, тут же попадаешь в другую. Петр и сам практиковал такие безобидные спецназовские шутки в чудных своими природными видами предгорьях Маштака…
От места подрыва они успели удалиться метров на пятьсот, и медлить дальше совершенно не следовало. Те, кто сидел в засаде, вполне могли организовать погоню — ведь полкилометра, это всего несколько минут хорошего бега. А если засаду организовывали не последние отморозки, то вполне можно уже ждать запыхавшихся, но злых, и охочих до расправы вооруженных до зубов инородных преследователей.
— Выходи из машины, быстро!
Платонов обежал машину и потащил за шиворот перепуганного водителя. Тот сопротивлялся.
— Надо уходить! Сейчас они будут здесь.
— Кто здесь? Кто тут будет?
Игорь как-то неадекватно реагировал на вполне рациональное предложение разведчика — он вдруг уперся в руль, и мотал головой. Петя не стал подвергать свою жизнь смертельной опасности, и попросту зарядил прикладом своему спутнику по загривку. Тот выключил внутренние тормоза и тут же покорно выбрался из патрульной машины.
За короткие секунды нужно было совершить много действий. Петя взялся было за ключи, но передумал и машину глушить не стал. Распахнул заднюю дверь: так, что тут нужно взять с собой? Канистра с водой. Это здесь, вдоль горного распадка должен течь ручей, и вода есть, но им нужно идти на юг, туда, где возможно, будут проблемы с водой. Значит, канистру — обязательно. Что еще? Несколько сухих пайков ИРП «боевых» в зеленой пластиковой упаковке. Они не промокаемы, содержат огромное количество килокалорий, и, безусловно, пригодятся в столь долгом пути, какой может оказаться перед попавшими в засаду. Платонов за несколько секунд привязал пару сухпайков к своему рюкзаку, еще пару взял в руки — врагу нельзя оставлять еду. Это святое правило русского спецназа. Так, что еще? В багажнике лежала лопата, ее Петя не стал трогать — к его рюкзаку была приторочена небольшая пехотная лопатка, и таскать с собой по Африке БСЛ-110-ЧБТ особого смысла не было, а вот топор он взял. Мало ли. Со словами «…надежен в черную годину мужицкий кованный топор…» он засунул его за пояс.
Водитель получил пластиковую десятилитровую канистру с водой.
— Уходим вверх! — сержант показал направление и вдвоем они двинулись влево от дороги, вверх по склону. Петя быстро вышагивал в гору, Игорь, прижимая двумя руками канистру к животу, засеменил следом.
— Быстрее, быстрее, — как заведенный повторял разведчик. — Нужно уходить, пока нас не догнали.
Сейчас важно было оторваться от возможного преследования, но при этом не следовало терять ориентировку. Поэтому Петя решил дернуть вверх, а потом двигаться вдоль дороги, на некотором от нее удалении — что было сделать очень легко, так как дорога шла по низу ущелья, и всегда можно было видеть, где находится дорога — даже в ночной темени. Единственное, что могло осложнить путь, так это частые ручьи, которые то и дело пересекали путь. Но генерального направления движения они не меняли.
— Я, кажется, ранен, — сказал Игорь, спустя несколько минут движения по косогору.
— Куда? — Петя шел впереди, задавая скорость и направление, и спросил, не останавливаясь и не оборачиваясь.
— Мне на глаза льется кровь.
— Твою мать… — Петя остановился и повернулся к Игорю: — Покажи.
Тот подошел ближе, поставил канистру на землю, и, достав из кармана зажигалку, чиркнул ей перед своим лицом.
Платонов посмотрел на заляпанный кровью лоб, провел рукой, потом достал из нарукавного кармана перевязочный пакет, стал его открывать.
— Что там? — с дрожью в голосе спросил водитель.
— Да нормально все, — махнул рукой разведчик. — Осколками стекла посекло, похоже.
— А что это такое взорвалось перед нами?
— Это мина взорвалась. Осколочно-направленная, типа нашей МОН-50 или американской М-18 «Клеймор», но, похоже, тот, кто ставил засаду, не рассчитал высоту машины. Наверное, грузовики ждали. Поэтому весь заряд прошел над машиной, и только немногие шарики попали в стекло. Потом взорвалась свето-шумовая граната «Заря», которую я кинул, чтобы ослепить тех, кто по нам должен был стрелять.
— Да, я ослеп, до сих пор еще не все вижу. А шарики от мины, наверное, в меня тоже попали.
— Да нет, тебя осколками стекла посекло, — сказал Петя, точно не ручаясь за свои слова. Но лучше не усугублять и без того подорванную психику напарника, с которым еще предстояло дружить как минимум несколько суток. — Давай, перевяжу.
Игорь наклонил голову, и Петя быстро намотал ему бинт.
— Будет болеть — скажешь. У меня обезболивающее есть. Но только, если сильно будет болеть. Ясно?
— Ясно. Только ты мне по шее прикладом больше не бей.
— Тогда пошли дальше. Нужно уходить, пока они нам на хвост не сели.
— А кто это был?
— Не знаю, может быть, американцы.
— Тогда надо идти… — Игорь взвалил на себя канистру, но тут же поставил ее на землю: — Слушай, тяжелая. Зачем нам столько воды?
— Неси. Вода нам пригодится.
— Нас утром заберут.
— Кто тебе такое сказал? У них сейчас и без нас забот — полный рот. А если нам придется здесь неделю помощи ждать? Или самим к авиабазе пробираться? Так что неси. Я и без этого очень много чего несу, а тебе всего десять литров тяжело.
На разведчике висела радиостанция, разгрузка с шестью автоматными магазинами, четырьмя гранатами РГН, сигнальными ракетами и дымами, маленьким китайским 10-кратным биноклем, ножом «Катран», на спине висел рюкзак десантный РД-54, заполненный боеприпасами и провиантом, с привязанной снизу легкой плащ-палаткой, сверху к рюкзаку Петя успел привязать две зеленые упаковки сухого пайка, взятые из машины. На ремне висел автомат с оптическим прицелом от гранатомета. Плюс ко всему этому в руках он нес еще два сухпайка, которые со временем решил передать водителю. Все это представляло определенный вес, но куда как больший, чем канистра с водой.