— Размечтался…
Илья в натяг, до красных кругов в глазах, вытащил тело второго пилота из кабины и несколько метров волок подальше от вертолета. Присев, он отдышался с полминуты, потом поднялся и направился обратно к машине, от которой уже так и фонило керосином.
В кабине вертолета он забрал аптечку, разыскал в невесть откуда взявшемся после падения хламе всяких обломков свой лётный жилет с минимальным запасом предметов первой необходимости, и поскорее выбрался из исковерканного вертолета. Как только он дошел до лежащего на земле правого летчика, в вертолете что-то коротнуло, и яркая вспышка озарила сумрак тропического леса.
Илья инстинктивно пригнулся, и его обдало волной горячего воздуха. Он подскочил к раненому, и ухватив его за плечи, поволок по косогору как можно дальше от горящего вертолета.
Керосина на борту аварийной машины было не мало, и пожар разгорелся мгновенно — вертолет практически весь был охвачен огнем.
Два летчика, волею судьбы вдруг оказавшиеся в горно-тропических джунглях, тоскливо наблюдали, как превращается в пепел красавец-вертолет.
— Крепись Толик, — сказал Илья. — Похоже, нас будут долго отсюда вытаскивать…
— Вот в этом я не сомневаюсь.
Оттащив раненого товарища от горящего вертолета на безопасное расстояние, Илья вытащил из разгрузочного жилета нож, и с его помощью нарезал несколько прутков. Закатив штанину на переломанной ноге своего товарища, не обращая внимания на громкие крики, Жаров приложил прутья к переломанному месту и крепко примотал их бинтом. По окончанию этой процедуры Толя потерял сознание, и Илье пришлось несколько раз хлопнуть его по щекам.
— Больно… — прошипел Ухта, стиснув зубы.
— Не ври, — Илья попытался улыбнуться. — Бывало и хуже.
Илья присел рядом и с тоской посмотрел в небо. Что делать дальше? Самостоятельно выбраться отсюда с раненым товарищем не представлялось возможным. Но с другой стороны — место падения вертолета известно, безусловно, их будут искать и найдут. Но с учетом той обстановки, которая складывалась сейчас вокруг авиационной базы, вполне можно было предполагать, что американцы полностью запретят полеты… и тогда придется туго. Пока пешие группы выйдут на них, пройдет несколько дней. А несколько дней в сложившихся условиях — весьма тяжелое испытание…
Глава 13
Ровно в семнадцать ноль-ноль Лунин выстроил возле ГАЗ-66 людей, назначенных для проведения агентурной встречи. Жара неумолимо плавила людей, и все шевелились, словно сонные мухи. Благо, недостатка воды в тропиках не было, и это хоть как-то спасало от одури…
— Шайба! — Лунин шагнул к своему старшине. — Почему «подшива» не свежая? Что это за неуставняк? Ты мне что, обороноспособность Родины тут подрывать собрался? Думаешь, что? Если приехал в Африку, то можно расслабиться? Не угадал! Ты же старшина роты — пример для своих подчиненных! Ты только посмотри на своих бойцов — глядя на тебя, они и сами перестали подшиваться! Разболтались в конец. А это уже моральное, и не побоюсь этого слова, идеологическое разложение. Сдается мне, что и до предательства Родины здесь не далеко осталось!
Широков растерянно посмотрел на себя — на нем не было верхней одежды, куда можно было бы подшить «подшиву» — на голый торс он просто надел разгрузочный жилет с автоматными магазинами и гранатами. Неужели майор требует наличия «подшивы» на разгрузочном жилете?
— Виноват, товарищ майор! — старшина покорно вытянулся перед командиром.
— Сколько, товарищ старшина, вам нужно времени, чтобы подшиться?
— Так это… — Широков в поисках поддержки обернулся на своих соратников, — где мне тут «подшиву» взять?
— Меня это не… тревожит!
Отрывистое ржание раздалось со всех сторон, но как только Дима провел взглядом по своим подчиненным, смех стих. Пришло время к серьезной постановке задачи.
— Парни, задача проста — встретить человека и довезти его сюда. Предельная осторожность и бдительность. Единственно, что прошу особо — не убейте агента. Возможно, это будет один из наших разведчиков, так как он владеет русским языком. Стёпа, задачу хорошо уяснил? Пароль, отзыв, все помнишь?
— Все, товарищ майор.
— Если вдруг кто-то отобьется от группы, пешим порядком выходите сюда. Ясно?
— Так точно, — отозвались разведчики.
— Ну, с Богом.
Дима хлопнул Шайбу по плечу и сказал:
— Береги командира группы.
— Сберегу, — кивнул старшина.
— И по пути заскочи в военторг, купи себе свежую «подшиву»!
Разведчики, едва сдерживая смех, направились к машине. Виталик занял место за рулем вездехода и завел двигатель. Уваров сел рядом с ним, положив на колени заряженный автомат с подствольным гранатометом. Шайба, Франк и Мамай запрыгнули в кузов. ГАЗ-66 рванул из-под колес мокрую траву, и, разбрасывая грязь по сторонам, нагибая кусты и высокую траву, пошлепал к дороге.
Лунин некоторое время смотрел им вслед, и когда машина скрылась в зарослях, развернулся и пошел по своим делам.
Как только грузовик вышел на старую проселочную дорогу, которая вела из одной страны в другую, Стёпа снял автомат с предохранителя. Предстояло проехать несколько километров по местности, которая уже могла быть под полным контролем американцев, но еще страшнее — под контролем местных вооруженных формирований, которым были чужды какие-то международные договоренности, касаемые «миротворческих сил», и которые были способны накрыть плотным автоматическим огнем любую машину, показавшуюся им подозрительной…
Работа волонтеров миссии Красного Креста в Либерии была однообразной и очень напряженной. Республика Либерия являла собой одно сплошное криминальное поле, заполненное разнородными вооруженными группировками, которые не признавали никаких авторитетов и занимались грабежами и похищениями людей. Все это давало обильный «материал» для работы миссии Красного Креста в виде массы раненых, да и просто больных людей. Нищета Либерии с каждым днем росла, порождая все больше и больше работы для практически бескорыстных волонтеров — врачей, медицинских сестёр и санитаров. Они трудились от зари до зари, отдавая все свои силы раненым и больным, пусть даже чужой страны…
Здание небольшого госпиталя располагалось практически на самой окраине Монровии, на перекрестке двух улиц. Одна улица уходила в центр города, и по ней постоянно проезжали какие-то машины, вторая, практически безлюдная, вела в нищие кварталы столицы. В километре от госпиталя по этой узкой дороге, буквально в окружении ветхих хибар, стояло каменное одноэтажное здание с потрепанным американским флагом. В этом доме, с решетками на окнах, обнесенном железным забором, как раз и проживали семь американских волонтеров — двое женщин-врачей, две медицинские сестры и три санитара — молодых афроамериканца. Каждый день они садились в микроавтобус, в котором помимо водителя всегда находились два охранника из госпиталя, вооруженные автоматами, и ехали на свою работу. Вечером они по этой же дороге возвращались назад. В общем, в случае появления некой заинтересованности, просчитать маршрут их перемещения не составляло никакого труда.
Никколо Макиавелли пятьсот лет назад написал замечательный труд под названием «Государь» — по сути, инструкция для руководителя государства. В этой книге без обиняков и иллюзий подробно расписаны все действия, какие должен реализовать иерарх как для эффективного управления своим государством, так и для сохранения своего престола. Еще пятьсот лет назад Макиавелли вполне обоснованно утверждал, что политика совершенно не в ладах с нравственностью — эти понятия просто не совместимы. Ибо политика — это всегда борьба за власть одной группы людей, над другой… а существо власти, как ни крути, противоречит главному принципу морали — равноценности всех людей. Пятьсот лет назад иерархи не гнушались ничем, ради достижения своих целей. Собственно, за прошедшее время ничего не изменилось… и жестокость, предельная жестокость по отношению к собственным согражданам, всегда гарантировала укрепление единства в стране, в армии, в гражданском обществе…
И поэтому решение высшего руководства США о проведении специальной операции, результаты которой вполне могли стать обоснованным предлогом для ввода в Либерию экспедиционных войск, строго укладывалось в принципы ведения большой политики. В шахматах иногда жертвуют пешкой… а в жизни ничего не мешает пожертвовать чьими-то настоящими жизнями. Даже если это будут жизни собственных сограждан.
Семь граждан США, работающих в миссии Красного Креста в Республике Либерия, в конце своего очередного напряженного рабочего дня совершенно не подозревали, что спустя всего лишь несколько минут они станут разменной монетой в политической игре крупнейших государств и мощнейших финансово-промышленных группировок.
Они, как и прежде, привычно собрались, сели в поджидающую их машину и поехали к своему охраняемому дому. Но, едва проехав полпути, машина начала вилять…
В салон посыпались стекла, звонкие металлические удары стали осыпать машину, яркая, горячая вспышка разорвалась там, где сидел водитель. Люди поняли, что это значит, и истошно кричали от нахлынувшей волны страха и понимания своей безысходности, но сделать что-либо уже не могли. Салон изнутри неумолимо красился в красный цвет — по машине летали кровавые ошметки, автоматные пули безжалостно рвали хлипкие человеческие тела.
Шлеп… шлеп… шлеп… — нельзя ни с чем спутать звук, с которым пуля бьет в человеческое тело…
Мгновенно — страх, и полные вены адреналина… и суматошная, смертная тоска в желании, в попытке угадать — куда ударит тебя пуля, что она снесет тебе в следующий момент? Выломает плечевой сустав, или вынесет половину челюсти, разорвет грудную клетку, или войдет ровно между глаз, и тогда уже все… без мучений и боли…
Они еще были живы, они понимали, что это смерть, они понимали, что шансов выжить, у них нет никаких. Вероятно, никто из них не верил, что это происходит именно с ним… но кто-то невидимый для них все продолжал и продолжал наполнять салон микроавтобуса автоматными очередями, и все понимали, что это не закончится никогда… хотя «никогда» для всех них было понятием уже не таким, как для живых людей… для них «никогда» уже никогда не наступит…