Уже голосили пьяные песни, возбужденно переговаривались и спорили ни о чем; а вокруг происходило неустанное движенье. Местные перетаскивали каменные блоки:
— Эй, что вы делаете?! — прохрипел пьяный воевода, и треснул кулаком по столу.
— К представлению готовимся. — отвечали местные. — Всем гостям мы показываем представление. Сейчас только декорации расставим…
— Ну-ну… — покачал головой воевода, и в очередной раз хлебнул.
Каменные блоки подставляли вплотную к столу, сам стол делился на части, и… неожиданно Творимир понял, что его со всех сторон огородили. Он бросился в одну сторону — уперся в каменную стену, в другую — такая же каменная стена. Со всех сторон окружали каменные стены. Он забарабанил кулаками, затем — налетел на стену боком, ударил ногой. Закричал:
— Идите сюда! Я здесь! Я здесь!..
И тут обнаружил, что в одной стене есть дверь — налетел. Дверь с треском распахнулась, и он вывалился на сумеречную, ветхую лестницу, в стенах которой виделось множество дверей. Двери распахивались, выглядывали из них серые лица местных жителей. Некоторые глядели на Творимира с удивлением, некоторые раздражено.
Оказавшийся ближе всех, положил тяжеленную руку Творимиру на плечо, и заявил:
— Что-то ты, сосед, разбуянился. Ведь совсем недавно к нам въехал…
— Откуда я, собственно, въехал?! — крикнул Творимир.
— А я не знаю. Тебе виднее. Ты, давай-ка — возвращайся к себе, потому что, завтра рано на работу.
— На какую еще работу?
На лице соседа отразилось искреннее изумление:
— Да ты что? А где мы все работаем? Выстраиваем новые жилища… Ну, ты наверно хлебнул лишнего, потому так себя ведешь. Возвращайся к себе и спи.
Обескураженный Творимир повернулся, шагнул обратно в свое жилье. Внутри произошли некоторые перемены: появилась низкая, неудобная кровать, стул, стол, еще кой-какая мемебелишка, а главное — окошко. Стекло покрывала засохшая грязевая корка, и, сколько Творимир его не протирал, оно оставалось все таким же мутным.
За окном виднелась усеянная такими же мутными окнами стена. За теми окнами виделось движение, и, приглядевшись, Творимир увидел обитателей. Все это были серые, невзрачные люди. Они передвигались в таких же маленьких, убого обставленных комнатушках, как и жилище Творимира. Они о чем-то говорили или же просто сидели, лежали, стояли…
Творимир прошел к своей кровати, лег… Жесткая, неудобная. Минут десять пролежал, тупо глядя в потолок, затем резко вскочил — даже губы его дрожали от волнения.
— Что же я здесь время теряю?.. Надо наших искать!..
Он боялся, что дверь окажется запертой, но нет — никто его не держал. Он промчался по лестнице, вырвался на улицу.
Однообразные каменные стены, сколько хватало глаз, тянулись во всех направлениях. Творимир выбрал, куда бежать… бежал минут двадцать, и совсем запыхался…
Густели безрадостные сумерки. Сделалось совсем уныло. Тяжко и протяжно завыл ветер, но свежести не принес. Творимир не сразу осознал, что его окружает компания призрачных фигур. А как увидел — подумал, что сейчас будет нападение. Но нападения не было. Раздались наставительные голоса:
— Время очень позднее, непозволительное для прогулок. Потому просим вас вернуться жилище. Где ваше жилище?
Творимир огляделся…
Конечно, он не помнил, из какого подъезда он выбежал…
Надо было что-то делать, и он кивнул на ближайший подъезд:
— Вот отсюда я…
— Ага. Хорошо. Возвращайтесь к себе, и больше в такое время не выходите.
Творимир, счастливый, что так легко удалось от них избавиться, нырнул в черноту этого подъезда. Там споткнулся об изъеденную временем лестницу, и дальше, цепляясь руками в перила, стал подыматься.
Вдруг в лицо плеснул ядовито-зеленый огонь. От неожиданности Творимир вскрикнул.
— А-а, так это опять ты, сосед. — знакомая тяжелая рука плюхнулась ему на плечо. — Опять буянишь? Да?
В зеленое свеченье вплыла нездорово раздутая физиономия.
— Опять вы? — прошептал Творимир. — Но как же так? Ведь я минут десять бежал по улице. Никуда не сворачивал…
Физиономия ухмыльнулась:
— Чудак вы сосед! Ей-ей, чудак!.. Ночные пробежки совершаете? Так ведь непозволительно это. Непозволительно, понимаете?
— Да, да… — пробормотал Творимир, и впихнулся в свою комнатушку.
Только он повалился на жесткую кровать, как тяжкий, мучительный сон сморил его… И уже был разбужен — поднялся не выспавшийся, с сильной головной болью. За окном темно-серая муть чуть просветлела.
Он пытался понять, что его разбудило… Оказывается — тонкий, назойливый свист с улицы. И в свисте раздался унылый голос:
— Все подымайтесь. Пора на работу.
Свист оборвался. Теперь все пробудились. Топали над головой, топали на лестнице, топали на улице, и, когда Творимир глянул в мутное окно, увидел — по улицам движется однообразная серая толпа.
Его похлопали по плечу:
— Собирайтесь. Пора на работу.
Творимир резко обернулся — сзади никого не было. Он схватился за раскалывающуюся голову, и застонал:
— Да что же это за бред такой?.. Долго это еще продолжаться будет? Надо бежать — может, хоть на улице встречу кого-нибудь из своих!
И вот он уже на улице — идет в унылом потоки. И все тут такие однообразные — серые, ничем не выделяющиеся. И тон разговоров, и сами слова, и глаза их, и жесты — унылое однообразие…
Творимир решился крикнуть:
— Эй, есть здесь земляне?
В него впились несколько настороженных глаз. Раздались сумрачные голоса:
— А ты, собственно, кто?.. Ишь, хулиган!.. Землян ему подавай!.. Иди на работу, бездельник!..
Иных откликов не было, и больше Творимир не решался звать…
Спереди нарастал грохот. Вот необработанные, без окон и дверей каменные стены. Впрочем, кое-где были проделаны и подъезды, и нижние окна. Из подъездов, впряженные в тележки, выбегали запыхавшиеся, страшно тощие люди — они неслись к большим возам, и туда, кряхтя, вываливали свой груз — дробленый камень. Здесь воздух был особо тяжкий — каменная пыль вызывала кашель, слепила глаза.
— Вы бы хоть… повязки на лица… надевали… — откашливаясь, выдавливал Творимир.
А к нему подошел некто плечистый, и начал ругаться:
— Ишь, только прибыл, еще ничего у нашем деле не смыслит, а уже советы дает! Помолчал бы!..
Говорящий был подозрительно похож, на царского воеводу, но Творимир не в чем уже не был уверен, а потому промолчал.
Дальше, провожаемый грубой бранью о нерасторопности, Творимир был впихнут в строящийся подъезд.
Ему был вручен тяжеленный молот, и объяснено, какую стену он должен продалбливать…
Несмотря на сложнейший комплекс физических тренировок, пройденный Творимиром еще на Земле, к окончанию рабочего дня он буквально валился с ног. Потная, грязная одежда липла к телу, язык лип к гортани, судорожно дрожали мускулы.
А тут еще подвалил широкоплечий и принялся орать:
— Да ты что это, а?! Это все, что ты за день сделал?! Бездельник!.. Бездарь!
Тут Творимир вспылил:
— А мне эта работа вообще не нужна! Я хочу уйти из этой дыры, ясно?!
Широкоплечий побагровел:
— Умничать будешь, да?.. Хочешь без работы остаться? Хочешь без еды на улице сгнить, да?!
Творимир хотел было крикнуть "ДА!", но вспомнил, как метался среди стен прошлой ночью, и сдержался.
Широкоплечий долго, насмешливо в него вглядывался, потом хмыкнул:
— Ну, вот то-то же! Сегодня, за строптивость получишь половину пайка.
И Творимир покорно кивнул…
Ему всучили грязный пакет, в который была навалена небольшая кучка того приторного серого кушанья, которое давали и на пире-разлучителе. Также он получил стакан с настойкой.
Некоторое время он двигался в согнутом, унылом потоке, а когда это осточертело — метнулся в первый подвернувшийся подъезд. И он не удивился, когда обнаружилось, что это ЕГО подъезд. Он встретил соседа, буркнул «да» на какой-то вопрос, и поскорее юркнул в свою комнатушку.
Проглотил гадкую серую еду, запил настойкой…
Уже пьяный стоял у окна. Несмотря на сильнейшую усталость, понимал, что не сможет заснуть. И он стоял и смотрел, через мутное окно, через иные мутные окна на то, что происходило в комнатках на другой стороне улицы.
В большей части этих однообразных, маленьких комнатушек мерцал муторный свет. Как и накануне, там прохаживались, говорили, или лежали, или стояли. Некоторые проводили такое же одинокое существование как и Творимир. У некоторых, напротив, были большие семьи, у них царил сущий ад — как крысы понабились в узких стенах и что-то там голосили.
И тут Творимир увидел девушку. Сразу узнал ЕЕ. Ее комнатка теснилась двумя этажами выше. Девушка стояла у окна, и глядела на Творимира. Но тут же отошла…
Творимир ждал, что она перебежит улицу, постучится в его двери. Он готов был хоть целую ночь ее слушать, и, быстро прохаживаясь от стены к стене, приговаривал:
— Ну, вот теперь, во все поверю! Потому что запутался, и ничего-ничего не понимаю!..
Он даже распахнул дверь, и глядел на мрачную лестницу. Невыносимо медленно тянулись минуты, а ее все не было. Тогда выскочил на улицу, бросился к ее подъезду — дверь оказалась запертой.
Рядом затемнились фигуры:
— Так. Опять вы. Немедленно вернитесь к себе.
— Да, да… — пробормотал Творимир, и метнулся обратно в свою комнатушку.
Вновь он стоял у окна — глядел в ЕЕ окно. А окно уже было закрыто занавесями. Вот потух муторный свет. Творимир все не отходил от окна — ждал, что она подойдет. Прождал до утра — она так и не подошла.
И вот утро. Пронзительный тонкий свист резанул в воздухе. В свисте были слова:
— Все подымайтесь. Пора на работу.
И сразу началось движенье. Ноги ступали над головою, на лестнице. Унылые толпы выплескивались на улицу. Творимира похлопали по плечу:
— Собирайтесь. Пора на работу.
Он резко обернулся — как и накануне, никого там не было.
Он вновь бредет в серой толпе. Вот у выдалбливаемого подъезда. В его руки впихнули кувалду…