Он замолчал, глядя на озеро, почти говоря сам с собой.
– В чем и состоит проблема с настоящим: его требуется с кем-то разделить. Когда изо дня в день ты идешь, а шагам твоим не вторят другие шаги, а мысли твои никто не разделяет и тебе не с кем обменяться ими, возникает пустота. По крайней мере, в отношении меня это верно, и этого я всегда искал. Не с Дорой; она была приятной подругой, хотя бы в начале, а я был одинок, как и она, поэтому казалось, что имеет смысл жить вместе. Но я еще надеюсь, что кто-то поможет мне почувствовать настоящую связь с миром, когда четкой становится разница, здесь я или в прошлом, и не научным путем, а непосредственным и человечным. Не думаю, что кто-либо может достичь этого в одиночку. Нам нужен другой человек; соединение двух умов, касание двух рук, единение двух сердец.
Тяжелая гряда облаков закрыла солнце. Исчезли тени, озеро стало серо-стального цвета. Анна поежилась от прохладного воздуха.
– Пошли отсюда, – сказал Джош.
Они торопливо достали из рюкзаков свитера и непромокаемые куртки и надели их, потом направились вокруг озера.
– Хочешь идти первой? – спросил он.
– Хорошо, – ответила она и двинулась вперед, делая большие шаги. Идти вниз было так же трудно, как вверх, потому что приходилось удерживаться на крутых местах, а так как небо становилось темнее, она двигалась почти наощупь, согнув колени, упираясь ногами в обломки скал, вросшие в землю, чтобы не скользить по грязи и щебню. Анна слышала шаги Джоша за своей спиной и думала о его словах. «Мысли, совпадающие с твоими. Обменяться мыслями. Соединение двух умов, касание двух рук, единение двух сердец», – эти слова отдавались в ее мозгу в одном ритме с шагами. «Какие удивительные слова, – думала она, – большинство людей так не думают, еще меньше – произносят их вслух. Он человек идей и красивых фраз. Но насколько они истинны?» «Во мне безумствовал поэт», – он сказал, что научился контролировать себя, но может быть и не научился. Слушать его было приятно, но вряд ли стоит принимать всерьез такую причудливую беседу.
Она почувствовала, что на ее волосы упала капля, и едва успела подумать о дожде, как поняла, что это уже град. Меньше, чем за минуту ледяные дробинки обрушились на деревья и тропу, производя ужасающий шум. Анна вскрикнула, когда они забарабанили ей по голове. Она остановилась. Ноги оставляли отпечатки на белой тропе, руки были холодными, как лед.
Джош схватил ее за руку и потащил с тропы в густой лес из сосен и елей. Шум града стих, как будто закрыли окно; он стал безобидным стуком дождевых капель наверху. Джош вытащил из своего рюкзака пончо и расстелил его на земле под елью.
– Переждем, – сказал он. – Я питаю большое уважение к горным бурям.
Поеживаясь от холода, Анна принялась копаться в рюкзаке, отыскивая непромокаемые брюки Гейл.
– Я не прихватила ботинок для снега, надеюсь, это последняя перемена погоды за последнее время.
Джош хмыкнул. Сам он надел брюки от дождя и достал термос.
– Мое последнее угощение сегодня. Надеюсь, ты пьешь черный кофе.
– Да. Ты всегда все планируешь так тщательно? Я просто потрясена.
Он сел, опершись о дерево, и протянул ей пластмассовую кружку с дымящимся кофе.
– Твой дедушка должен был рассказать тебе о непредсказуемости гор.
– Он рассказал, но я не ходила в походы уже много лет.
– Лет? Ты очень сильная туристка, шла так, будто ходишь в походы каждую неделю.
Анна улыбнулась.
– Много тенниса и еще больше упрямства.
Она держала чашку в руках, согревая их. Полянка, на которой они сидели, была похожа на таинственную пещеру, окруженную соснами. Они слышали отдаленный гром и Постоянное шуршание градин о сосновые иглы и ветви вверху. То тут, то там, градины пробивались сквозь ветви деревьев и падали рядом с ними, как крохотные жемчужины на лесной подстилке. Анна посматривала на одну из них, потягивая свой кофе. Она вздохнула и вернула кружку Джошу.
– Так хорошо. Удивительно, как быстро может похолодать.
Джош налил ей еще кофе и протянул кружку обратно.
– Как ты выбрала бракоразводные процессы? – спросил он.
– Я обнаружила, что это у меня хорошо получается. У меня было большое дело в Нью-Йорке примерно через год после того, как я начала работать; моя подруга прислала ко мне свою кузину, а там было вовлечено много денег; дети, опека, собственность, даже фонд. Мы вели переговоры три месяца и добились хорошего соглашения без кровопролития и особой враждебности. Была обеспечена очень хорошая атмосфера, в которой предстояло расти детям, наверное, лучшее, на что мы могли надеяться. Мне понравилось, как все у нас получилось.
– Ты думала о детях.
– Они были самыми уязвимыми. Им не за что было бы зацепиться.
– Но у них была ты.
Она покачала головой.
– Все было не так трагично. Кто-то должен был рассказать им, что случилось с их родителями. Я смогла это сделать и помочь им почувствовать, что люди еще заботятся о них.
Джош взял ее пустую чашку и снова наполнил ее.
– Они должны быть очень благодарны. Сколько им было лет?
– Девять, одиннадцать и двенадцать.
– Трудный возраст. Тебе нравится твоя работа?
– Да. – Она удивленно посмотрела на него. – А тебе твоя?
– Да. Мы оба счастливчики. За что она тебе нравится? Что ты побеждаешь? Помогаешь детям? Видишь торжество правосудия?
– Все вместе. Если ты спрашивал, нравится ли мне принимать участие в кончине браков, то с этим ничего не поделаешь.
– Я извинился за это в твоем кабинете, – сказал Джош. – И сделаю это снова сейчас, если хочешь.
– Нет, мне не хотелось бы возвращаться к этом: тогда я очень рассердилась.
– Я был зол, когда сказал это. Один из тех случаев, когда я захожу слишком далеко. Я прекрасно знаю, что адвокат, специализирующийся на разводах, не разрывает баки или другие отношения; они закончились задолго до того, как добрались до твоего кабинета. Ты получаешь уже осколки. В принципе, ты должна быть разочарована в возможности любых отношений. Ты никогда не видишь начала, с его надеждой; ты получаешь лишь остаток в виде злобы, усталости и мстительности. Предполагаю, что именно об этом я думал в тот день, разрушение в целом, а ты, казалось, была очень озабочена сносом, а не строительством.
Анна кивнула.
– Но без разрушения нет жизни. Наша работа помогает выжить.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты думаешь, что вся жизнь состоит из этого. Выжить после крушения?
– А разве не это ты изучаешь? Культуры, которые процветали, а потом исчезли, потому что не смогли выжить после какого-нибудь крушения?
Джош протянул ей чашку, отметив, как незаметно она отвела беседу от себя лично. «У нее в этом большой опыт», – подумал он.
– Я изучаю как процветание так и разрушение, – сказал он. – Меня интересует и сила, которая позволяет обществу процветать, и слабость, которая вызывает его падение. Ты знаешь; это же относится к людям: что делает нас сильными и плодотворными, как мы становимся теми, кем мы можем быть. И также, как мы переживаем крушения? Нам все это нужно. Как же еще можем мы сохранить человечность, строя общество, взаимоотношения и создавая идеи? Всего лишь выползание из-под руин поможет лишь развить агрессивность.
Анна молчала. Она отдала чашку Джошу и смотрела на ветви деревьев над ними, слушая тишину.
– Может быть, попробуем пойти? Я думаю, буря кончилась.
– Я тоже.
Он вылил остаток кофе и положил термос в рюкзак, Они покинули гостеприимную полянку. Анна пошла вперед вниз по тропе. Солнце жарко грело сквозь облака, и так как воздух стал теплее, тропа превратилась в грязь, было так скользко, что женщина не сводила глаз со своих ног. Один раз подняла голову и внезапно остановилась.
? Посмотри, – сказала она. Серебристый туман стоял над горами, зеленые и золотые деревья, скалы и зазубренные вершины – все сияло в мягком солнечном свет вырисовываясь бледно и тонко, как живопись на тонко прозрачной материи. – Как красиво! – выдохнула Анна Ее лицо и руки были холодными от тумана, волосы влажными, но она все стояла, забывшись перед этим видением мечты. – Я никогда не видела горы такими красивыми.
Джош стоял рядом с ней. Его рука касалась ее руки.
Он почти натолкнулся на нее, когда Анна так резко остановилась.
– Красиво, – согласился он. – Но я все же предпочитаю солнечный свет и тень. Мне нравится более прочный мир.
– Тебе нравится искусство, которое состоит из света и тени? – спросила она через плечо, когда они продолжили свой путь.
– Да, это то что надо. Я собираю всякие произведения искусства. У меня хорошая коллекция, я хотел бы показать ее тебе. После нашей экскурсии по музею, выпьем что-нибудь у меня дома, а потом пойдем поужинаем, если ты захочешь.
– Я захочу, – сказала Анна и сосредоточилась на скользкой тропе весь оставшийся путь вниз.
К тому времени, как они добрались до машины, солнце палило, а облака ушли к горизонту, как дальняя горная цепь. Анна и Джош сняли свою дождевую аммуницию и положили в заднюю часть джипа. Анна стянула мокрый теннисный козырек и встряхнула головой. Пропитавшиеся влагой волосы легли вокруг лица беспорядочной массой кудрей. Джош смотрел на нее.
– Ты очень красивая, – сказал он. – И это был один из лучших походов, которые я когда-либо совершал. Спасибо.
– Мне очень понравилось, – ответила Анна. – И спасибо за обед.
– Трюфели были очень хороши. – Он повел машину вниз по дороге, притормаживая на скользких участках. Мы исследуем Музей Древнего Мира через несколько дней. Я позвоню тебе. Ты свободна в этот уик-энд?
– Нет, я буду работать. Мне многое нужно подогнать. Раньше я никогда не брала четыре выходных дня.
– Тогда мы сделаем это вечером. Действительно, это будет частная экскурсия, только несколько служителей составят нам компанию. – Он остановил джип на перекрестке и оба посмотрели на поток машин на шоссе, ведущем в Тамарак. – Возвращение в мир – это всегда потрясение, – прошептал Джош. Он положил свою руку на руку Анны. – Спасибо еще раз, это был совершенно особенный день.