Льет дождь, холодный, точно лёд,
Кружатся листья по полянам,
И гуси длинным караваном
Над лесом держат перелет.
Но дни идут. И вот уж дымы
Встают столбами на заре.
Леса багряны, недвижимы,
Земля в морозном серебре…
Отцвели и побурели травы на лесных полянах, и желтые листья все чаще слетают с ветвей деревьев, медленно падают на сырую землю. Убранные поля стали как-то просторней и печальней под темным пасмурным небом и моросящим дождем. Знакомые места изменились, выглядят иначе, чем летом, изменились и следы животных. На убранных полях стали заметнее колосья ржи и пшеницы, погрызенные полевками и мышами, норки, вырытые зверьками на местах, где долго стояли снопы, дорожки, проложенные среди клевера, поврежденные клубни и корнеплоды на огородах… Заметнее стали и следы многих птиц. Птицы соединились в большие стаи, вместе собирают корм, вместе проводят часы дневного и ночного отдыха. Уже с половины лета на песчаных отмелях больших рек и озер начинают появляться следы куликов, не встречавшихся весной и в период гнездования. К осени число их быстро увеличивается, особенно в августе-сентябре, а еще позднее — в октябре и начале ноября к ним присоединяются следы больших стай гусей и более редких — лебедей. Пролетные гуси садятся не только на озера и пески рек: следы их встречаются иногда на размякшей влажной земле озимых полей и на безлюдных полевых дорогах. Появление этих пролетных стай означает, что на Крайнем Севере уже наступает зима и птицы полярного побережья, тундры и широкой полосы тайги тронулись в путь, к местам зимовки.
Осенний пролет сильно отличается от весеннего прежде всего тем, что осенью птиц летит больше: вместе со взрослыми в первый свой путь на юг отправляется много молодых, выросших этим летом.
Некоторые из них погибнут в пути и на местах зимовки, поэтому весной к нам вернутся сильно поредевшие стаи. Некоторые виды, пролетающие весной почти без остановок, осенью задерживаются в средней полосе на целые недели. Весною все птицы спешат долететь до знакомого болота, где из года в год они выводили птенцов, торопятся добраться до заветного дупла или привычного уступа скалы над океаном. Им нельзя терять ни одного лишнего дня — северное лето слишком коротко.
Рис. 235. След левой лапы белолобого гуся на сыром песке (е. в.). В отличие от уток у этого гуся передний край перепонки образует острый угол — признак, указывающий на наземный образ жизни этого гуся. Гурьевская обл. Октябрь 1941 г.
Осенью, наоборот, многие птицы движутся медленно, часто останавливаются в местах, богатых кормом, и отлетают к югу с видимой неохотой. Множество птичьих следов пестреет в это время на берегах водоемов.
Рис. 236. Следы лысухи на илу (е. в.). Пальцы и когти длинные: хорошо виден отпечаток лопастных перепонок. Дельта р. Волги. Ноябрь 1941 г.
Только резкие похолодания могут ускорить перелет, вызвать массовое движение птиц. И тогда под монотонный шелест дождя темное осеннее небо наполнится громкими птичьими криками, гоготаньем, кряканьем и звучным посвистом крыльев.
Рис. 237. След лебедя-кликуна на илу (ум.). Отпечатки лап очень велики, пальцы ног — тонкие, гибкие; передний край перепонки образует тупой угол, как у уток. Озеро Б. Аксуат, Кустанайская обл. Май 1935 г.
Разом схлынут пернатые странники, и, посмотрев на ровную, чуть рябую поверхность песков, можно сказать сразу, что перелет окончился. Только много времени спустя, уже после того, как выпадет снег, замерзнут лужи и мелкие озера, на льду ржавых болот нам попадутся следы какого-то небольшого куличка. Это — гаршнеп, самый маленький, самый жирный и самый ленивый из всех наших бекасов. Если подойти к клубящемуся паром, незамерзающему роднику, то наверное увидишь и саму птичку, хотя бы это было в мороз, в конце ноября.
Следом за перелетными стаями мелких птиц обычно летят и хищники; по остаткам их добычи — лапам, клювам, перьям растерзанных птиц — иной раз можно судить о видовом составе пролетевших стай.
Рис. 238. Кулик-поручейник, пойманный, ощипанный и отчасти съеденный соколом-чеглоком. Окр. оз. Чаны, Зап. Сибирь. Июль 1931 г.
Оголенные, ощипанные кисти рябины, еще вчера только ярко горевшие на деревьях, — верный признак того, что сегодня утром здесь хозяйничала пролетная стая каких-то лесных птиц — дроздов, снегирей или свиристелей. Нужно осмотреть землю под деревьями и, разобравшись в следах, определить, какие это были птицы. Крикливая стая дроздов-рябинников и деряб, к которым нередко присоединяются дрозды белобровые и певчие, ощипывает ягоды торопливо и жадно, заглатывая их целиком. Часть сорванных плодов падает на землю неповрежденными. После кормежки на рябине дрозды слетают на землю и оставляют много помета на тропах, колодах и пнях. Их помет — небольшие ржаво-желтые колбаски с массой совершенно целых семян и кожицей плодов рябины. Кишечник этих насекомоядных птиц извлекает из ягод только сахаристые вещества. Семена остаются неповрежденными[105], и дрозды широко рассеивают их по вырубкам, гарям, лесным опушкам. В расселении малины, ежевики, шиповника, крушины, брусники и многих других растений, дающих привлекательные для птиц ягоды и плоды, подвижные прожорливые стаи дроздов, свиристелей, зарянок, славок, горихвосток и некоторых других играют исключительно большую роль.
Рис. 239. Кисть рябины, ощипанная дроздами (е. в.).
Совсем иначе используют ягоды толстоклювые лесные зерноядные птицы — снегири и щуры. На месте кормежки стаи молчаливых медлительных снегирей под рябиной остается множество раздавленных, словно разжеванных и выплюнутых ягод, полностью лишенных семян. Снегири не интересуются мякотью плодов и тщательно выедают одни семена. Помет у этих птичек, как у воробьев, и не имеет каких-либо следов поедания ягодного корма.
Свиристели пожирают ягоды еще более жадно, чем дрозды, но переваривают их еще хуже. Между прочим, они охотно едят даже калину, плоды которой ядовиты для многих птиц. Насытившаяся дружная стайка свиристелей обычно взлетает на вершину ближайшего высокого дерева, под которым за короткий срок отдыха оставляет множество помета из полупереваренных ягод. В отличие от дроздов помет на месте кормежки свиристелей никогда не бывает широко рассеян по ближайшим тропам, колодам и пням, так как эти птички не любят прыгать по земле. Под деревом, служившим местом отдыха насытившейся стаи свиристелей, на земле оказывается много семян, привлекающих лесных грызунов. Вскоре плоские костянки калины оказываются прогрызенными в форме бочонка — это рыжие лесные полевки доедали то, с чем не справился желудок свиристелей.
Рис. 240. Слева помет дроздов-рябинников с костянками узколистного лоха; справа — след рябинника на сырой земле (е. в.). Лесополосы, окрестности г. Камышина Сталинградской обл. Октябрь 1949 г.
Остающиеся на зиму птицы, питающиеся грубой растительной пищей, в особенности глухари, тетерева и рябчики, осенью приступают к поискам крупных песчинок и камешков. Проглоченные камешки задерживаются на всю зиму в желудке птицы и облегчают перетирание веточек, почек, хвои. С конца сентября и до выпадения снега следы тетеревиных птиц, а также снегирей, щуров, соек часто встречаются на проезжих дорогах, каменистых и песчаных берегах рек — там, где легче всего найти необходимые для пищеварения «жерновки».
Когда начнут падать с веток созревающие желуди и лесные орехи, наступает благодатное время для многих лесных лакомок. Полевые и лесные мыши, полевки затаскивают орехи в норки, под пни, чтобы полакомиться в безопасности.
Зверьки прогрызают круглое отверстие в скорлупе и по частям ловко извлекают вкусное ядро.
По мелким бороздкам от резцов и бочонкообразной форме скорлупы орехов и желудей, выеденных этими зверьками, легко отличить их работу от беличьей. Белка тоже предпочитает собирать орехи и желуди, упавшие на землю, но достает из них ядро иначе. Она сначала вертит орех в лапах, затем, найдя удобное место, прогрызает в скорлупе небольшое коническое углубление, вдвигает туда резцы и раскалывает орех. На нашем рисунке 241 а видно, как располагаются первоначально проделанная брешь и трещина, по которой была разломлена скорлупа.
Рис. 241. Лесные орехи: а — поеденный белкой (слева) и лесной мышью (справа); б — расколотые большим пестрым дятлом (ув.). Теберда, Сев. Кавказ. Сентябрь 1936 г.
Совсем иначе поступают с лесными плодами дятлы и поползни. Птицы, искусно и быстро лазающие по древесным стволам, чувствуют себя довольно неловко среди рыхлого ковра опавших листьев. Долго ворошит и растаскивает их поползень, прежде чем отыщет орех, а тогда крепко зажав находку в клюве, полетит с ней к толстому дереву. Здесь он загонит орех в одну из щелей, подобрав отверстие, соответствующее величине добычи, и начинает усердно долбить скорлупу. Удары клюва этой маленькой птички слабее, чем у дятла. Орехи лещины, бука и желуди, раздолбленные поползнем, имеют менее глубокие шрамы и пробоины, чем плоды, использованные дятлом. В эту же пору «уборки» лесного урожая поползень собирает запасы корма, заталкивая в трещины и щели деревьев десятки желудей, лещинных и буковых орехов и крылаток клена. Кладовые поползня обычно располагаются на большой высоте от земли. Иногда в конце лета эта птичка занимается также собиранием галлов — круглых и румяных, как яблочко, наростов с листьев дуба. В середине каждого нароста есть личинка, ее-то и используют поползни.
Рис. 242. Поползень раздалбливает желудь (ум.).
Рис. 243. Желудь и буковый орешек, расклеванные кавказским поползнем. Теберда, Сев. Кавказ. Сентябрь 1936 г.
Крикливые сойки в сентябре-октябре целыми днями снуют в лесу, растаскивая сотни желудей для своих зимних запасов. Они прячут желуди у основания трухлявых пней, под опавшими листьями и подушками мха. Иногда, набив желудями подъязычный мешок, сойка улетает за несколько километров от леса и пристраивает свою ношу в кустарнике степной балки или в молодых сосновых посадках. Часть желудей, забытых или потерянных сойкой, прорастает, и молодые дубочки — живые следы ее осенней работы — вдруг появляются далеко от плодоносящих дубов. В естественном расселении дуба эта нарядная и шумная птица играет такую же большую роль, как дрозды, славки и зарянки в распространении ягодных растений. Устраивая запасы, сойка ведет себя очень осторожно; выследить ее — трудно. Гораздо легче после снегопада по следам «прикопок» учитывать места, где эти птицы достают свои запасы, припрятанные еще во время листопада.
На полях, прилегающих к лесу, и на огородах северных лесных деревень сойки после копки картофеля собирают оставшиеся мелкие клубни и растаскивают их так же, как желуди. На открытом месте не трудно наблюдать за птицей, занятой отыскиванием картофеля, но в каких участках леса и как она его прячет — мне проследить еще не удалось.
Осенью в тайге огромные запасы кедровых орешков делает тонкоклювая ореховка, или кедровка, — обычная птица хвойных лесов от Печоры на западе до Дальнего Востока. Начиная с июля-августа она кочует стаями по лесам и, натолкнувшись на урожайный кедровый массив, в короткий срок сбивает шишки и растаскивает орешки по бесчисленным кладовым. Обычно она запрятывает орешки небольшими кучками в трещины скал, в ямки под гнилушками и шапочками ягеля, в следы крупных зверей, а сверху прикрывает листьями, хвоей и мхом. Зимой из-под снега она понемногу выкапывает свои запасы и зачастую кормится ими даже следующим летом. Лесные полевки, белки, бурундук и даже соболь постоянно пользуются многочисленными кладовыми этой хлопотливой птицы. Сибирская кедровка расселяет кедр по вырубкам и гарям, как бы «расплачиваясь» с лесом за использование части его урожаев. Толстоклювая кедровка, живущая в смешанных лесах, под Москвой собирает запасы лещины; синицы — гаички и московки в течение всей осени (при хорошем урожае шишек) растаскивают и прячут семена ели и пихты, помещая их в трещины коры и пряди лишаев на ветвях.
Рис. 244. Плоды бука, погрызенные соней-полчком. Теберда, Сев. Кавказ. Сентябрь 1936 г.
Рис. 245. Желуди, расклеванные кавказской черноголовой сойкой. Теберда, Сев. Кавказ. Сентябрь 1936 г.
Не только птицы, но и многие звери собирают корм на зиму. Все слыхали про белку, заготовляющую орехи и желуди, про кладовые бурундука, набитые кедровыми орешками. Многие грызуны — хомяки, мыши, полевки, пищухи, слепыши, а также некоторые хищники делают запасы в дни летнего и осеннего изобилия. Описанию их кладовых посвящен особый раздел в третьей части этой книги.
В неглубоких речках, болотах и ключах массами собираются на зимовку травяные лягушки. Пока вода не покрылась льдом, хорьки и норки без труда ловят их десятками. Загрызенные лягушки с распоротым животом лежат на песке и отчасти подгнивают, отчасти подсыхают. Зимой, в голодное время, запах несвежего мяса, проникающий сквозь снег, напоминает хорькам об оставленной добыче. Они выкапывают и поедают трупы лягушек, загрызенных еще осенью.
Рис. 246. Скорлупа желудей, съеденных белкой. Ст. Софрино, Московской обл. Декабрь 1944 г.
На месте хлопот полевок, собиравших «овощи» для зимнего стола, остается множество ямок от вырытых из земли корней и клубней; большие земляные кучи появляются возле нор, в которых зверьки устраивали свои обширные кладовые. Усиление роющей деятельности этих грызунов приходится на август — октябрь. В эти же месяцы белки сушат грибы, развешивая их на ветках деревьев.
Зоологу Е. В. Козловой-Пушкаревой в тайге Северной Монголии удалось наблюдать белок во время их хлопот по «уборке урожая» кедровых орешков. «Почти ежедневно, — пишет она, — мне приходилось видеть, как в ясное утро белки одна за другой быстрыми прыжками бегут в гору, в кедровники, и вскоре возвращаются оттуда в таком же спешном порядке, держа в зубах уже очищенную от чешуек шишку (из не вполне спелой шишки зерна при этом не выпадают). Добежав до удобного, по ее мнению, места, белка берет шишку в передние лапки, быстро вынимает зубами несколько орешков, бросает шишку и бежит со своей ношей в густой белый мох, по которому принимается ползать на животе, засовывая по дороге орешки в мох. Иногда она при этом поправляет лапками раздавшийся в стороны мох, и скрывает следы своей работы…»[106]
Рис. 247. Бурундук с набитыми защечными мешками (ум.).
Рис. 248. Вверху погрызенные бурундуком маньчжурские орехи (е. в.) (Приморская обл. Май 1928 г. Из колл. С. И. Оболенского); внизу плоды шиповника, мякоть оставлена, семена унесены в нору про запас (е. в.) (пос. Мариинск на Нижнем Амуре. 15 августа 1928 г.).
Кедровки — большие любители этого корма — часто мешают белке заниматься собиранием запасов. В другом месте своей книги Козлова-Пушкарева пишет: «Мне приходилось наблюдать, как 2–3 кедровки, издавая хриплые звуки, преследуют белку, бегущую с шишкой во рту по горному склону. Птицы налетают на зверька, почти касаясь его и не давая ему возможности разделаться с шишкой… Преследуемая белка сначала долго бежит, стараясь скрыться от врагов, но видя бесполезность своих стараний, или бросает шишку, или же, что бывает реже, съедает орешки на глазах у преследователей, вместо того, чтобы спрятать их про запас»[107]. Такие мелкие запасы, запрятанные тут и там, пока не выпадет первый снег, трудно не только отыскивать, но и определять, какому животному они принадлежат. При пороше, на следах белки, посетившей часть своих кладовых, можно собрать скорлупки и подсчитать, сколько орехов и желудей было спрятано в том или другом «складе». Однако и в этом случае нет полной уверенности, что белка воспользовалась только своими запасами, а не «обворовала» кедровку или сойку.
Рис. 249. Корневые опенки, повешенные белкой на просушку у ствола ели (ум.). Шарьинский р-н Костромской обл. Октябрь 1931 г.
Приготовления к зиме не ограничиваются одним собиранием запасов — осенью многие звери углубляют и расширяют норы, заново отстраивают или утепляют готовые гнезда.
Это прежде всего касается видов, проводящих холодный период года в глубоком зимнем сне или настоящей спячке, — бурундуков, хомяков, барсуков, сонь, сурков и т. п. Но и белка, остающаяся деятельной в течение всей зимы, осенью хлопочет не меньше зверьков, впадающих в спячку. В лиственных лесах она обдирает клочья мочала с сухих ветвей липы (реже с осины, дуба и других пород), приготовляя мягкий материал для своей постели. Повисшие кое-где на ветвях белые пряди обозначают путь зверька, переносившего мочало к своему дуплу или покинутому гнезду сороки. Беличье гнездо, свитое из тонких ленточек мочала, очень теплое. Оно, пожалуй, не хуже, чем гнезда, устроенные из длинных прядей бородатого лишайника.
Рис. 250. Ветка липы, с которой белка брала мочало для гнезда. Окрестности г. Нижнего Новгорода.
Кучки свежей, только что выброшенной земли, лежащей у входа в нору, — следы работы хозяина, углублявшего подземные галереи или прокладывавшего новый ход, по которому весной будет удобнее выйти на волю после пробуждения от спячки. (Такие ходы, идущие от гнездовой камеры к поверхности почвы, сурки, суслики и хомяки устраивают у своих зимовочных нор[108].) Полосы рассыпанного по земле сухого листа тянутся вдоль троп ко входам в большую нору. Это барсук, выкинув старую подстилку, подтаскивал целые вороха опавших листьев, устраивая новую мягкую постель в спальной камере глубоко под корнями дуба.
Уже во второй половине лета появляются следы ранней перекочевки мелких и крупных зверей; к концу осени число таких следов резко увеличивается. В некоторые годы, начиная с июля и до поздней осени, на песчаных берегах лесных рек и речек изо дня в день появляются следы множества белок, поодиночке идущих в каком-нибудь одном направлении. В сентябре 1929 г. близ р. Керженец в Нижегородской обл. масса белок шла с севера — из еловых лесов к югу — в сосновые боры приволжской части края. На песке железнодорожной насыпи ранним утром, пока еще не прошли пешеходы, я находил бесконечные тропы беличьих следов — зверьки ежедневно пускались в путь до рассвета. Во время таких перекочевок тысячи белок тонут, переправляясь через широкие реки, озера и морские заливы; множество белок поедают хищники. Клочки шерсти, беличьи хвосты и лапки на месте охоты птиц и зверей в годы таких переселений попадаются чаще, чем в обычное время. На местах беличьих переправ через водные преграды резко увеличивается число следов лисиц, воронов и других хищников, собирающихся на легкую добычу.
Рис. 251. Остатки норвежского лемминга, погибшего вместе с тысячами других при попытке переплыть Кольский залив осенью 1930 г. Потонувшие зверьки были выброшены морем на берег и расклеваны чайками, воронами и др.
В 1938 г. большой ход белки был на Верхней Печоре; в течение 65 дней видели зверьков, переплывающих реку, или отмечали их следы. Эта миграция продолжалась даже при морозах, когда на реке уже появились ледяные закраины. В эту пору от холода погибали даже зверьки, успешно переплывшие быструю реку. Так, например, 10 октября, близ устья р. Шежима, нашли белку, переправлявшуюся с левого берега на правый. Выбравшись из воды на ледяную закраину, она примерзла к ней хвостом и некоторое время безуспешно билась, стараясь оторваться. Белка окоченела в этом напряженном положении…
Неурожай шишек ели, кедра и сосны — основного беличьего корма — вынуждает зверьков бросать привычные места и пускаться в далекий опасный путь. В засушливые годы большие переселения белок и других лесных зверей вызываются лесными пожарами[109].
На Крайнем Севере уже с августа по берегам моря и бичевнику больших рек тянутся следы песцов, начавших свои осенне-зимние кочевки. Там, где много копытных зверей, медведей, волков и других крупных животных, нередко встречаются бросающиеся в глаза следы их массовых сезонных передвижений. В горных областях многие виды спускаются с больших высот в пояс леса или предгорий, уходя от своих летних местообитаний на 20–100 км. На равнинах пути сезонных кочевок зверей бывают еще длиннее, местами достигая нескольких сот километров. Охотникам-промысловикам хорошо известны обычные, сложившиеся за столетия пути передвижения кочующих животных и места их переправы через реки, где легче добывать самых осторожных зверей. Но и менее опытный наблюдатель быстро находит торные пути сезонных кочевок, там, где крупных животных достаточно много. Г. Н. Гассовский[110], обследовавший зимою 1925/1926 г. один из южных районов Сибири, сделал следующие заметки: «Изучение следов и троп по северным склонам Тукурингра, где мы находились в первой четверти ноября, показало, что в это время изюбрь, сравнительно быстро, кормясь на ходу, переходит на юг по определенным перевалам через хребет… из более северного бассейна р. Гилюя на южные отроги Тукурингра. Удалось установить, что в конце октября — начале ноября изюбрь почти без исключения покидает котловину между Становым хребтом и Тукурингрой…» О другом крупном звере этого района Гассовский писал: «По долинам речек Ковали, Аманачи, Кераку и М. Джелтулаку многочисленные следы лося, как и следы изюбря, все направлялись к югу и местами сливались в настоящие зверовые тропы…»[111]
Грязевые и песочные «альбомы»
Может случиться так, что в вашей местности есть реки, болота и большие родники, близ которых держатся птицы и звери, но нет удобных илистых и песчаных мест, где бы оставались их четкие следы. Тогда следопыту стоит сделать так называемые грязевые или песочные «альбомы». Для этого участок берега, который посещается животными, расчищают от травы, корней, сухих листьев, выравнивают, делают пологий скат к воде и покрывают грязью или илом, вытащенными со дна водоема, или засыпают ровным слоем сухого песка. Всякий, кто подойдет к воде, чтобы напиться, или пробежит вдоль берега, оставит свою подпись в «альбоме».
Не мешает сделать несколько таких «альбомов» на берегах различного типа (на открытом, поросшем осокой, прикрытом нависшими кустами тальника, заваленном упавшими деревьями и т. п.). Можно бросить посредине «альбома» какую-нибудь приманку: рыбку, кучку моллюсков, раков, семена, кусок хлеба, морковь — и проследить, кто и как воспользуется вашим угощением.
После каждого осмотра «альбома» заглаживайте его поверхность мокрой веткой или покрывайте новым слоем ила и песка, чтобы всегда можно было наблюдать только свежие следы.
Летом 1950 г. в лесополосах близ г. Камышина крупные гусеницы лесной пяденицы сильно объедали листья многих древесных пород, а самих гусениц использовали только некоторые виды птиц. Тело у этой гусеницы крепкое, плотное, как резиновое; мелким птичкам — славкам и овсянкам такой грубый корм был не по вкусу, поэтому пяденицы почти безнаказанно объели листву и спустились на землю для окукливания. Куколки лесной пяденицы находятся в земле под деревьями, но на небольшой глубине. Вскоре мы заметили, что на местах массового окукливания появились десятки небольших прикопок: какие-то животные взялись за уничтожение этого насекомого на стадии куколки. В лесных полосах были и сороки, и серые куропатки, которые часто выкапывают насекомых из земли; бродили лисы, ежи, хомяки. Нам было трудно решить вопрос — кто из них пришел на помощь лесоводам. Я решил сделать под деревьями несколько альбомов из сухого песка, закопавши в каждом по 2–3 куколки пяденицы. Ответ на интересовавший нас вопрос был получен в первые же сутки после начала опыта: ночью на большинстве песочных альбомов «расписались» ушастые и обыкновенные ежи, выкопавшие из песка спрятанные нами куколки.
А лисица спокойно прошла почти по всей линии альбомов, оставив на них аккуратные отпечатки лап, и не обратила никакого внимания на нашу приманку. Не было на альбомах и следов птиц.
Такие альбомы можно устраивать также на местах подкормки и у лазов в норы, чтобы определить, какие виды животных пользуются приманкой, готовыми убежищами и т. п.
Приготовление следов для коллекций
Если на глинистой или содержащей много глины почве вам встретятся четкие отпечатки, можно попытаться сохранить их для коллекции. Нужно выбрать один-два наилучших оттиска на чистом месте, там, где в земле нет корней, соломы, камней и сору. Острием ножа, слегка надрезая поверхность, намечают квадрат или четырехугольник, в центре которого находится нужный отпечаток. Затем углубляют разрезы тем больше, чем крупнее квадратик. Если он занимает площадь 4 × 6 см, то глубина в 4 см будет вполне достаточной.
Самое трудное — вынуть квадратик так, чтобы он не погнулся и не развалился (при супесчаной, недостаточно вязкой глине это случается нередко). Нужно удалить часть почвы, лежащей близ одной из сторон четырехугольника, и затем подвести под него нож и подрезать снизу. Вынутый кусок глины лучше всего, положив на щепку или кусок коры, высушить сейчас же на солнце; можно уложить в коробку и просушить дома. Вполне просохший кирпичик с отпечатком следует обжечь в огне костра, чтобы он был прочнее. Затем у затвердевшего кирпичика можно соскоблить снизу излишнюю часть глины — он станет легче и ровнее.
Приготовленные этим способом следы безукоризненно сохраняют все черты подлинника. Они гораздо ценнее тех искусственных слепков, которые делают лапкой мертвых животных на специальной глине, а потом помещают в музеях. Тем способом, о котором было рассказано, легко приготовить следы мелких животных (до барсука и лисицы включительно). Каждый кирпичик со следом помещается в коробку. К коробке должен быть прикреплен ярлычок, на котором будет написано, какого зверя этот след, где, когда и при каких обстоятельствах он был взят.
Для сохранения кирпичиков со следами мелких зверьков (до хорька включительно) очень хороши обыкновенные спичечные коробки. Лучшее время года для приготовления следов — весна и середина осени.
Следы вредителей сельского хозяйства
Теплый ветер пробегает волнами по необозримым полям пшеницы; золотом искрятся полосы подсолнуха, лоснятся сочной зеленью прямоугольники кормовых трав, сахарной свеклы, бахчи, сады, огороды. Цветущую равнину из края в край пересекают четкие линии лесных полос, и потоки воды днем и ночью журчат в оросительных каналах.
Плодородные земли, двести-триста лет назад покрытые только чахлым ковылем и полынью, — дикие пастбища быстроногих антилоп-сайгаков, превратились в житницу страны — каждый год здесь снимают огромные урожаи и откармливают множество домашних животных. Там, где пройдут плуги, бороны и сеялки, вместо зарослей диких трав раскинутся темно-зеленые полосы хлопчатника, голубые ленты цветущего льна, белые холсты пахнущей медом гречихи. Прежний растительный покров уцелеет лишь кое-где на межах, склонах балок, и только некоторые виды диких растений, приспособившись к новым условиям, останутся на полях, среди посевов — сделаются сорняками, снижающими урожай и «засоряющими» зерно своими семенами.
Рис. 252. Пшеница, поеденная дикими серыми гусями (ум.). Пос. Кзыл-Ту близ оз. Кок-Куль, 250 км южнее г. Атбасара. Июль 1948 г.
То же происходит и в мире животных. В распаханной степи вымирают типичные степные животные — малая сеноставка и сурок, перестают гнездиться степной журавль и стрепет. Но мыши, хомяки и полевки неплохо уживаются и в новых условиях. Как прежде в твердой, нетронутой почве, так теперь они роют норки на пашне, грызут стебли подрастающей пшеницы, как раньше ели стебли типчака и тонконога, тащат в норы колосья — становятся вредителями.
Крестьянину, где бы он ни жил — в Туркмении, в Азербайджане, в Белоруссии или в Якутии, — всюду приходится бороться с массой врагов, нападающих на поля, сады и огороды.
Душным южным вечером под хриплые крики ночных цапель кабаны выводят свои семьи из колючих зарослей держи-дерева и всю ночь до рассвета мнут и топчут недозрелую азербайджанскую пшеницу, поедая сладкие колосья.
Тихой северной ночью из зеленого ельника, озираясь, выходит медведица с медвежатами. Они тоже до утренней зари мнут и топчут на поляне росистые овсы вологодских крестьян, громко чавкают, обсасывая сладкие недозрелые метелки.
С конца лета табуны гусей и уток изо дня в день летают кормиться на полосы пшеницы, гречихи или проса, а журавли поедают горох. Черная туча скворцов, налетев на вишневый сад или виноградник, может нанести серьезный урон урожаю. Но кабаны, медведи, гуси, скворцы — далеко не самые злые враги земледельца.
Другое дело мелкие грызуны — мыши, полевки, песчанки и суслики.
В некоторые годы несметное множество мышей и полевок населяет степные пространства нашего юга, миллионы сусликов роют норки по выгонам, дорогам и межам, делая отсюда набеги на хлеба. В Средней Азии песчанки весной поедают всходы хлопчатника, а осенью разгрызают его зрелые коробочки, смешивая с землей их нежный белый пух. Многие тысячи центнеров хлеба ежегодно уничтожают эти вредители. Они выкапывают из земли только что посеянные зерна, срезают молодые всходы, выстригают озимые под снегом, едят недозрелые колосья, выбирают спелые зерна прямо из снопов, а поздней осенью переселяются в скирды, не оставляя в покое хлеба ни на гумнах, ни на мельницах.
При небольшом объеме этой книжки нет возможности хоть сколько-нибудь полно описать повреждения, наносимые нашим культурным растениям даже одними только позвоночными животными.
Здесь этот вопрос освещен лишь настолько, чтобы показать следопыту, как много можно сделать в этой еще мало затронутой области, принести пользу и собрать научный материал.
А. Полевые культуры. Десятки видов животных поедают хлебные злаки, но зоркий и наблюдательный следопыт должен уметь отличать повреждения, нанесенные насекомыми и птицами, от повреждений, оставленных млекопитающими, лысины среди всходов, сделанные полевками, от участков, очищенных сусликами.
Определяя следы, прежде всего нужно обращать внимание на сохранившиеся отпечатки лап, помет, оставшиеся кусочки пищи и на то, где и как поедался корм. Для серых, стадных и общественных полевок, например, очень характерна привычка поедать пищу, сидя на определенном месте, поэтому все огрызки лежат в одной или немногих кучках, называемых «обеденными столиками». Чтобы достать застрявший вверху колос, полевка постепенно, кусок за куском, отгрызает стебель и постепенно подтягивает колос к себе. Кучка таких отрезков стебля обычно остается на том месте, где хозяйничал зверек. В годы высокой численности[112] полевки полностью выстригают целые гектары хлеба, и тогда повсюду желтеют маленькие кучки соломы и погрызенных колосьев. Тот, кто хоть раз видел картину подобного опустошения, никогда ее не забудет.
Суслики обычно поселяются только по краям полей, прилегающих к целине, по выгонам или дорогам. Особенно сильно они вредят хлебам в засушливые годы, когда кормовая растительность степи рано выгорает на солнце, а озимая пшеница манит сусликов сочностью своих стеблей и наливающихся зерен. В такие годы много сусликов переселяются с целины на посевы. Интересно, что эти зверьки, привыкшие жить среди низкорослой степной растительности, избегают участков высокой, густой пшеницы, предпочитая солонцовые пятна, на которых пшеница бывает низкой и разреженной. Устроив глубокие жилые норы на целине, суслики выкапывают среди посева небольшие запасные норки, около которых и вылущивают наливающееся зерно из многих сотен колосьев. Часть колосьев суслики уносят и на целину к основным своим норам, иногда метров за 25–50 от края посева.
От этих нор к пшенице тянутся хорошо заметные тропинки, пробитые в траве. Доставая наливающийся колос, суслики пригибают стебель и перегрызают его у самой верхушки. (Колосьев с твердыми, подсохшими зернами они почти не трогают.) На месте кормежки этих зверьков остаются только кучки на вид целых, но лишенных зерна колосьев, и совершенно нет нагрызенной соломы. Нередко суслики нападают на посевы, когда пшеница еще только «идет в трубку». Зверьки при этом перекусывают растения в нижних междоузлиях и высасывают («суслят» — отсюда и название этих грызунов) те части стебля, которые наполнены сладковатым соком. На месте такой кормежки сусликов среди посева остаются оголенные плешины по нескольку метров диаметром.
Пригибая стебли, подобно сусликам, достают колосья и пестрые хомяки, но они предпочитают спелые зерна и, набив ими защечные мешки, уносят в свои кладовые. Хомяк может перенести в защечных мешках до 50 г чистого зерна за один раз. Особенно охотно хомяки запасают головки льна, семена подсолнуха и горох. Нередко на бахчах и огородах они выгрызают большие углубления в тыквах, портят огурцы, дыни, помидоры. Перед норой этого грызуна почти всегда можно обнаружить мякину и рассыпанные зерна: осенью, когда пойдут дожди, зерна дают всходы. Тогда земляной холмик перед хомячиной норой кажется изумрудной шапочкой среди серого жнивья.
Рис. 253. Серая полевка обгрызает стебель и подтягивает колос (ум.).
Рис. 254. Степной сыч на охране урожая.
Молодые всходы кукурузы выдергивают грачи; зерна ее недозрелых початков расклевывают те же грачи, а также вороны, галки, сойки, а вблизи леса — выгрызают барсуки. Лесные мыши сильно вредят зерновым там, где узкие полоски посевов вплотную прилегают к лесу. Они могут полностью выбрать из земли посеянные зерна кукурузы, сильно портят пшеницу, обстригают и вылущивают тяжелые метелки проса.
Рис. 255. Шляпка подсолнуха, поврежденная небольшой птичкой — китайской зеленушкой (ум.). Приамурье. Сентябрь 1928 г.
Б. Культуры корнеплодов, огороды и баштаны. Огороды и баштаны меньше страдают от нападений вредителей, потому что помещаются обычно ближе к жилью человека и нередко охраняются. На баштанах, кроме того, нет бурьянов и сорняков — любимых укрытий грызунов. Но в иссушенной, безводной степи, где растительность выгорает очень рано, всегда найдется немало охотников отведать сочный арбуз или дыню. Иногда эти вредители прибегают или прилетают издалека. Сладкой мякотью кормятся даже звери, имеющие зубы, совсем как будто бы не подходящие для растительной пищи. На Украине, в полупустынях Заволжья и Средней Азии не раз видели следы волков, ежей, хорьков и лисиц, лакомившихся дынями и арбузами.
Еще чаще приходится видеть арбузы и дыни, попорченные зайцами, тушканчиками, полевками, мышами и некоторыми птицами. Заяц-русак предпочитает недозрелые дыни. На их беловатой мякоти удары его крупных резцов оставляют характерные, глубокие бороздки.
Полевки действуют совсем иначе. С нижней стороны арбуза (заяц грызет сверху, тушканчик — сбоку; это зависит от роста зверька) они проделывают круглое отверстие и начинают выгрызать ход, своего рода нору, в сладкие арбузные недра. Спустя некоторое время арбуз начинает закисать; тогда полевки бросают его и принимаются за новый.
Множество ночных бабочек, мух, жуков набивается в прогрызенный полевками закисающий арбуз — сосать сладкий, перебродивший сок. Я видел, как жабы вечерами лазали в эти арбузные норы, охотясь за собирающимися там насекомыми.
Рис. 256. Шелуха семян подсолнуха: слева — поврежденных полевой мышью (выгрызены «бочонком»); справа — разгрызена китайской зеленушкой (ув.). Приамурье. Сентябрь 1928 г.
Рис. 257. Молодая дыня, поеденная зайцем-русаком. Аскания-Нова,
Украина. Сентябрь 1923 г.
Рис. 258. Семена тыквы, поеденные тушканчиками: вверху — большим тушканчиком (обгрызает шов, почти не трогает створки); внизу — малым земляным зайчиком (не трогает шва, прогрызает отверстие со стороны створок), по Б. К. Фенюку, Сталинградская обл. (ув.).
Тушканчики особенно вредны для баштанов тем, что начисто выбирают из земли посеянные семена арбуза, дыни, тыквы. Выследить этих скрытных ночных зверьков довольно трудно. Они нередко прибегают издалека, делают на баштане свое дело и перед рассветом прячутся в норки, забивая их изнутри плотной земляной пробкой. Если утром подует ветер, то на супесчаной почве баштана не останется даже намека на их легкие трехпалые следы. (См. рис. 162, 279.)
Гораздо заметнее набеги птиц — грачей и сорок, выдалбливающих в дынях, арбузах, помидорах глубокие конусовидные пробоины. Следом за сороками прилетают удоды, жаворонки и другие мелкие птицы, пользующиеся мякотью арбузов, расклеванных более сильными птицами.
Высунувшиеся из земли верхушки моркови, свеклы и др. нередко обгрызают полевки и мыши. По следам лапок на мягкой земле грядок иногда удается быстро определить зверька.
В средней полосе хомяк и водяная крыса собирают на зиму картофель (при этом водяная крыса иногда подводит к полосе подземную галерею в 10–20 м длиной). На юге картофель запасает скрытный подземный житель — слепыш. В пяти кладовых одного слепыша Высоцкий[113] обнаружил 179 клубней картофеля весом 3,56 кг, кроме того, 4911 кусочков дубовых кореньев, 28 желудей, 51 луковицу степного горошка и 0,26 кг других запасов, всего 14,22 кг.
В. Садовые культуры и полезащитные полосы. На виноград, абрикосы, яблоки и груши из позвоночных животных чаще других нападают птицы, которые деятельны днем. Наблюдать за ними можно и не зная следов. В Средней Азии особенно вредны некоторые виды воробьев, целыми тучами прилетающих на виноградники — там эти птицы не менее опасны также для посевов пшеницы, джугары и др. Розовые скворцы, покончив с саранчой, тоже наведываются в виноградники; приходится затрачивать много труда, отпугивая этих птиц. Даже синицы — лучшие друзья садовода — в жаркое время, не имея водопоев, выдалбливают глубокие «норки» в сочных яблоках и грушах, вызывая загнивание и гибель поврежденных плодов.
Есть и четвероногие любители винограда, груш, слив, яблок и грецких орехов. Это так называемые сони — небольшие ночные зверьки, внешне напоминающие отчасти мышей, отчасти мелких белочек. (Они встречаются на юге Европейской части СССР, на Кавказе и в предгорьях Средней Азии.) Выбирая самые спелые, сони надкусывают множество плодов, прежде чем выберут какой-нибудь один. Пораженные плоды загнивают и падают с дерева. Повреждения, оставляемые резцами этих зверьков, легко отличить от конических углублений — следов птичьих клювов. Самая крупная из сонь — полчок, — лакомясь грушей, поедает только основание плода.
Рис. 259. Кисть винограда, расклеванного полевыми воробьями (е. в.). Воробьи выедают мякоть зрелых ягод, оставляя на месте их оболочки. Более крупные птицы (например, розовые скворцы) мелкий виноград склевывают целиком. Ашхабад, Туркмения. Июль 1942 г.
Рис. 260. Лесная соня (ум.).
Много опавшего на землю урюка в садах Средней Азии пожирают дикобразы и краснохвостые песчанки; нижние грозди винограда в Средней Азии и на Кавказе объедают лисицы, шакалы, барсуки и ежи. Однако гораздо опаснее животных, поедающих только плоды, те грызуны, которые губят целые деревца и плодоносящие лозы винограда. На предшествующих страницах были описаны зимние следы зайцев, водяных крыс и полевок, обгрызающих кору. В некоторые годы они губят много молодых деревьев. Для виноградников особенно опасны зайцы, поедающие за зиму множество молодых лоз.
Рис. 261. Слива, поврежденная лесной соней. Дагестан.
Рис. 262. Грецкий орех, погрызенный полчком (по зарисовке студ. Попова).
Рис. 263. Груша, поврежденная полчком, добравшимся до семян (ум.).
Много вреда эти же грызуны приносят и лесным посадкам в степной полосе, обгрызая побеги и стволики, скусывая почки и обгладывая кору. Посеянные прорастающие желуди и семядоли небольших дубовых всходов выкапывают из земли суслики (малый, крапчатый и желтый), тушканчики и слепыши. Повреждения, нанесенные посевам дуба сусликами, легко определить по сравнительно широким прикопкам, которые делают эти грызуны, и наличию скорлупы желудей около их нор. (Они уносят часть желудей ближе к норе, так же, как и колосья.) Слепыш подкапывается к желудям и сеянцам снизу, из земли, подводя особые ходы.
Рис. 264. Слева молодой сеянец дуба с перегрызенным корнем, выкопанный малым сусликом. Одна семядоля съедена, побег засох. Справа — выкопанная из лунки, очищенная от скорлупы и частично погрызенная семядоля проросшего желудя (ум.). Посевы лесных полос Камышинской селекционной станции. Июнь 1950 г.
Г. Сенокосы и пастбища. Степные мелкие грызуны (степная пеструшка, общественная полевка, Брандтова полевка) иногда размножаются в таком количестве, что без остатка уничтожают траву на огромных пространствах. Тогда пастухам приходится. перегонять скот для выпаса на дальние расстояния, чтобы накормить голодающие стада.
Другие виды грызунов питаются некоторыми особенно ценными кормовыми растениями. Малый суслик в большом количестве выкапывает летом мелкие луковички злака — тонконога. Тонконог — ценный весенний корм. Его зелень, появляющаяся на пастбищах ранней весной, дает возможность отощавшему за зиму скоту быстро восстановить свои силы. Хороший ранний весенний корм скота — многие степные тюльпаны. Но и их луковички в течение всего лета усиленно выкапывают малые суслики и большие тушканчики. Упавший сухой стебель тюльпана, косая лунка сантиметров 5–6 глубиной и рыжие чешуи луковицы — обычные следы их работы.
Рис. 265. Дерновинка степной овсяницы (типца), почти начисто объеденная степными пеструшками (ум.). Овсянница — ценное кормовое растение степных пастбищ. Актюбинская обл. Июнь 1933 г.
Серая полевка на пастбищах и покосах Украины целиком уничтожает близ своих нор дикую растительность на круговинах в 1–2 м диаметром, предпочитая самые ценные кормовые растения из злаков и бобовых. Вообще для полевок характерно полное уничтожение небольшими пятнами близ самых нор, а для тушканчиков и сусликов — выборочное поедание отдельных видов на более широких площадках.
На участке, оголенном полевками, появляется сорная или худшая по своим кормовым качествам растительность (чертополох, «бурьян», полынь), что ведет к общему качественному ухудшению травостоя сенокосов и выгонов. Худшая растительность появляется также и на местах, сильно взрытых грызунами или засыпанных землею, выброшенной из глубины (такая земля иногда бывает засоленной).
Кучки земли, насыпанные кротами, слепышами, цокорами, холмики у нор сусликов и сурков, кроме того, сильно затрудняют уборку сена.
Следы животных сухих степей и пустынь
Огромные пространства южных засушливых областей СССР — наши полупустыни и пустыни имеют очень богатый и своеобразный животный мир. Здесь больше, чем где-либо в нашей стране, разных пресмыкающихся — ящериц, змей и степных черепах; все они деятельны летом или весной и весь холодный период года проводят в спячке[114]. Из грызунов, типичных для сухих степей и пустынь, многочисленные виды тушканчиков и все суслики (за исключением одного тонкопалого) тоже впадают в спячку; продолжительность ее у некоторых видов равна 6–8 месяцам. Следы всех этих животных доступны для изучения только «по чернотропу» — на песке барханов, глине такыров или пухлой корочке солончаков. Да и зимою снег в пустынях выпадает настолько редко и исчезает так быстро, что практически пользоваться следами по «белой тропе» здесь почти не приходится. Зато на песке пустынь во все сезоны года встречается множество следов животных, пересекающих по всем направлениям мелкозернистую сыпучую поверхность барханов и подвижных гряд, слабо закрепленных растительностью. Жуки, почвенные личинки, ящерицы, змеи и черепахи, наземные бегающие птицы и различные млекопитающие изо дня в день оставляют на нем множество разнородных «записей». Изучая эти легкие, сыпучие страницы, внимательный следопыт получает доступ к неисчерпаемому запасу интересных и нужных сведений о жизни самых различных и в том числе самых скрытных животных.
В летнее время в песках особенно обильны следы ночной жизни, сохраняющиеся только до жарких утренних часов. Уже первые порывы ветра, начинающиеся после восхода солнца, перемещают мелкие песчинки и постепенно стирают все ночные «записи». Для их изучения лучшее время — от ранних предрассветных сумерек до 8–9 часов утра. Свежие следы дневных ящериц, змей и птиц начинают встречаться вскоре после рассвета; для знакомства с ними очень удобны также вечерние часы, когда спадает дневной жар и начинает затихать ветер. Для тропления мелких млекопитающих песчаных пустынь наиболее благоприятное время — ранняя весна, когда под поверхностным слоем просохшего песка еще сохраняется влага. Благодаря этому легко отличать выброшенный из прикопок и норок сыроватый песок, встречающийся только на самых свежих следах[115].
Зимою, при отсутствии снега, поверхность песков по ночам нередко покрывается инеем или росой, а днем подсыхает на ярком солнце. В такую погоду ночные и дневные следы (отпечатавшиеся на влажном ночном или сухом дневном песке) различать очень легко, что дает возможность уверенно «тропить» зайцев-толаев, корсаков, лисиц, перевязок, джейранов и т. п. Нередко в зимние месяцы, как и летом, поверхностный слой подсохшего за день песка передувается ветром, так что старые следы совершенно стираются или несколько сглаживаются. В пустынях получаются своего рода «песчаные пороши», или «переновы»; пользуясь ими, можно почти каждый день по свежим следам отыскивать различных млекопитающих.
За жизнью степных антилоп — сайги, джейрана и дзерена можно наблюдать, подкравшись из-за прикрытия или подкарауливая этих довольно крупных животных у водопоев, куда они нередко приходят десятками и сотнями. Хороший полевой бинокль в этом деле может оказать незаменимую услугу, а осмотр следов дает много необходимых дополнительных сведений.
Отпечатки копыт этих животных с первого взгляда похожи на следы домашних овец или коз, но, внимательно присмотревшись, легко заметить, что побежка у антилоп иная, а копыта более правильной формы, крепче и острее.
Джейран — небольшая, изящная и быстрая газель, встречающаяся у нас на степных низменностях Закавказья, в полупустынях и пустынях южного Казахстана, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана. Большая часть области распространения джейрана расположена на равнинах, но, в отличие от сайги, он заходит довольно высоко в предгорья и на сухие, пустынные склоны гор. Джейран — характерное и обычное животное наших пустынь; во время сезонных перекочевок антилоп в Бетпакдала, Кызылкумах и Каракумах случается за один день встретить десятки стад по нескольку сотен голов в каждом[116]. Он населяет как глинистые, песчаные, так и щебнистые районы пустынь, причем самцы даже в летний зной не ходят на водопои, если имеют возможность пользоваться достаточно сочной зеленью растений. Самки с ягнятами уже в начале лета откочевывают из безводных районов в долины рек, озер и к ключам предгорий. В период молочного кормления молодых они ежедневно ходят на водопой.
Рис. 266. Следы самки джейрана на плотном песке (е. в.). Центр. Каракумы. Январь 1948 г.
Рис. 267. Помет джейрана (е. в.). Сев. Гоби, Монголия. Август 1926 г.
Отпечатки копыт джейрана имеют вытянутую сердцевидную форму с сильно заостренным передним концом. Они значительно мельче, чем тоже сердцевидные, но более широкие и тупые отпечатки копыт сайги (см. рис. 266 и 268). Спугнутый джейран уходит вскачь, делая длинные прыжки, на пастьбе и при перекочевках идет крупным, скорым шагом. Помет джейрана похож на козий — это мелкие темные орешки с приостренным кончиком. Для отдыха джейран ложится на землю, обычно под защитой отдельных кустов или глинистых холмиков, тщательно отгребая в стороны щебень, твердые комочки почвы и т. п. На щебнистых местах освобожденная от камешков лежка джейрана заметна в течение многих лет; при сухом климате пустынь долго сохраняется и кучка темных орешков, которые со временем только выгорают на солнце, приобретая глинистую или серую окраску. В снежную зиму, устраиваясь на отдых, джейран тщательно разгребает снег копытами и всегда ложится на голую землю. Как многие типичные обитатели крайне засушливых внутриматериковых пустынь, джейраны не способны «тебеневать», т. е. копытить траву из-под снежного покрова. Зимою они обычно ощипывают только верхушки полыней и кустарников, находящиеся над снегом, а при обильных снегопадах, гололедице и плотном насте сильно голодают, повреждают ноги льдистой коркой снега и в массе погибают от истощения или делаются жертвой волков, неотступно следующих за их стадами.
Сайгак — типичный представитель фауны равнин — южных степей, полупустынь и северной полосы пустынь. Это очень подвижная и быстрая антилопа, дважды в году совершающая большие сезонные кочевки. Во время кочевок она собирается в стада по несколько сотен и даже тысяч голов. В царской России уже к началу XX столетия сайгак был почти истреблен и сохранился мелкими группами только в немногих безлюдных районах Прикаспийской низменности и Казахстана. За годы тщательной охраны в период строительства социализма в СССР сайгаки, как и другие ценные животные, сильно размножились и сейчас местами стали обычнейшими животными сухих степей и пустынь[117]. Так, например, за один день поездки на автомобиле к югу от Сталинграда можно увидеть многие сотни сайгаков на Ергенях, Черных землях и Присарпинской низменности. На зиму многие из сайгачьих стад этого района уходят к рекам Куме, Манычу, в некоторые годы проникая даже на земли Ставропольской и Грозненской областей[118]. Довольно много сайгаков и между реками Волгой и Уралом; летом они заходят на север до оз. Эльтон, а в некоторые зимы появляются на берегу Каспийского моря близ г. Гурьева. Но особенно много этих ценных антилоп в Казахстане — на Устюрте, в Приаральских пустынях, Бетпакдала и Прибалхашье. При своих летних кочевках сайгаки Казахстана забегают на север до пос. Тургай, р. Терсаккан под г. Атбасаром и др., а зимой уходят на юг — в малоснежные районы пустынь, причем отдельные группы достигают залива Кара-Богаз-Гол в Туркмении и даже линии Ашхабадской железной дороги.
Сайгаки пасутся летом стадами по 5–30 голов в пониженных местах степи или полупустыни, ощипывая злаки, полыни и сочные растения солончаков и солонцеватых лугов. Не только в жаркую погоду, но и осенью в прохладные дни они ежедневно ходят на водопой к речкам, ключам и озерам, обычно придерживаясь одних и тех же избранных путей, и вытаптывают торные, издалека видные тропы. (Джейраны менее привязаны к определенным путям подхода на водопой, часто их меняют и не прокладывают таких торных троп, как сайгаки.) Иногда временные водопойные тропы появляются даже на солонцах около мутных дождевых луж, к которым сайгаки по два раза в день приходят с ближайших выпасов до тех пор, пока из грязи можно высосать хоть несколько капель воды[119].
Сайгаки-самцы значительно крупнее самок, следы у них шире, с более тупым передним концом отпечатка копыт. Помет сайги — орешки более крупные и вытянутые, чем у джейрана (цилиндрические).
Останавливаясь на отдых (пережевывать жвачку), сайгаки ложатся, не расчищая площадки, и почти всегда совершенно открыто, выбирая места с оголенной почвой — солонцовые пятна, хорошо наезженную дорогу, земляной холмик около норы желтого суслика и т. п. Только в очень сильную жару или при жестоком ветре они ложатся в овражках под защитой крутых берегов, за глинистыми останцами выветривания и т. д. Ложась на снег, сайгак, в отличие от джейрана, не разгребает его копытами, поэтому и летние и зимние сайгачьи лежки менее заметны, чем джейраньи. Обычно место отдыха стада сайгаков отличают только по слегка примятой земле, следам копыт и большим кучкам помета.
При быстром передвижении сайгаки развивают бо́льшую скорость, чем джейраны (свыше 70 км в час); на пастьбе обычно идут шагом, низко опустив голову. Зоолог С. Н. Варшавский, наблюдавший в ноябре 1948 г. осеннюю перекочевку многих тысяч сайгаков через тракт Джусалы — Карсакпай, сообщил мне, как выглядит «кочевой путь» этих антилоп. Ход сайгаков через этот тракт продолжался всего около двух недель, причем только за несколько часов вечера 1 ноября и утра следующего дня С. Н. Варшавский насчитал с автомобиля около 9500 голов. «Огромное количество перекочевывавших животных прошло по относительно узкой полосе в 70–80 км шириной, а основная их масса даже по еще более узкому пространству — не шире 40–45 км. Вечером 1 и утром 2 ноября все видимое с машины пространство пустыни на 8–10 км, т. е. до самого горизонта, пестрело светлыми пятнами стад сайги, медленно передвигавшимися в южном и юго-западном направлении. Дорога на сотни метров была совершенно истоптана бесчисленными следами копыт. Утоляя жажду, проходившие сайги выпили всю воду из дождевых луж на дороге. В этих местах лед, покрывавший лужи, был вытоптан и превращен в порошок, смешанный с грязью, а вся земля совершенно взрыхлена копытами и на десятки метров вокруг водопоя покрыта слоем свежего помета, как это бывает обычно на «тырлах» — местах отдыха овечьих отар…»
Рис. 268. Отпечатки копыт сайгаков, слева — самки, справа — самца. Внизу летний помет самки (е. в.). Казахская ССР. Июль 1947(48) гг.
Откочевывая на лето из пустынь — районов животноводства с их рано выгорающей растительностью, сайгаки нередко заходят в области с развитым земледелием, где, отыскивая сочную зелень, иногда пасутся на посевах. Так, например, летом 1950 г. на Ергенях (Сталинградская обл.) мне пришлось отметить сильное повреждение сайгаками горчицы; крестьяне сообщали также о потравах проса, пшеницы и молодых лесных посадок. В этих районах необходимо отгонять сайгаков от посевов и разрешить нормированный отстрел размножившихся животных, чтобы несколько сократить их численность.
Дзерен — замещает джейрана в холмистых степях Северной Монголии; область распространения этой антилопы заходит на территорию СССР в Чуйской степи (Алтай) и юго-восточном Забайкалье[120]. Следы дзерена по размерам и форме напоминают джейраньи.
Рис. 269. Следы кулана на мелкощебнистом грунте пустыни Гоби (ум.). Монголия. Август 1926 г.
Кулан. Еще более редок единственный вид наших диких лошадей — кулан. Этот крупный (ростом со среднюю лошадь) красивый зверь встречается кое-где в полупустынях Балхашской котловины и местами вдоль границы Союза с Афганистаном[121]. След кулана похож на лошадиный, но так как копыта кулана меньше и выше («стаканом»), то и след его у́же и более четок.
Суслики и сурки. Все суслики — дневные грызуны-норники, очень заметны и легко доступны для непосредственных наблюдений в весенне-летний период их жизни. Однако у большинства видов период этот очень короток: зверьки, пробудившиеся в феврале или марте, залегают в спячку уже в июне-июле. Первыми уходят на покой в глубокие норы старые самцы, быстрее жиреющие летом и ранее других пробуждающиеся весной. Последними залегают молодые суслики — сеголетки, которым нужно большее время, чтобы подрасти, отстроить свои зимние норы и накопить жир, необходимый для длительной и глубокой спячки.
Рис. 270. Помет малого суслика (е. в.). Слева «цепочка» — весной или при питании сочной зеленью культурных растений; справа — летний помет при питании сухим кормом. Сталинградская обл. В центре — отпечатки левой передней и задней лап малого суслика (е. в.) (по Ю. М. Ралль).
Рис. 271. Ямка-уборная светлохвостого суслика. Монголия, 1926 г.
В засушливых областях юга немало есть мест, где весною на зеленеющих склонах и широких дорогах каждое утро встречаются сотни сусликов.[122] На полынных равнинах Предкавказья, Заволжья и большей части Казахстана тонкий свист малого или серого суслика весною слышишь изо дня в день, проезжая на машине сотни километров. Вместе с песнями жаворонков и клёкотом степных орлов этот свист сливается в своеобразную «музыку» весенней степи. Но приходит июль, и полное безмолвие на целые 7–8 месяцев воцаряется там, где только недавно свистели, бегали и хлопотали тысячи этих зверьков. Одни плоские холмики — «сусликовины», множество мелких ямок — прикопок к луковицам тюльпанов и птицемлечника да кучки сухого помета указывают на расположение сусликовых поселений. Местами «сусликовин» так много, что поверхность степи кажется пестрой на всем видимом пространстве. Размеры лаза в нору, величина и форма помета, кости черепа и лапки, часто встречающиеся на сусликовинах, — основные признаки, пользуясь которыми можно различать виды сусликов по следам, в период спячки зверьков. При сомкнутом злаковом травостое (например, в типцово-ковыльной степи) между жилыми и запасными норками суслики пробивают тропки шириною в 7–8 см и длиной до 25–100 м. (Степные суслики редко уходят от норы на большее расстояние.) За осень и зиму старые норки и прикопки сусликов вода и ветер засыпают землей и растительной ветошью. Поэтому ранней весной очень заметны вновь появившиеся свежие лазы, прорытые пробудившимися зверьками. Суслики зимуют поодиночке, поэтому подсчет таких «нор-веснянок» — наиболее простой и точный способ выявления численности перезимовавших зверьков. Летом, при отлове сусликов капканчиками, отыскивают вертикальные («сторчевые») ходы, имеющие явные следы частого посещения (сглаженные стенки, земля у лаза разбита в пыль, имеются следы когтей, свежий помет и т. п.).
Длиннохвостый суслик, встречающийся у нас главным образом на юге Сибири (от Алтая и восточной части Тянь-Шаня до Приамурья включительно), резко отличается от своих степных родичей тем, что в спячку залегает поздно, нередко уже после выпадения снега, и весной пробуждается довольно рано — одновременно с бурундуком. Следы этого зверька на снегу напоминают беличьи, но у подвидов, живущих в Якутии, Приамурье, они значительно крупнее.
Рис. 272. Отпечаток задних лап и помет амурского длиннохвостого суслика (е. в.). Лапы у настоящих сусликов снизу голые, поэтому на следах хорошо видны отпечатки мозолей. (Сравнить со следами тонкопалого суслика.) Окрестности Благовещенска на Амуре. Сентябрь 1928 г.
Рис. 273 «Группа отпечатков» — следы двух задних и одной передней лапы тонкопалого суслика на влажном песке (е. в.). Подошвы ног густо одеты шерстью; первый палец передней ноги короток и напоминает мозоль, остальные четыре имеют очень длинные когти. Центральные Кара-кумы, Туркмения. Январь 1948 г.
Тонкопалый суслик (по-туркменски алака) — характерный обитатель песчаных пустынь Южного Казахстана и Средней Азии. В спячку он совсем не впадает и деятелен в течение всего года, хотя в летние жары выходит из нор реже, чем ранней весной. Этот грызун — близкий родственник африканских земляных белок, во многом отличается от других сусликов нашей страны. Алака — одиночный зверек и не образует колониальных поселений. Он быстр и подвижен; длинными прыжками (почти такими, как у зайца-толая), поднимаясь на гребни барханов и ныряя в котловины, этот суслик обследует бугристые пески и песчаные равнины, предпочитая места, слабо закрепленные растительностью. Четыре пальца каждой передней лапки вооружены длинными острыми когтями, оставляющими глубокие четкие следы на влажном плотном песке; задние лапы — значительно крупнее передних и густо одеты длинными волосами, образующими на конце пальцев особые кисточки. Широко расставленные отпечатки задних ног тонкопалого суслика всегда получаются более расплывчатыми, менее ясными, чем от передних. Этот зверек, кроме зеленого корма, ест много почвенных личинок, клубней и корневищ, поэтому на его следах всегда масса прикопок различной глубины. Норы тонкопалого суслика обычно имеют только полого спускающиеся «косые» ходы; «сторчевые», характерные для построек сусликов, живущих на плотных грунтах, встречаются очень редко; перед лазом — большой выброс песка почковидной формы, сам ход в нору довольно широкий и низкий (10 × 7 или 12 × 8 см). Тонкопалый суслик при поисках корма уходит от норы на 200–250 м и более; скитаясь по пескам, он часто забегает для отдыха в норы больших песчанок, ушастых ежей и черепах.
Сурки во многом напоминают сусликов, но значительно крупнее. Это тоже грызуны-норники, сильно жиреющие к осени, проводящие большую часть года в спячке. (В СССР несколько видов сурков водится в степях, лесостепях, на горных лугах хребтов Средней Азии и в гольцовой области гор Восточной Сибири.)
Лучшим указанием на места их обитания служат норы. Перед норами сурков возвышаются плоские холмики из земли, песка или щебня, выброшенных зверьками при рытье ходов. Эти бугорки — «сурчины» или «бутаны», диаметром до 5–12 м и высотой до 1,5 м — хорошо заметны не только в степи, но и среди горных лугов. Сурки — дневные звери, и, наблюдая за ними, легко найти жилые норы среди множества покинутых. На бутанах — холмах жилых нор сурков — трава бывает выбита и примята: нередко имеется лежанка — место, где сурки греются на солнце, а в ямках у норы лежит свежий помет. По величине и форме он несколько напоминает лисий, но состоит только из частей травянистых растений. Иногда в высоком травостое луга или степи от норы сурков идут в разные стороны широкие тропинки.
Рис. 274. Помет серого сурка (е. в.). Терскей-Алатау. Киргизская ССР. Сентябрь 1950 г.
Рис. 275. Следы земляного зайчика на солончаке (е. в.) Прикаспийская равнина близ устья р. Сулака, Дагестан. Июль 1924 г.
Обычно сурки, как и суслики, обходятся без водопоя, получая влагу из поедаемых растений.
Тушканчики и песчанки. Суслики и полевки — массовые, типичные зверьки степей; тушканчики и песчанки столь же характерные обитатели наших пустынь. Самые безотрадные, унылые, сожженные солнцем глинистые или щебнистые пустыни, большие такыры с твердой почвой, на которой летом даже тяжелая машина проходит, не оставляя следов, безводные солончаковые низменности и подвижные пески населены множеством тушканчиков — длиннохвостых, длинноногих, скачущих грызунов. В северные разнотравные степи проникает только один вид (большой тушканчик, или земляной заяц), в полупустыне Прикаспийской низменности и в Предкавказье встречаются уже пять видов, а в ряде районов Южного Казахстана и Средней Азии водится до десятка. (Всего в СССР обитает 15 видов этих интересных зверьков[123].)
В степях и глинистых пустынях живут в основном пятипалые тушканчики (имеющие по 5 пальцев и на задних и на передних ногах); в песках водятся главным образом трехпалые: на задних ногах у них по три пальца, одетые снизу густой щеткой волос.
При прыжках передние лапки тушканчиков всегда плотно прижаты к груди и не оставляют следов. Зверьки пользуются ими лишь для выкапывания корма из земли или при медленном «ковылянии» на всех четырех ногах. При быстром движении зверьки делают длинные прыжки, разом отталкиваясь обеими задними лапками и опираясь только на кончики пальцев. (Некоторые виды трехпалых тушканчиков способны также к «двуногому бегу», тому, которым пользуется и человек.) Сидя на земле, тушканчик опирается на всю ступню и дугообразно изогнутый хвост, оставляющие очень характерные следы на песке или пыли.
Рис. 276. Следы толстохвостого тушканчика на потрескавшейся корке солонца (е. в.). Окр. пос. Тургай, Казахстан. Июль 1947 г.
Рис. 277. Мохноногий тушканчик закапывается на дневной отдых (ум). Прикумские пески, Предкавказье. Июль 1949 г.
Тушканчики поразительно подвижны и быстры. В вечерних сумерках эти песчано-желтые или глинисто-серые зверьки мелькают на такырах и песках как неуловимые, легкие тени. Некоторые из них за ночь оставляют след длиною до 10 км. Рано утром зверьки скрываются в норы, забивая вход изнутри длинной земляной пробкой. Множество следов легких двуногих прыжков, прикопок и ямок, части погрызенных растений и насекомых остаются на местах ночной деятельности этих грызунов. По величине и форме отпечатков задних ног можно различать многие виды тушканчиков.
Следы емуранчика довольно узки и имеют ромбовидную форму; средний палец задних ног у него значительно длиннее боковых, а подошвы одеты сравнительно короткими волосами. Гораздо чаще в песчаных районах полупустынь и пустынь (от левобережья р. Дона на западе до Иртыша на востоке, а на юг — до южной Туркмении) встречаются следы многочисленного у нас мохноногого тушканчика, имеющего очень густую щетку волос на трехпалых задних лапках. У него все три пальца почти одинаковой длины, отпечаток лапки широкий, имеет форму трапеции с ровным, тупым передним краем.
Следы гребнепалого тушканчика встречаются только в Кара-кумах и южных Кызылкумах; они крупнее, чем у мохноногого, прыжки длиннее, а отпечаток задней лапы имеет в средней части подобие перетяжки. Иногда (на сыром песке) по краям отпечатка заметны бороздки, оставляемые жесткими гребенками боковых пальцев. Этот зверек забирается на саксаул, отгрызает верхние веточки, сбрасывает на землю и поедает их, сидя под защитой дерева.
Зиму тушканчики проводят в спячке, но период летней активности у них значительно длиннее, чем у сусликов: на Северном побережье Каспия следы нескольких видов еще встречаются при ночных заморозках в конце октября — начале ноября, а в южных Каракумах даже в декабре. Выход из зимних нор на крайнем юге отмечен с февраля, а в полупустынях и степях — в марте-апреле.
Многие из тушканчиков приносят ощутимый вред на баштанах, посевах и посадках пескоукрепляющих растений и лесных полосах.
Рис. 278. Отпечатки двух задних ног емуранчика на плотном песке при коротких прыжках (е. в.). Пески у пос. Терекли-Мектеб, Предкавказье. Май 1925 г.
Рис. 279. Отпечатки двух задних ног мохноногого тушканчика на плотном песке при коротких прыжках (е. в.). Щетка волос на ступне развита сильнее, чем у емуранчика; все три пальца почти одинаковой длины. Песчаные пустыни Прибалхашья, Казахстан. Август 1939 г.
Рис. 280. Слева следы «двуногого бега», справа — прыжков мохноногого тушканчика (ум.).
Рис. 281. Отпечатки задней ноги гребнепалого тушканчика на сыром песке (е. в.). Следы его крупнее, чем у мохноногого; кроме жесткой щетки волос имеются гребенки по краям пальцев. (Следы гребенок хорошо видны на левом рисунке.) Южная окраина Каракумов, Туркмения. Февраль 1942 г.
Рис. 282 «Группа отпечатков» полуденной песчанки (е. в.). На прыжках следы задних ног располагаются впереди передних. Песчаные пустыни Прибалхашья, Казахстан. Август 1939 г.
Рядом с тушканчиками в песчаных и глинистых пустынях роют свои норы песчанки — грызуны, по общему облику напоминающие крыс и мышей, но имеющие песчаную или глинистую окраску. Хвост у песчанок не голый, а густо одетый шерстью, имеет волосяную кисточку на конце. Наиболее широко распространена у нас полуденная песчанка — обитатель бугристых и барханных песков с достаточно богатой травянистой и кустарниковой растительностью — и песчанка большая, или толстая («заманчик»). Следы первого вида похожи на увеличенные следы домовой мыши, только хвост ее почти никогда не оставляет отпечатков.
Летом полуденные песчанки живут семьями; на зиму — роют более глубокие норы, в которые натаскивают запас семян и собираются небольшими группами для лучшего сохранения тепла. Полуденная песчанка в некоторые годы появляется в большом числе и очень густо населяет пески (например, Прикумские, Волжско-Уральские, Приаральские и др.). Эти песчанки служат важными хранителями и переносчиками некоторых опасных инфекций, передающихся человеку. Вместе с более крупной тамарисковой песчанкой этот вид сильно вредит также на лесных посадках в песках, выбирая из лунок посеянные семена лоха, обгладывая молодые побеги деревьев и т. п. В отличие от тушканчиков, эти зверьки не впадают в спячку, так что следы тамарисковой песчанки можно встретить даже в морозные дни на перевеянном снегу пустыни, смешанном с песком или пылью солончаков.
Самые крупные следы того же типа, что у полуденной песчанки, принадлежат песчанке большой, или толстой. Подошвы ее ног тоже покрыты густой короткой шерстью, и отпечатки лапок на песке получаются сравнительно расплывчатые, с мягкими очертаниями. Большая песчанка делает прыжки по 30–40 см, причем нередко ее длинный, довольно толстый хвост волочится по земле, оставляя хорошо заметные бороздки. Этот грызун — типичный «норник», устраивающий большие норы с многочисленными входами, от которых при поисках корма он не уходит дальше 35–50 м. Обычно между входами в норы и местами кормежки большие песчанки прокладывают много прямых дорожек, на которых многочисленные следы зверьков сливаются в сплошные ленты. Число лазов в норы, в зависимости от продолжительности существования постройки, колеблется от 10–12 до 150–200. В таком поселении живет всегда одна семья (от 2 до 15–20 зверьков). Лазы в нору овальной формы, с горизонтальным диаметром 10–14 и вертикальным — 7–9 см.
Срезанные ветки и пучки травы большие песчанки поедают около норы, куда подтаскивают корм, волоча его по песку. Здесь же производится и подсушивание сена. (Большие запасы сена песчанки складывают в специальных камерах норы, гораздо реже они устраивают открыто стоящие стожки.) На тропах, идущих от мест кормежки, постоянно встречаются полоски и борозды — следы перетаскивания корма; близ ходов в нору — много кусочков ветвей с обглоданной корой, обрезков грубых стеблей растений и зеленоватого или желтоватого помета песчанки. Этот грызун — дневной и не очень пугливый; наблюдать за ним гораздо легче, чем за песчанкой полуденной или тамарисковой, деятельными главным образом ночью.
Рис. 283 «Группа отпечатков» — след четырех лап большой песчанки на прыжке (е. в.). Долина р. Мургаб, Туркмения. Июнь 1942 г.
Рис. 284. Следы большой песчанки, волочившей ветви саксаула (ум.). Центральные Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.
Рис. 285. Помет большой песчанки (е. в).
Рис. 286. Площадка в 1 м2 на участке, изрытом большими песчанками. Выкапывая побеги осочки, грызуны за одно утро сделали на этой площадке 15 прикопок. (Границы 6 старых прикопок обозначены пунктиром.) Ежедневно миллионы таких лунок появляются на поверхности песчаных барханов. Центр. Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.
Большие песчанки очень неприхотливы в выборе корма; близ своих нор они полностью истребляют злаки, осоки, полыни, разнотравье, кустарники и молодые деревца. После полного уничтожения растений песчанками, ветер начинает развевать песок оголенного участка, выдувает большие рытвины, создает так называемые «язвы дефляции». Особенно большой вред пескоукрепляющим растениям эти грызуны приносят в засушливую зиму, когда из-за отсутствия свежего сочного корма зверьки с корнем выкапывают тысячи дерновинок песчаной осочки. Ежедневно множество небольших лунок-прикопок появляется близ поселения песчанок; за зиму каждая их семья полностью истребляет это важное кормовое и пескоукрепляющее растение на нескольких сотнях квадратных метров (см. рис. 286). А таких семей в некоторые годы бывают десятки на каждом гектаре, так что сплошные поселения песчанок тянутся непрерывно на целые километры. Огромный вред большая песчанка приносит и саксаулу — ценной древесной породе пустынь, дающей отличное топливо селениям и городам Южного Казахстана, Узбекистана, Туркмении. Стволики молодых саксаулов песчанки уничтожают целиком, подобно зайцам; на ветви более крупных деревьев они забираются, чтобы «обстричь» тонкие побеги, которые поедают потом на земле или уносят в норы. Саксаул, в течение длительного времени подвергавшийся постоянному обгрызанию ветвей, получает уродливую форму кроны и рано или поздно погибает от истощения. Большие песчанки обгладывают также кору и грызут ветви песчаной акации, кандыма или жузгуна (каллигонума), черкеза и тамариска — т. е. всех пескоукрепляющих кустарников и деревьев, съедают много семян этих растений, повреждают насыпи оросительных каналов — арыков, полотно железных дорог и уменьшают запасы корма на пастбищах каракульских овец и верблюдов. Эта песчанка — один из самых обычных грызунов наших пустынь. Область, занимаемая в СССР большой песчанкой, довольно велика; она встречается от левобережья низовий р. Урала и восточного берега Каспия до равнинных районов Семиречья; на север доходит до северной окраины Приаральских Каракумов; очень многочислен в Южном Казахстане, Каракалпакии, Узбекистане и Туркмении. Большая песчанка селится в песчаных и отчасти глинистых пустынях, главным образом на равнинах, но заходит и в нижний пояс гор.
Рис. 287. Следы небольшой перевязки на прыжках (е. в.). В отличие от других мелких куньих перевязка редко ступает задними ногами в следы передних. Группы отпечатков «четверками» у нее встречаются чаще, чем парные — характерные для горностая, хоря и др. Центр. Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.
Рис. 288. Отпечаток передней и задней ног пустынной туркменской лисицы на сыром песке (е. в.). Следы мельче, чем у северных лисиц, лапка стройнее, слабее опушенная снизу, когти длинные, тонкие. (Ср. с рис. 4.) Центр. Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.
Рис. 289. Следы мелкого туркменского корсака на песке (е. в.). Длина шага этой лисички всего 16–18 см. Центр. Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.
Рис. 290. Следы ушастого ежика на песке (е. в.). Первый палец редко достает до земли, отпечатки получаются четырехпалые. Южная окраина Каракумов, Туркмения. Март 1942 г.
Рис. 291. Следы мелкой землеройки — пегого путорака на песке (е. в.). Южная окраина Каракумов. Туркмения, Январь 1942 г.
Рис. 292. Следы серого хомячка (левый рис. — е. в.). Окрестности г. Ашхабада, Туркмения. Февраль 1948 г.
Там, где много сусликов, тушканчиков и песчанок, обычно встречаются следы хищных зверьков, охотящихся за этими грызунами. По колониям малых сусликов рыщет степной хорь, залезающий в самые глубокие норы (см. стр. 124–126). Мраморно-пестрая перевязка, проникнув в городок больших песчанок, быстро расправляется с его обитателями. Через три-четыре дня после ее посещения опустевшую нору ветер заносит песком, и уже трудно найти то место, где были главные ходы в глубокие галереи и камеры.
Рис. 293. Следы слепушонки на песке (е. в.). Окрестности Ашхабада, Туркмения. Февраль 1948 г.
Рис. 294. Следы зеленой жабы на песке (е. в.). Сильно бороздит песок пальцами ног. Туркмения.
Рис. 295. След стрелы-змеи на сухом песке (ум.). Пустыни Прибалхашья, Казахстан. Август 1939 г.
Рис. 296. Следы ног и хвоста сетчатой ящурки (ум. в 2 раза). Окрестности Ашхабада, Туркмения. Июль 1942 г.
Рис. 297. Следы жука-чернотелки. Окр. г. Ашхабада, Туркмения. Июнь 1942 г.
Песчано-серая длиннохвостая лисица-караганка и ее меньший брат — корсак прокапывают глубокие «колодцы» и ходы к гнездам песчанок, тушканчиков и слепушонок. При случае эти хищники расправляются и с белесоватым ушастым ежиком.
Этот медленно бегающий, хлопотливый и не слишком колючий зверек в поисках жуков, куколок и ящериц успевает за ночь испестрить своими следами струйчатую поверхность песка многих бугров и барханов. Пересекая его «наброды», тянутся легкие, еле видные следочки пустынной землеройки — пегого путорака (рис. 291), тропинка серого хомячка, всю ночь таскавшего про запас семена солянок, дорожки, оставленные скрытным подземным грызуном — слепушонкой, перебиравшейся с одного такыра на другой. (Слепушонка не роется в подвижных, слабо сцементированных песках.) Песчаный удавчик полз, роясь в песке, словно большой земляной червь, оставил извилистый выпуклый след. Иногда около такого следа удается найти утоптанную, примятую площадку. Здесь эта небольшая змейка подкараулила, схватила и удушила молодого тушканчика, обернув его плотными кольцами своего сильного гибкого тела.
Бесчисленны в песках следы мохнатых сольпуг и жуков-чернотелок, ночных ящериц-гекконов и проворных дневных круглоголовок; узоры, черточки и крапинки затейливые, как кружево, и бесконечные, как сама пустыня. Изредка в песках Южных и Центральных Каракумов встречаются даже следы гепарда[124], пустынной рыси — каракала и дикобраза[125].
Дикобраз — один из наиболее крупных наших грызунов; его мозолистые голые лапы оставляют на сыром песке или глине отпечатки, схожие со следами медвежонка.
В холодные дни зимы дикобраз отсиживается в норе, но настоящей спячки у него нет. Деятельный в течение большей части года, он оставляет тысячи прикопок, добывая корневища и луковицы диких растений, и портит много деревьев, обгладывая их кору. Около пещер и нор, в которых живет дикобраз, на его широких торных тропах всегда можно найти потерянные при линьке большие пестрые иглы (иногда до полметра длиной) со спины грызуна и короткие более толстые — с его хвоста.
Дикобраз известен тем, что нападает на виноградники, по ночам съедает много упавших на землю абрикосов, пожирает початки кукурузы, дыни и овощи, портит пастбища. Обгрызая в зимнее время кору с деревьев, этот грызун иногда губит целые тутовые рощи, чем наносит большой ущерб шелководству. (Листьями этого дерева выкармливают шелковичных червей.)
Рис. 298. Иглы (сильно ум.) и помет (е. в.) дикобраза. Туркмения.
Рис. 299. Отпечаток левой задней лапы дикобраза (е. в.). Вверху следы дикобраза на медленном ходу.
Рис. 300. Отпечаток передней лапы дикобраза (е. в.). Этот грызун — стопоходящее животное, опирающееся на всю ступню, совершенно голую снизу. В отличие от барсука — след четырехпалый, когти одинаковой длины. Окрестности Ашхабада, Туркмения. Февраль 1948 г.
Рис. 301. Длина шага саксаульной сойки на бегу (справа) и ее следы на песке (е. в.). Сойка — бегающая птица с очень длинным шагом. След у сойки четырехпалый, коготь заднего пальца оставляет длинные бороздки — поволоки. Центральные Каракумы. Январь 1948 г.
Рис. 302. Следы белобрюхого рябка (е. в.). Рябок — «шествующая» птица с очень коротким шагом. Приаральские Каракумы. Июнь 1947 г.
Рис. 303. Слева отпечаток ноги и длина шага авдотки, справа — дрофы-красотки, или джека; обе — наземные бегающие птицы полупустынь и пустынь. Трехпалый след авдотки напоминает тушканчика. Сиваш, июль 1923 г. и Каракумы, март 1942 г.
Рис. 304. Дрофа в ковыльной степи.
Рис. 305. Отпечаток правой ноги дрофы или дудака самки (е. в.) на пыли дороги. Кустанайская обл. Июнь 1945 г.
Рис. 306. Отпечаток правой ноги стрепета — самца (е. в.). Ногайская степь, Предкавказье. Май 1925 г.
Рис. 307. Следы хохлатого жаворонка на сухом песке (е. в.). Большая «шпора», прямой коготь заднего пальца, оставляет длинную борозду. Южная окраина Каракумов, Туркмения. 1942 г.
Рис. 308. Слева — помет стрепета, находившийся на «точке», справа — помет дрофы (е. в.). Казахстан.
Рис. 309. Следы пустынного сыча, сидевшего на песке (е. в.). У сыча, как и у других сов, на каждой ноге два пальца обращены вперед и два назад; их мозолистые утолщения очень выпуклы, плотны и дают четкие отпечатки. Центр. Каракумы, Туркмения. Январь 1948 г.
Рис. 310. Слева отпечаток лапки саджи, или копытки, справа — чернобрюхого рябка на сыром песке у водопоя (е. в). У рябка пальцы коротки и малоподвижны, у саджи они еще короче и слиты в одно «копытце». Монголия, июль 1926 г., и нижнее течение р. Или, Казахстан, август 1939 г.
Даже самый краткий перечень следов животных, встречающихся в сухих степях и пустынях, показывает, как много интересных тем для работы встречается в засушливых областях, где почти не приходится пользоваться снежными порошами. Их заменяют здесь пороши песчаные и обильные следы роющей деятельности животных.