Уже у колониальных норников подземные убежища имеют очень сложное строение, но еще более запутанны, а иногда буквально бесконечны галереи, проложенные зверьками, всю свою жизнь проводящими под землей. Их норы — не только жилища, но и система путей, проложенных в поисках корма. Рыхлая, вырытая из хода земля выбрасывается наружу. Поэтому луг, заселенный кротами, или участок степи, занятый слепушонкой, слепышом и цокором, пестреют множеством холмиков. Эти «кучки» и «холмики» нередко бывают единственными следами подземной работы зверьков. Часто ни входов в норы, ни отнорков, через которые была выброшена земля, не удается обнаружить. Все они туго забиты землей — обитатели подземелий как будто боятся, что к ним проберется луч солнца или свежая струя воздуха. Да и в самом деле боятся!
Рис. 331. Суслик на наблюдательном посту при выходе из норы (ум.).
Рис. 332. Ожиревший (осенний) малый суслик занимается своим туалетом. Внешность типичного норника (ум.).
Попробуйте нащупать лопатой неглубоко расположенный горизонтальный ход, направление которого отмечено растянувшимися в длинный ряд кучками. Вскройте его в нескольких местах и проследите, что будет. Если крот, слепушонка или слепыш находятся поблизости, то вы скоро увидите, как в сделанном вами отверстии появится земляная пробка. Кто-то снизу сильными ударами толкает землю в пробоины и, в несколько секунд закончив дело, скрывается, не показавшись на глаза.
Рис. 333. Крот выталкивает из норы землю. При таком способе получается вулканообразная кучка. Влажная земля при выталкивании сминается в небольшие глыбки.
Рис. 334. Слепушонка выбрасывает землю из норы. При этом способе получается барханообразная кучка. Сухая земля измельчена зубами на мелкие комочки.
Рис. 335. План расположения вулкановидиых или шапковидных кучек земли над ходом крота на лесном лугу. Диаметр основания кучек 10–45 см (изредка до 75 см). Интервалы между кучками 50–80 см, реже до 120–150 см. Окр. Москвы. Апрель 1950 г.
Рис. 336. План расположения барханообразных кучек земли над 1,5-метровым ходом слепушонки. Диаметр основания этих кучек 25–40 см, редко больше. Актюбинская обл. Июль 1933 г.
Рис. 337. План расположения кучек прометеевой, или слепой полевки, выброшенных из хода длиной 4 м. Кучки неправильной формы, чаще с вытянутым овальным основанием и наибольшим диаметром 20–35 см, реже 40–50 см. Земля в кучках из мелких комочков, без глыбок. Субальпийский луг, Крестовый перевал, Кавказ. Июль 1934 г.
Рис. 338. Кучки земли над ходами индийской пластинчатозубой крысы. Отдельные выбросы сливаются в сложные фигуры. Этот грызун сильно повреждает стенки оросительных каналов и посевы многих культурных растений в долинах рек и оазисах Средней Азии. Фирюзинское ущелье, Копетдаг, Туркмения. Февраль 1948 г.
Если это слепушонка, то опыт можно повторить бесконечное число раз, и терпение ваше иссякнет, прежде чем удастся увидеть ход ненаправленным.
Кроты и слепыши выталкивают землю целой охапкой, действуя головой, как лопатой. Из норы слепушонки нередко бьет маленький земляной фонтанчик — это зверек работает задними лапками и притом с поразительной быстротой. Потому и кучки земли, выброшенные разными землероями, имеют различную форму: у слепыша, крота и цокора она «шапкообразная», иногда с небольшим круглым выступом посредине, у слепушонки — похожа на бархан, реже на миниатюрный вулкан.
Крот роет широкими, плоскими и когтистыми передними лапами, то повертываясь на бок, то почти ложась на спину. Цокор пускает в дело огромные прямые и острые когти передних ног. Слепушонка и слепыш лапками только откидывают землю, разрушая твердую почву большими, выставленными вперед резцами. Таким образом, даже хорошо приспособленный к подземной жизни крот уступает грызунам в силе своего копательного вооружения. Он может рыться только в сравнительно мягкой влажной почве и нигде не проникает в сухие степи с их плотным и твердым грунтом.
Что касается землероек, то они-то как раз почти не роют земли, а копошатся больше среди мертвой лесной подстилки, «минируя» слои опавшего листа узенькими ходами, иногда сплошь «перепахивая» большие участки в сыроватых долинах.
Подземные галереи идут на разном расстоянии от поверхности почвы: у грызунов, питающихся корнями и луковицами (слепушонок, слепышей, цокоров, прометеевых полевок), они чаще всего расположены на глубине 10–12 см; у крота, если он роется в плотном грунте, — на той же глубине. В рыхлой почве леса, отыскивая насекомых и червей, крот просто приподнимает над собой тонкий слой земли, прелый лист и травяную ветошь.
Поймать роющих зверьков, работая лопатой, довольно трудно, так как они могут зарываться с большой быстротой, а ходов, иногда огромной длины, бывает очень много.
От верхнего яруса галерей отдельные соединительные лазы ведут к более глубокой веренице ходов. Там, где-нибудь в спокойном уголке, помещается гнездовая камера (у грызуна также и кладовая), нередко окруженная особой системой круговых коридоров. Гнезда, как и у норников, устроены просто — обычно это мягкая подстилка, прикрывающая только дно пещерообразного расширения норы. Реже от «постельки» поднимаются кверху мягкие стенки. Иногда они смыкаются в куполообразную крышу. Тогда получается типичное шарообразное гнездо с округленной внутренней полостью и небольшим боковым входом. Можно проследить полный ряд переходов от такого подземного, тонкостенного и рыхлого гнезда норников к надземному, толстостенному, плотному и большему по размерам.
Особенно теплы и прочны зимние гнезда, которые устраивают многие виды полевок под снеговой толщей. Сверху они покрыты плотной массой сухих листьев, травы и стеблей. Чем ближе к внутренней полости, тем более нежным и мягким становится гнездо. Некоторые гнезда иногда целиком состоят из пушистых летучек; после таяния снега, растрепанные ветром, они похожи на подушки. От зимнего гнезда под снегом и в самом снегу радиусами тянутся ходы к кормовым участкам. Некоторые галереи забиты землей, выкинутой из норы, другие — мелко изгрызенным мхом и травой, накопившимися при прокладке зимних дорожек. Весной, после таяния снега, по расположению сети ходов, поеденным растениям и строению гнезда можно восстановить картину подснежной жизни грызунов. (См. также стр. 217.)
Рис. 339. Зимнее гнездо серой полевки.
Рис. 340. Зимнее гнездо серой полевки (кровля снята). Видны гнездовая полость, очень толстые стенки и ход, идущий под снег.
Примечание
Первоначальное определение нор могут облегчить следующие приблизительные измерения входов. Цифры показывают диаметр нормального хода (т. е. его более глубокой части, а не выхода из норы, который обычно бывает расширен и нередко имеет неправильную форму).
Диаметр хода:
около 2 см — мелкие землеройки, мышь-малютка;
около 3–3,5 см — мелкие полевки, мыши, хомячки, куторы (водяные землеройки);
около 4–4,5 см — средние по размерам виды полевок (экономка, лемминги), слепушонка, крот, ласка;
около 5–6,5 см — водяная крыса, серая и черная крыса, крупные песчанки, средних размеров тушканчики, мелкие суслики, горностай, обыкновенный слепыш;
около 7–8 см — хомяк, крупные суслики, хорек, норка, гигантский слепыш, большой тушканчик (вертикальный диаметр около 7–8 см и горизонтальный 5–6 см);
около 10–12 см — степные ежи, тонкопалый суслик;
около 20 см — сурки, корсак, мелкие степные лисы;
около 20–25 см — барсук, лисица;
около 25–30 × 45 см — речной бобр и т. д.
Этими данными нужно пользоваться осторожно, так как величина просвета норы может значительно изменяться в зависимости от почвенных условий, размывания водой, длительности существования норы и т. п.
Рис. 341. Форма входа в нору: слева — характерная для большого тушканчика (1), справа — для сусликов и хомяка (2).
Смена обитателей нор, дупел и гнезд
Еще мальчиком я натолкнулся как-то на барсучью нору в овраге, на склоне к болотистой долине, среди полей. Густой орешник, рябина и жимолость со всех сторон окружали овражек. Шиповник и длиннейшие плети хмеля опутывали промежутки среди кустов, делали этот уголок тенистым, тихим и почти непролазным. Кругом зеленели озими. Далеко в стороне проходила единственная дорога. Дикие яблони были осыпаны розово-белым снегом цветов, над ними гудели мохнатые мухи и пчелы. В колючих ветвях протяжно ворковала горлинка. Я был в то время «бездомным», потому что кто-то сжег мой шалаш у лесного ручья.
Овражек с зарослями стал моим новым пристанищем, и даже через много лет после того, как исчезли следы построенного мною шалаша, я продолжал заходить сюда проведать барсучью нору. За десяток с лишком лет нора пустовала всего лишь год (в тот год рубили орешник, и заросли не успели восстановиться). Трехцветные барсучьи волосы, широколапые когтистые следы и бесчисленные ямки по всему долу — следы поисков земляных червей и осиных гнезд — исчезли к осени того же года. Мне думалось, что барсук ушел искать другие, более «людные» барсучьи места или залег в спячку и больше не проснулся. Но ранней весной я нашел его труп в болотце несколько ниже оврага; ясно, что барсук погиб не в норе.
Когда его мокрый приплюснутый бок показался из-под оледенелого снега, все три входа в нору уже были расширены и округлены. На склоне оврага виднелась широкая насыпь из влажной свеженарытой глины. Поверхность насыпи была утоптана и сглажена. К ней тут и там прилипли тонкие рыжеватые лисьи волосы. Шкурка ежа, со всем набором игл, лежала близ насыпи; еж был съеден с брюшка, а мездра выскоблена очень чисто.
Позднее куропаточьи крылья, куриные перья и несколько мелких следов лапок лисят доказали, что в норе живет целый выводок. Чаща кустов и крутизна овражка делали нору неудобной для наблюдений за жизнью семейства, но, видимо, все шло благополучно, так как по первым порошам лисьи следы на ближайших полях были многочисленнее, чем обычно. Несколько раз за зиму сюда наведывались лисицы, проникая в нору через глубокий сугроб. К февралю их перебили охотники, и нора опустела.