оисходило от человека имени Cantilius, который в эпоху завоевания римлянами Галлии построил в тех местах виллу. А в 1528 г., возвратившись из итальянских походов, коннетабль Анн де Монморанси соорудил там замок в стиле Ренессанса.
Разоренный во время Фронды, Шантийи был сначала непригоден для обитания, но скоро принц восстановил его так, чтобы он уступал Версалю, хотя и немного. Луи хорошо помнил драму падения талантливого сюринтенданта финансов Никола Фуке, резиденция которого Во-ле-Виконт своей безумной роскошью, красотой и всевозможными чудесами утвердила короля в решении уничтожить его. Он поручил непревзойденному садовнику Ленотру разбить великолепный парк с фонтанами вокруг замка. В одном из устроенных в нем и получившем художественное отражение в известном фильме «Ватель» празднеств принимал участие сам король, что зафиксировала в своих письмах мадам де Севинье. И сегодня фонтаны Шантийи – одни из красивейших во Франции. Недаром Людовик XIV при постройке Версаля взял их за образец. Подражая итальянской дворцовой архитектуре, принц приказал украсить фасад замка балюстрадами и колоннами, и получилось так, что в нем соединились элементы готики (мощные стены-бастионы, остроконечные шпили, водостоки в виде змееобразных чудовищ) и барочное оформление фасадов.
По сути, Шантийи из замка превратился в роскошный дворец, и стал символом перехода высшей аристократии от одного образа жизни к другому, от военных походов к празднествам, меценатству и коллекционированию произведений искусства. Но въезд в Шантийи отражал «профессию» его владельца: оформленный в ренессансном стиле, он был надежно защищен чугунными решетками и пиками. Еще Конде выкупил и перенес с центральной площади Парижа Отель де Вий во внутренний дворик замка скульптуру «Король подавляет Фронду»: Людовик XIV в полный рост давит ногой змею. Считается, что этим он желал показать свою лояльность королю – так он себя и позиционировал. Но, может, наоборот, бывший фрондер упрятал от глаз людских постоянное напоминание об ушедших мечтах? Принц помнил нанесенные ему обиды, и в одном из последних писем королю позволил себе заметить, что никогда не был свободен из-за навязанного ему брака[105].
В Шантийи Луи не отдыхал от общества. Там продолжалась придворная жизнь, только, пожалуй, на более интеллектуальном и свободном уровне. У него собирались полководцы, министры, крупные буржуа и, конечно же, просвещеннейшие умы Франции. Являясь поклонником и покровителем искусств, Конде приглашал в свой замок известных творческих личностей. В честь гостей принца Ленотр даже разбил в парке аллею Философов, что может служить доказательством того, что Великий Конде не только следовал аристократической моде того времени, но и действительно высоко ценил прекрасное. Во время пребывания не у дел после Пиренейского мира в Шантийи принц проводил время в блестящей компании таких гениев, как Мольер, Расин, Буало, Лафонтен, Мансар, Ленотр, Бурдало, Боссюэ и многие другие. Они посещали его и в перерывах между кампаниями. Как-то поэт Венсан Вуатюр заметил Конде: «Если бы Вы хоть раз соизволили снять какую-нибудь осаду, мы, Ваши поклонники, смогли бы немного передохнуть и прийти в себя, так как это внесло бы некоторое разнообразие в ход событий».
В Шантийи состоялось и первое представление «Тартюфа» Жана-Батиста Мольера, которого еще в 1664 г. автор впервые прочитал в салоне Нинон де Ланкло. Однажды один человек, знавший, что принц относится к Мольеру с симпатией, явился к Конде со словами: «Ваше Высочество, разрешите вам вручить эпитафию, которую я написал для Мольера». Принц взял эпитафию и, едва глянув на автора, ответил: «Благодарю Вас! Но я бы предпочел, чтобы он написал Вашу эпитафию»[106]. Надо сказать, он не был полностью оригинален в этом своем ответе. Прекрасно зная античную историю, он вспомнил, как однажды римский диктатор Сулла (82-79 гг. до н.э.), когда плохой уличный поэт подбросил ему тетрадку с написанной в честь него эпиграммой, тотчас же приказал вручить поэту награду, но с условием, чтобы тот впредь ничего не писал!
17 сентября 1665 г. скончался Филипп IV Испанский, и Франция немедленно предъявила претензии на Фландрию и Брабант.
Она имела на это полное право по Пиренейскому миру 1659 г. Вообще понятие легитимности в наследовании престола играло в то время значительнейшую роль. В этом смысле завещание покойного испанского короля было ярким примером. Филипп оставил трех детей от двух браков – две дочери и сына. Трон наследовал его 4-летний сын Карл, до совершеннолетия которого страной должна была управлять его вторая жена и дочь покойного императора Священной Римской империи Фердинанда. Старшая дочь Мария Терезия, жена Людовика XIV, в завещании не была упомянута, хотя по Пиренейскому миру она сохраняла все претензии на наследство. Вторая дочь, жена нынешнего императора Леопольда I Маргарита Терезия, со своими будущими детьми имела второе право после Карла на наследование престола. Третьими в этой очереди были дети сестры умершего монарха и вдовы императора Фердинанда – Марии, т.е. сам Леопольд и его сестра испанская королева Марианна. В последнюю очередь наследство могло перейти к тете Филиппа – жене герцога Савойи Карла Эммануила I Катарине. Казалось, что наследство прочно закреплено внутри габсбургской династии: Людовик и его окружение серьезно задумывались о возможной опасности интеграции владений Габсбургов в Европе. Согласно Рэмси, Тюренн был первым, с кем король советовался относительно прав Марии Терезии на Испанские Нидерланды. И Анри высказался за твердую защиту этих прав – сначала дипломатическим, а затем, если необходимо, и военным путем.
По этому болезненному вопросу Людовик попытался прийти к компромиссу с королевой-регентшей Испании, но тщетно. Поскольку юридическая сторона вопроса была довольно сложной, а Испания уступать не собиралась, французский король вскоре поддержал свои требования оружием, выдвинув свои войска во Фландрию. 24 мая 1667 г. между Францией и Испанией разгорелась Деволюционная война 1667-1668 гг., в которую были втянуты и другие страны. Экономически заманчивая для Франции добыча, Фландрия и Брабант, к тому времени в военном отношении являлись совершенно беззащитными: своей армии они не имели, а испанский флот находился в таком жалком состоянии, что не мог доставить в Нидерланды испанские войска из метрополии. Французы вторглись в Испанские Нидерланды двумя корпусами. Одним командовал Антуан де Рошбарон, маркиз де Вилькье, второй, численностью 35 000 возглавлял Тюренн. Общее командование войсками осуществлял сам Людовик, принимавший непосредственное участие в походе. «Я буду лично идти во главе своей армии, но учиться искусству войны у Вас», – сказал тогда король Тюренну, разрабатывавшему план военной кампании 1667 г. Конде же было разрешено участвовать в войне только как волонтеру. Так Фобос и Деймос снова стали соратниками и спутниками уже живого Марса.
Отправив Тюренна с армией во Фландрию, сам Людовик покинул Сен-Жермен 16 мая 1667 г., взяв с собой в качестве ученика недавно назначенного на пост военного министра маркиза Мишеля де Лувуа. Испанские Нидерланды не были готовы к войне. На начальном ее этапе из-за отсутствия испанских войск во Фландрии боевые действия заключались в изоляции, осаде, штурме и захвате отдельных гарнизонов, которые быстро сдавались, не в силах противостоять бешеному натиску французов и искусству их инженеров. В июне-июле до и после прибытия Людовика на театр военных действий Анри захватил Шарлеруа, Берг, Верне, Ат, Турне, Дуэ, Куртре и Оденарде. 10 августа они подошли к Лиллю и расположились лагерем неподалеку с намерением осадить столицу Валлонской Фландрии. Этот город был одним из самых укрепленных в Нидерландах и надолго обеспеченным провизией, хотя гарнизон его насчитывал всего 4 200 человек. Тем не менее, все горожане, способные носить оружие (таковых оказалось 25 000), поднялись на его защиту. Лувуа пытался отговорить короля от задуманного предприятия, но Тюренн был спокоен и уверен в том, что делает, и что победит. Осадные работы проводились под руководством молодого инженера Вобана. Лилль держался дольше всех – с 28 августа по 25 сентября.
Служивший у Конде во время Фронды и в Испании, но не вернувшийся во Францию граф Марсен и принц де Линь не получили сведений, что город пал. С 8 000 солдат они пришли ему на помощь и, разобравшись в ситуации, попытались ретироваться. Но не тут то было! Анри нагнал противника и взял на глазах Людовика 1 500 пленных[107].
Людовик начал кампанию, воспользовавшись благоприятными условиями, поскольку потенциальные противники Республика Соединенных Провинций и Англия воевали между собой. Однако уже 31 июля 1667 г. вторая англо-голландская война закончилась подписанием мира в Бреде. Обе стороны были встревожены военной активностью Франции. Голландию вполне устраивало состояние, когда с ней граничила ослабленная к тому времени Испания. Если Франция установит контроль над Испанскими Нидерландами, Соединенные Провинции получат общую сухопутную границу с влиятельным государством, имевшим на тот момент мощнейшую армию. С другой стороны, усиление Франции в Южных Нидерландах беспокоило Англию, поскольку фламандские порты Па-де-Кале, перейди они под контроль французской короны, стали бы сильными базами потенциального морского противника. В итоге Лондон и Гаага начали переговоры и привлекли на свою сторону Стокгольм. В итоге 23 января 1668 г. эти три государства образовали оборонительный Тройственный альянс.
Англия, Голландия и Швеция выдвинули Людовику ультиматум, в котором угрожали объявлением войны Франции в случае дальнейшей экспансии во Фландрии и в то же время давали понять Испании, что она должна уступить Франции либо завоеванные ей земли, либо Франш-Конте. Параллельно образованию Тройственного альянса Людовик-Марс продолжал успешную кампанию, на этот раз во Франш-Конте. Наконец, Луи Конде вновь получил возможность проявить себя. В июле 1667 г. король на несколько дней посетил Компьень, и там принц имел с ним длительную беседу. Он почтительно заметил королю, что оставил польские планы, и получил разрешение возглавить армию для кампании во Франш-Конте. Принц немедленно предложил военному министру Мишелю де Лувуа свой план захвата этой территории, и тот, посовещавшись с королем, согласился с ним. Принц представлялся самым подходящим для этой операции человеком, хотя ему еще не совсем доверяли.