Итак, Анна была в Тамараке, натравливая на него семью. За один вечер, если Кит прав, перечеркнула все, что он сделал неделей раньше. Более того, она подцепила Джоша Дюрана, сукиного сына, он почти погубил политическое будущее Винса, запустив тот подлый процесс, который в конце концов мог попасть на первые страницы всех изданий страны. И потом подстрекала его найти инвесторов, чтобы купить акции компании... такой сценарий не приходил Винсу в голову.
Когда он думал о ней, то больше не видел юную девушку с большими пустыми глазами и маленькими грудями, наклонявшуюся над ним в постели; вместо этого он видел темную неуклюжую фигуру женщины, со ртом, искривленным злобной ненавистью, задумавшей перекрыть ему путь. Винс посмотрел на поднос с напитками, плавающий в бассейне – шампанское и апельсиновый сок, чтобы быстрее прийти в норму после рождественской попойки – и на свою жену и их гостей, спустившихся в воду, чтобы плыть к подносу. Все в его жизни должно быть таким же ровным, как их длинные, легкие гребки. Его переизбрание было обеспечено, средства поступали от людей, которые поговаривали о больших деньгах, когда началась предвыборная гонка к Белому дому. Он приобрел репутацию защитника окружающей среды, который стоит также на стороне крупного бизнеса, а в последние несколько месяцев начал специализироваться в международной политике и финансах. Его жена всех очаровала. Ей тоже нравились политики и она любила Винса. Она была безупречна. И оказалась самой нудной женщиной, которая когда-либо ему встречалась, но лучшее, что он сделал в своей жизни, это женитьба на ней.
А самое худшее – позволить той суке рыскать вокруг, чтобы нанести удар. Много лет тому назад из-за нее его вышвырнули из семьи. Теперь она задумала вышвырнуть его из его будущего. Надо было покончить с нею в тот день, когда она объявилась на похоронах Итана.
– Я уже говорил тебе однажды, чтобы ты избавился от нее, – сказал он Киту.
– Да, но я не понял, что ты имел в виду. В любом случае, тогда был июль, теперь, сам знаешь, декабрь, и я все время рассказываю тебе о ней, а ты ничего не говорил...
– Избавься от нее. Стыд и позор, что ты не можешь избавиться и от Лео, этого чертова ничтожества. Но он мелкая сошка, главное, позаботься о ней, и все будет отлично.
В их разговоре возникла пауза.
– У тебя есть какие-нибудь соображения?
Пловцы болтали ногами в воде, разговаривая и потягивая напитки, они помахали Винсу, зовя его присоединиться к ним. Ему было интересно, говорят ли они о нем. «Никому нельзя доверять, – подумал он, – никогда не знаешь, что они могут сделать через час или через день после того, как сказали, что на твоей стороне. Но Киту доверять надо, по крайней мере сейчас; кажется, другого выхода нет». Винс ненавидел его – ненавидел его гнусный голос, и то, как тот умел видеть больше, чем люди сами сознавали, но он был человеком Винса и находился там, в Тамараке. Парень сделает все, что нужно, а позже Винс позаботится о нем. «Самое важное – в первую очередь», – подумал он, махая пловцам рукой в ответ.
– Я думал, у тебя есть какие-то соображения, – небрежно сказал он. – Разве ты не говорил мне как-то, что Лео придется сократить расходы на техническое обслуживание, если с деньгами будет туго?
Кит фыркнул. Он терпеть не мог, когда ему напоминали то, что он говорил раньше, и приписывали это себе.
– Тогда я не обратил на это внимания, – продолжал Винс. – Ты меня слышишь?
– Да, – размышляя ответил Кит. – Само собой, я подумаю об этом.
– Не тяни. Я хочу, чтобы дело было сделано. Позвони мне, как только что-нибудь предпримешь. Никаких подробностей по телефону. Только скажи, получилось или нет. На следующей неделе я еще буду здесь. – Он повесил трубку.
Снял темные очки, встал с кресла и нырнул в бассейн. Вода сомкнулась над ним, охлаждая горячую кожу, как объятие неведомой женщины. Рядом были слегка движущиеся ноги его жены и их гостей, слышны были их голоса. Винс почувствовал прилив радостного возбуждения. Сделано. Больше ничто не стояло на его пути. Он был так же близок ко всему, что хотел получить, как к этим троим людям, которые были с ним заодно и все сделали бы, чтобы помочь ему. Мощным рывком он разбил поверхность воды, откинул блестящие светлые волосы со лба и по-мальчишески улыбнулся им. – Я себя отлично чувствую, – сказал сенатор и еще шире улыбнулся им в ответ на теплое восхищение, теплившееся в их глазах.
Анна и Лео зашли в вагончик вслед за Робин и Недом без одной минуты девять. Прошло четыре дня после Рождества; было холодное, ясное утро, солнце касалось горных вершин под ослепительно голубым небом. Рядом с домиком станции фуникулера ждали открытия сотни лыжников. Вертикально стоящие лыжи возвышались над их головами, как копья средневековой армии.
– Хорошая толпа, – сказал Лео. – Практически всю неделю народу было много. Определенно, мы выкрутились, великолепная будет зима.
Вагончик медленно двигался, вписываясь в поворот еще внутри станции.
– Что-то Кита сегодня нет, – сказал Лео. – Я так привык видеть его, что сейчас как будто не хватает кусочка в головоломке.
– А Джоша нет? – спросил Нед. Они заняли вместе с Робин сиденье, с которого был виден город. – На этой неделе он поднимался с нами каждый день.
– Наверное, укладывает вещи, – ответил Лео, наблюдая, как техники станции открывают дверь для ожидающих лыжников. – Примерно через полчаса он уезжает в Египет.
– Взял бы он меня, – мечтательно сказал Нед. – На горе Тамарак я уже целую вечность, я бы лучше посмотрел на мумии.
– А я бы лучше осталась здесь, – заявила Робин. – Мне нравится, когда школа открыта и нам надо рано вставать. Мне нравится приходить раньше всех.
– Да, это нормально, – согласился Нед. – Не люблю стоять в очереди.
– А тебе что нравится, тетя Анна? – спросила Робин.
– Быть с вами, – сказала Анна. Она повернулась на сидении, где разместилась с Лео, лицом к горе, и улыбнулась Робин. – В нашей машинке, которая везет нас в неведомые края.
– Всего лишь на вершину горы Тамарак, – запротестовал Нед.
– А ты абсолютно, определенно уверен? Откуда ты знаешь, что мы не взлетим, как летающая тарелка и наш полет не окончится на другой планете?
– Потому что мы прицеплены к канату, – практично заявил Нед. – Мы не можем оказаться нигде, кроме как на вершине горы.
– Вероятно, это так, – вздохнула Анна. – Но разве не было бы здорово, если бы мы могли улететь?
Лео улыбнулся. Ему нравилось смотреть на Анну с детьми; только с ними она позволяла себе расслабиться и пофантазировать. Со всеми остальными, даже теперь, месяцы спустя после их знакомства, еще контролировала себя и держалась отстраненно. Они с Гейл часто говорили об этом ночью в постели, думая, как бы помочь ей, наконец-то, чувствовать себя достаточно защищенной, достаточно любимой, чтобы она могла жить, не выверяя каждое слово или жест. И еще был Джош. Что-то произошло между ним и Анной на Рождество, но не было возможности спросить, в чем дело. Как бы они ни старались, как бы близки, по их мнению, к Анне не были, наступал момент, когда они как будто наталкивались на закрытую дверь.
Вагончик дошел до конца станции, дверца закрылась и вагончик отключился от линии замедленного движения и перешел на канат. И сразу же рванулся вперед, набирая скорость в начале подъема. Вагончики позади них были полны лыжников, они вставили свои лыжи в скобы снаружи кабинки; многие лыжники еще ждали в очереди у каждой из шести станций. Ярко-красные вагончики плыли вверх по горе, как бусы, аккуратно нанизанные на нить.
Лео наблюдал за Анной, беседующей с Робин и Недом. Если бы только она обращалась с Джошем и остальными так же, как с детьми, то была бы гораздо счастливее, с горечью подумал он. Надо ей это посоветовать, ей это может показаться достаточно забавным, чтобы сделать...
Вагончик дернулся.
– Что это? – спросила Робин, широко раскрыв глаза.
Лео схватил свой передатчик. Он мог бы поклясться, что вагончик соскользнул, хотя непонятно, как...
– Не знаю, милая. Может быть, ветер.
Анна встретилась с Лео глазами. Ветра не было.
– Патруль, – сказал Лео в передатчик, пытаясь вызвать центр связи горного патруля.
– Мы соскользнули, я чувствую, – хрипло проговорил Нед.
Они с Робин ухватились за шест на центре вагончика, на их лыжных перчатках появились глубокие складки, так сильно дети сжимали руки.
– Патруль! – кричал Лео. Ответа не было. – Это Лео, отключите фуникулер! Патруль!
Они прошли четвертый подъемник и начали резкий подъем, семьдесят пять футов над длинным, пологим склоном, который Лео назвал Спуском Итана. А потом вагончик перестал двигаться. Они повисли в пространстве.
– Папа! – вскрикнула Робин.
Раздался приглушенный скрежет, вагончик все еще скользил по канату к горе.
– Мы разобьемся! – завопил Нед.
– Патруль! – кричал Лео в свой передатчик. – Отключите фуникулер! Мы повисли на канате!
– Отец! – вопил Нед. – Они сейчас врежутся в нас!
Лео и Анна обернулись и увидели, что следующий за ними вагончик быстро приближается к ним. Лыжники в вагончике дико жестикулируют, их рты раскрыты в крике, которого не было слышно из-за скрежета.
Анна встала коленями на сиденье и обхватила руками Робин и Неда, которые во все глаза смотрели на приближающийся вагончик.
– Отвернитесь, – скомандовала она. Испуганные Робин и Нед повернулись к ней лицом.
Женщина прижала их как можно крепче к себе и к спинке сиденья, нагнула их головы, чтобы защитить в кольце своих рук.
Раздался страшный треск, когда вагончики столкнулись, ломая сталь и пластмассу, крики Робин и Неда, уткнувшихся в плечи Анны, прозвучали приглушенно. Для второго вагончика удар оказался слишком сильным; он оторвался от каната и упал на землю с высоты семидесяти пяти футов. Обрушившись в мягкий снег и проскользив тридцать футов вниз по склону, вагончик остановился, упершись в сосновую рощу. От удара блестящий водопад снежных хлопьев обрушился с деревьев на ярко-красный вагончик, который лежал неподвижно и тихо в то время как грохот от столкновения затиха