Итак, кто убийца?
Аввакум вздохнул и закурил.
В комнату, постучавшись, вошел сержант. Он выглядел сейчас гораздо бодрее и уже не зевал. «Коньяк», — подумал Аввакум и кивнул ему головой:
— Докладывай!
Сержант сказал, что они перерыли весь дом от подвала до чердака, включая и кухню, но посторонних лиц или предметов, стоящих внимания, не нашли.
— Есть вот это, — сказал он и протянул руку Аввакуму.
«Это» представляло собой потрепанную сберегательную книжку, от которой шел запах лаврового листа и душистого перца.
Аввакум раскрыл ее. И хотя умел прекрасно владеть собой, на этот раз не удержался и присвистнул от удивления.
— Пять штук, — сказал ему сержант. Он стоял, горделиво выпрямившись, и лицо его сияло. — Пять штучек.
Среди исписанных цифрами страниц лежало несколько банкнот достоинством в два доллара каждая. Аввакум пересчитал бумажки, пощупал их, посмотрел на свет. Доллары были настоящие.
— А посмотрите, какой у него, бедняжки, вклад! — с возмущением сказал сержант. В голосе его не было даже и следа зависти.
Аввакум взглянул на последнюю цифру в сберкнижке. Действительно, на такие деньги бывший кок преспокойно мог купить себе «Волгу», и еще бы осталось.
— Составили протокол? — помолчав, спросил Аввакум.
— Так точно, — вытянулся сержант.
— А как ведет себя повар?
— Воет, — сержант пожал плечами. — Воет, как солк, товарищ майор.
Аввакум сделал несколько шагов по комнате:
— Отправьте его немедленно в арестантскую Управления, — сказал он. — И не снимайте с него наручники.
Итак, кто убийца?
Труп и взаправду казался утопленником, запутавшимся в каких-то отвратительных водорослях. Аввакум отвернулся и опять закрыл глаза.
Убийца… Найти его не так уж трудно. Есть следы. Другое было сейчас куда важнее, и об этом следовало сейчас думать, — шифрограмма. Шифрограмма давала инструкции кому-то: замыкался круг, выполнялось задание, грозящее опасностью государству.
Но где и когда?
Может быть, это должно произойти в ближайшие часы.
Сейчас некто сидит где-нибудь в темноте, слушает, как барабанит по стеклам дождь, и самодовольно улыбается своей ловкости. Подобно хорошему шахматисту. Он объявил противнику мат и теперь имеет полное право спокойно выкурить свою трубку.
Интересно, вернулась ли уже Очаровательная Фея домой? Завтра вечером она будет танцевать в «Спящей красавице» и этой ночью должна хорошенько выспаться. А проклятый дождь пусть идет — его шум убаюкивает.
Но зачем он старается заговорить себя? Ведь от профессорского стола его отделяют лишь каких-то два шага. Он должен сделать их, в конце концов, и убедиться собственными глазами, что там ничего не осталось. Если это так, то субъект, который сидит сейчас в тепле, может спокойно курить свою трубку. Время работает в его пользу.
Аввакум выпрямился, обошел кресло и остановился с левой стороны. Сейчас весь стол был у него на виду.
Телефон, арифмометр и пепельница были не в счет, так же как логарифмическая линейка и стакан с цветными карандашами.
Но зато все остальные предметы следовало тщательно проверить. Их было не так уж много. Томик Ларусса, первый том Большой энциклопедии, теория вероятностей и уже знакомые латинский словарь и грамматика.
От этих двух книг на него словно повеяло смертельным холодом — шифрограмма, очевидно, была составлена из условных слов по-латыни. Сложнее этого невозможно придумать.
Кроме книг, на столе в беспорядке лежали десятки черновиков, исписанных бесконечными колонками цифр.
Ведь, чтобы расшифровать, например, три колонки пятизначных цифр, возведенных в десятую степень, требовалось множество вычислений, — ими можно было исписать страницы самой толстой тетради. И сейчас перед ним как раз лежали кипы листов с вычислениями, но в своем хаотическом беспорядке они не говорили абсолютно ничего. Все же он начал собирать разбросанные черновики и даже попытался придерживаться какой-то системы, которая на самом деле существовала лишь в его воображении.
И в тот миг, когда он уже сознавал всю бесполезность занятия, в тот миг он заметил раскрытую тетрадь, лежавшую возле арифмометра под стопкой чистой бумаги.
Аввакум схватил тетрадь с такой прытью, словно там отчетливыми буквами была изложена тайна жизни. Листы скрепляла спираль из тонкой проволоки. Но от первого листа сохранились лишь мелкие остатки между витками.
Все остальные листы сохраняли белизну.
Мог быть исписан лишь один лист, а его оторвали.
Разделавшись с профессором, убийца поспешил уничтожить именно его.
Но что хранил вырванный лист? Разгадку тайны? В корзине, стоящей на полу, чернели остатки сожженной бумаги. Лейтенант, взволнованный находкой пуговицы, не заметил их.
Ну хорошо, Аввакум их заметил, а что дальше?
Аввакум как раз прикуривал, когда внезапная мысль заставила его вздрогнуть: профессор с трудом двигал левой рукой — она всегда неподвижно лежала на столе. Он был вынужден все делать правой рукой — и писать, и придерживать бумагу, чтобы она не ерзала, причем ему приходилось нажимать на нее сильнее, чем человеку, который владеет обеими руками. А когда кто-нибудь сильно нажимает кистью на бумагу, то и пальцы крепче сжимают карандаш, а он просто впивается в бумагу, оставляя следы и на нижнем листе.
Аввакум вырвал из тетради первый лист и стал рассматривать его на свет. То здесь, то там виднелись едва заметные линии и углубления. И все-таки это были какие-то следы.
Теперь у того, кто сидел в тепле и радовался своей ловкости, уже не было основания спокойно курить трубку!
— Товарищ лейтенант! — позвал Аввакум.
Когда тот появился в дверях, он сказал ему:
— Этот лист из тетради — настоящая драгоценность. Отнесите его лично в фото-химический отдел лаборатории и велите немедленно сделать фотокопию. Надеюсь, что за час все будет готово и что самое большее через час десять минут я снова буду иметь удовольствие видеть вас.
— Так точно! — улыбнулся лейтенант и щелкнул каблуками, хотя и был в штатском. Он считал большим счастьем работать под началом Аввакума, что равносильно занятиям в высшей школе детективного искусства. Да и для послужного списке имело значение с кем ты работал.
Аввакум опустился в кресло и приготовился ждать. Но сон взял свое.
Аввакум открыл глаза и виновато улыбнулся. Перед ним стоял полковник Манов. Захову показалось, что прошло не более пяти минут.
— Я думаю, что он уже схватил убийцу за шиворот, а он спит! — грустно сказал полковник.
— А вы давно здесь стоите? — спросил Аввакум. Он выпрямился и размял плечи.
Полковник не ответил. Он стоял перед трупом профессора со шляпой в руке и молчал. Хороший верный друг ушел в небытие. Это был страшно одинокий человек. Теперь он уже не жалуется на свою покойную жену, о которой тосковал. Некоторые мужья при жизни часто жалуются на собственных жен. Вчера и Манов вышел из себя из-за этих билетов. Она так обиделась, что даже отказалась ужинать вместе с ним.
— Я должен немедленно ввести тебя в курс дела, — сказал полковник Манов Аввакуму. — История очень серьезная. — Он чувствовал себя до известной степени виновным в смерти профессора и в том, что чуть не погиб старший шифровальщик. Сгорбившись в своем тяжелом зимнем пальто, полковник испытывал сейчас непреодолимую потребность сесть.
В эту минуту прибыл врач из следственного отдела.
Когда покойника наконец-то вынесли из комнаты и отправили на вскрытие, в доме вдруг воцарилась какая-то мертвая гнетущая тишина. Дежурный офицер молча читал газету в кухне. Молчал и милиционер, стоявший у дверей дома. Шофер полковника сидел за рулем машины и время от времени дышал на замерзшие пальцы.
Шел дождь вперемежку с мокрым крупным снегом.
Полковник «вводил» Аввакума в суть дела — подробно, не экономя слов, даже когда приходилось описывать погоду, рассказывал ему о последних событиях. Он хорошо знал, что порой одна незначительная деталь может сыграть более важную роль чем то, что казалось на первый взгляд самым существенным. Но вообще-то, хотя он и не признавался себе в этом, Манову захотелось блеснуть перед своим прославленным учеником тонкой наблюдательностью, умением отличать главное от второстепенного. И потом, сидеть в кожаном кресле было очень удобно. А дома у него еще не отшумела вчерашняя история с билетами.
Но Аввакум прервал его как раз в том месте рассказа, где он описывал место расположения оборонительного сооружения «Момчил-2».
— Будьте добры, — попросил он, — перечислите в хронологическом порядке события, которые предшествовали перехвату шифрограммы нашими пеленгаторами, и события — опять же в хронологическом порядке, — которые последовали до момента вручения шифровки профессору.
Полковник помолчал, потом развел руками:
— Да вам, как я вижу, все известно! — воскликнул он. — Словно у вас имеется своя разведывательная служба.
Ему стало даже обидно. Может быть, ученику следовало проявить больше такта? В конце концов, это он учил его искусству разведчика.
— Очень прошу вас не терять времени, — сказал Аввакум. И только сейчас заметил, как полковник постарел за последние месяцы. — Можно предложить вам сигарету? — Если бы хоть одна-единственная тропка вела к тому незнакомцу, который все еще наслаждается своей ловкостью, то он бы согласился слушать полковника всю ночь и даже весь следующий день. — Итак? — спросил Аввакум.
— Двадцать седьмого ноября часов в шесть вечера — нападение с концентрацией огня в двух пунктах третьего района пограничного сектора А. Продолжительность перестрелки — около получаса. Результат — подброшенный на нашу территорию труп известного диверсанта. В это же время чужой самолет пролетает над оборонительным сооружением «Момчил-2» и сбрасывает две осветительные ракеты. Часом позже — подвижная ультракоротковолновая радиостанция «Искыр», действующая в районе Смоляна, вызывает «Гермеса» и сообщает, что какой-то заказ выполнен, и спрашивает, кому и когда его передать. «Гермес», как вам известно, имеет привычку иногда передавать кодированные инструкции — символы. «Гермес» сообщает «Искыру», что на следующий день, то есть вчера, сообщит ему, кому и когда передать выполненный «Искыром» заказ, и напоминает о необходимости принятия каких-то «предварительных мер». И двадцать восьмого же ноября утром офицер контрразведки Н-ский находит на территории «Момчил-2» кассету от аппарата, приспособленного для съемок в темноте с помощью инфракрасных лучей. Пленка в кассете чистая. Вчера, около шести часов вечера «Гермес» посылает радиограмму-символ, которую нашим пеленгаторам удалось засечь. А перед этим, в четвертом часу дня какая-то легковая машина травмировала нашего старшего шифровальщика — он неправильно переходил дорогу на перекрестке улиц Ивана Вазова и Шестого сентября. Шофер винит пешехода и туман. Чтобы не терять времени понапрасну, я решил поручить расшифровку радиограммы профессору Найдену Найденову. И так как у меня имелись сведения, что за ним следят, я приказал охранять его дом с улицы. Мы знали, что ты регулярно посещаешь профессора и дружен с племянником и его невестой, и поэтому б